Проклятый манускрипт - Ванденберг Филипп - Страница 4

• Предыдущая
• 4/102
• Следующая

Афра пробиралась в заднюю часть амбара, где для защиты от влажности пол был покрыт широкими деревянными досками. Там, под последней половицей, Афра спрятала свою единственную ценную вещь. Несмотря на то что в амбаре было темно, хоть глаз выколи, девушка все же сумела пробраться к своему тайнику (наступив при этом босой ногой на мышь или крысу, которая с писком умчалась прочь) и вынула плоскую, завернутую в мешковину шкатулку. Эта шкатулка была ей дороже всего остального. Осторожно, стараясь не производить лишних шорохов, Афра выбралась со двора ландфогта, который был ей домом с двенадцати лет.

Афра знала, что ее отсутствие будет замечено уже рано утром, но она была уверена, что ее вряд ли будут искать. Тогда, три года назад, когда старая Гунхильда не вернулась с полевых работ, никого это не взволновало, и можно считать скорее случайностью, что егерь ландфогта нашел ее труп, висевший на липе. Женщина повесилась.

К тому времени как упал туман, Афра шла в темноте уже полчаса. На краю леса она пошла в западном направлении. Девушка попыталась сориентироваться. Она и сама не знала, куда идти. Главное, прочь, прочь от ландфогта Мельхиора. Вздрогнув, она остановилась и прислушалась к ночным звукам.

Где-то раздался странный шорох, немного похожий на шепот и бормотание маленького ребенка. Пройдя немного дальше, Афра наткнулась на ручей, внезапно возникший на опушке леса. От воды поднимался ледяной холод, и, хотя беглянке просто необходимо было глубоко вдохнуть, она дышала очень поверхностно. Она совершенно выбилась из сил. Босые ноги болели. И тем не менее Афра не решалась надеть драгоценные ботинки, которые несла в узелке.

У корней кряжистой ивы, прямо рядом с журчащей водой, Афра опустилась на землю. Она подтянула ноги и спрятала руки в рукава платья. И в полудреме ей пришла мысль о том, не слишком ли она поспешила, решившись на побег.

Конечно, Мельхиор фон Рабенштайн был отвратительным негодяем, и кто знает, что он с ней еще мог бы сделать; но разве это хуже, чем погибнуть где-то в лесу от голода или от холода? Есть Афре было нечего, у нее не было крыши над головой, и она совершенно не знала, где она и куда ей идти дальше. Но кончить свои дни, как ведьма, на костре? Из туго набитого узелка Афра вынула широкую плотную накидку, укрылась ею и решила немного отдохнуть.

О сне нечего было и думать. Слишком много мыслей роилось у нее в голове. Когда Афра открыла глаза после бессонной ночи, у ее ног плескался и переливался в солнечном свете ручей. От воды поднимались белые облачка пара. Пахло рыбой и илом.

Она никогда не видела географических карт, только слышала, что такое бывает: пергамент, на котором нарисованы реки и долины, города и горы — крохотные, как с высоты птичьего полета. Что это, чудо или колдовство? Афра нерешительно взглянула на бегущую воду.

«Куда-то же должен течь этот ручей», — подумала она. «По крайней мере можно попробовать», — решила девушка и пошла вниз по течению. Каждый ручей ищет свою реку, а на каждой реке стоит город. Поэтому Афра взяла свой узелок и зашагала вдоль ручья.

По левую руку от нее на опушке леса светились красные ягоды клюквы. Афра насобирала полную пригоршню и свободной рукой стала отправлять себе в рот. На вкус они были кислые, но это ощущение пробудило в ней желание жить, и она ускорила шаг, как будто нужно было успеть к определенному часу.

Должно быть, было около полудня и Афра успела пройти около пятнадцати миль, когда обнаружила большое поваленное дерево, лежавшее поперек ручья и служившее мостом. На другом берегу ручья была утоптанная тропка, ведущая на просеку.

Внутренний голос подсказал Афре, что переходить на другой берег не нужно, и, поскольку у нее не было конкретной цели, она пошла куда глаза глядят, вдоль ручья, пока ей в нос не ударил запах дыма — верный признак человеческого жилья.

Афра задумалась над тем, что отвечать на вопросы, которые ей, конечно же, зададут. Молодая женщина, одна — все это вызывало недоумение. Она была не слишком хорошей выдумщицей. Жизнь научила ее только суровой реальности. Поэтому девушка решила отвечать на все вопросы правду: что ландфогт ее изнасиловал, теперь она бежит от его приставаний и готова взяться за любую работу, за которую ей дадут хлеб и крышу над головой.

Она еще не успела собраться с мыслями, когда лес, сопровождавший ее день и ночь, внезапно закончился и уступил место долине. Посреди долины стояла мельница, а ритмичное постукивание водяного колеса было слышно за полмили. С безопасного расстояния Афра наблюдала за тем, как на юг поехала телега, запряженная волами, нагруженная туго набитыми мешками. Все это производило такое мирное впечатление, что Афра, не задумываясь, направилась к мельнице.

— Эй, ты откуда и что тебе здесь нужно?

В окне верхнего этажа старого фахверкового дома показалась широкая голова с редкими волосами, припорошенными чем-то белым, с дружелюбной ухмылкой на лице.

— Вы, наверное, мельник в этой красивой местности? — крикнула Афра и, не дожидаясь ответа, добавила: — На два слова!

Широкое лицо исчезло в окне, и Афра направилась ко входу. И тут же в дверях появилась женщина с полными плечами и округлыми формами. Она выжидающе сложила руки на груди. Не сказав ни слова, женщина окинула Афру недовольным взглядом, как непрошеного гостя. Наконец появился мельник. Он заметил неприязненный вид жены, и выражение на его поначалу приветливом лице немедленно сменилось другим.

— Цыганка какая-нибудь, из Индии? — презрительно ухмыльнулся он. — Из тех, которые не говорят на нашем языке и не крещены, как евреи? Мы не подаем, а таким, как ты, и подавно!

Мельники были известны своей скупостью — одному Богу известно, почему так сложилось, — но Афра не позволила себя испугать. Ее пышные темные волосы и загоревшая от работы на улице кожа могли создать впечатление, что она принадлежит к народу цыган, которые приходили с востока и проносились по стране, как стая саранчи.

Поэтому она уверенно, едва ли не злобно, ответила:

— Я знаю ваш язык так же хорошо, как и вы, и крещена я тоже, хотя это было и не так давно, как крестили вас. Ну что, теперь выслушаете меня?

Эти слова моментально изменили враждебное отношение мельничихи на прямо противоположное, и она нашла для Афры приветливые слова:

— Не принимай его слова близко к сердцу, он добрый, благочестивый человек. Но не проходит и дня, которым Бог позволяет настать, чтобы какие-нибудь боящиеся работы оборванцы не стали у нас попрошайничать. Если бы мы всем что-то подавали, самим есть было бы нечего.

— Я не попрошайничать пришла, — ответила Афра, — я ищу работу. Я была дворовой служанкой с двенадцати лет и работать умею.

— Еще один едок на мою голову! — возмущенно завопил мельник. — У нас двое подмастерьев и четверо маленьких голодных ртов, нет, иди дальше, не отнимай у нас время! — При этом он махнул рукой в ту сторону, откуда она пришла.

Афра увидела, что с мельником ничего не получится, и хотела уже уйти, когда полная женщина ткнула своего мужа кулаком в бок и попыталась образумить:

— Служанка мне бы не помешала, а если она еще и работящая, то почему бы нам не воспользоваться ее услугами? По ней не похоже, что она нас объест.

— Делай что хочешь, — обиженно заявил мельник и исчез в доме, чтобы продолжить работу.

Мельничиха, извиняясь, пожала плечами.

— Он добрый, благочестивый человек, — повторила она и подтвердила свои слова кивком головы. — А ты? Как тебя зовут-то?

— Афра, — ответила девушка.

— А как у тебя с набожностью?

— Набожностью? — смущенно переспросила Афра. С набожностью у нее было не очень. Это нужно было признать. Она была в ссоре с Богом, с Господом, который так плохо с ней обошелся. Всю свою жизнь она соблюдала заповеди Церкви, исповедовалась в малейших провинностях и отрабатывала епитимью. Почему же Господь Бог отвернулся от нее?

— Наверное, с набожностью у тебя не очень хорошо, — сказала мельничиха, заметив колебания Афры.

• Предыдущая
• 4/102
• Следующая