Дракон 3. Книга 3. Иногда они возвращаются - Алимов Игорь Александрович Хольм ван Зайчик - Страница 16

Лю Бан согласно наклонил голову и развернул кусок шелка.

— Распорядитель Сяо, не сочтете ли вы за труд взяться за кисть? — обратился он к Сяо Хэ. Тот с готовностью выступил вперед.

— Позвольте мне растирать тушь, — вызвался Цай Шэнь, беря в руки тушечницу.

— А мне позвольте послужить столиком для письма, — вызвался Лян Большой, подставляя широкую спину.

— Спасибо, спасибо, друзья мои!

Сяо Хэ увлажнил кисть в свежей туши. Лю Бан, заложив руки за спину и устремив взгляд на город, начал диктовать:

«…Давно уже Поднебесная стонет под гнетом Цинь. Ныне же вы, отцы-старейшины города, выступили на защиту его стен по призыву начальника уезда, но того не ведаете, что все владетельные князья, чьи уделы были попраны, а гордость и слава унижены, давно уже как один поднялись против тирана. Собрав под свои знамена всех тех, кто недавно был для Цинь точно раб, владетельные князья движутся по Поднебесной — уже совсем скоро они приступят к стенам города и, увидев, сколь рьяно вы, старейшины, и покорные вам жители упорствуете в верности тому, чьи дни сочтены, не станут удерживать воинов от кровавой расправы. Изопьют их мечи крови досыта! Что же делать вам, пекущиеся о народе? Я, скромный Лю, желал бы избегнуть печальной участи и, будь я хоть немного прозорлив, как вы, о старейшины, не мешкая, объединил бы народ и покончил с начальником уезда, чьи помыслы ничтожны и не выходят за пределы беспокойства о своем собственном процветании и благополучии. А потом бы выбрал самого умудренного и достойного из жителей города — и уж его поставил бы начальником, дабы тот всем сердцем откликнулся на призыв владетельных князей. Лишь тогда и народ, и имущество его останутся в неприкосновенности. А в ином случае, предвижу я, будут преданы мечу и отцы, и дети, и матери, и дочери, и скарб, и имущество, и строения, и скотина — и уж тогда ничего не поделаешь…»

Сяо Хэ отложил кисть.

— Сотник Лян! — окликнул Лю Бан Ляна Большого. — Есть ли среди твоих людей лучник столь искусный, что сумел бы, не подвергая себя опасности, послать стрелу с прикрепленным к ней письмом за городские стены?

— Да, смотритель, такой человек есть!

— Повелеваю тебе отправить этот свиток в город указанным путем, да так, чтобы не подверглось послание случайному уничтожению, но оказалось как можно ближе от места, где заседают старейшины.

Лян поклонился и ушел.

— Теперь, господа, мы подождем, — сказал Лю Бан. — И я не думаю, что наше ожидание продлится долго.

Бывший смотритель как в воду глядел: не успели Сяо Хэ с Цай Шэнем отмыть грязь с лиц и съесть по просяной лепешке, запив еду молодым вином, как у городских ворот началось движение: ворота распахнулись настежь, и навстречу немногочисленному войску Лю Бана потянулась процессия — впереди паланкин, а следом пешие ходоки.

Лю Бан верхом на коне тронулся к городу. Сяо Хэ и Цай Шэнь, которым тоже подвели коней, держались поодаль. Когда паланкин был уже совсем близко, Лян Большой с десятком отборных воинов хотел было встать впереди, отгородив Лю Бана от процессии, но бывший смотритель жестом велел ему не делать этого. Носильщики опустили паланкин на землю, и из него вышел важный старик в дорогом халате и с золотой шпилькой, скреплявшей на затылке узел седых волос. Блестящие глазки его, затерявшиеся в паутине глубоких морщин, цепко смотрели на Лю Бана. Тот торопливо спрыгнул с коня и первым низко поклонился. Скупая улыбка тронула сухие тонкие губы старейшины.

— Приветствую тебя, благородный Лю Бан! — поклонился старейшина в ответ. — Приветствую от лица совета старейшин и от лица всех жителей нашего города. Моя ничтожная фамилия Цзи, и я глава совета. Весть о прозорливой твоей мудрости давно достигла наших ушей, а когда мы прочитали твое яшмовое послание, то поняли, сколь опасный и неправедный путь выбрали, позволив начальнику уезда заморочить нам головы. Теперь же мы вняли твоим драгоценным советам… — Старик Цзи коротко повел рукой, и один из сопровождавших паланкин воинов, по виду простой ополченец, бросил к его ногам окровавленный мешок. — Вот голова человека, который чуть не вверг нас в пучину несчастий, — указал Цзи на мешок. — Просим вас, благородный Лю Бан, войти в город и принять в свои руки бразды правления, ибо мы не видим никого другого, кто мог бы возглавить нас в трудную годину и защитить наших жен и детей!

И старик снова поклонился Лю Бану. На сей раз очень низко.

— Почтенный Цзи! — с достоинством отвечал Лю Бан. — В Поднебесной ныне царит смута, владетельные князья восстали, там и сям кипят сражения, все перепуталось в страшном беспорядке. Силы наши незначительны: случись что, едва ли мы сможем дать достойный отпор обученным войскам. Мы будем повергнуты в прах, и как тогда нам защититься? Умоляю, подумайте лучше: я не пекусь о благополучии и выгоде, но лишь прошу вас поставить главой уезда самого достойного, способности которого в управлении и политике не столь малы и незначительны, как мои. Только такой человек сможет обеспечить жизнь и молодым и старым. Прошу вас, подумайте еще раз! Вот господа Сяо Хэ и Цай Шэнь — они искушены в делах управления куда боле моего, обратите свои взоры на них…

— Смотритель Лю, — заговорил Сяо Хэ. — Нам ли, ничтожным, равняться с вами в мудрости и прозорливости? Возглавьте уезд, а мы будем служить вам верой и правдой!

— Не смеем, не смеем! — поддержал его Цай Шэнь.

— Благородный Лю Бан! — степенно произнес старый Цзи. — Нам ведомо обо всех чудесных знамениях, что явились в связи с вами: и о драконе, что спустился в озеро, и о благовещем звере мао, общения с коим вы были удостоены. Мы гадали по стеблям тысячелистника, и нам открылось, что нет, кроме вас, человека, которого сопровождали бы такие счастливые предзнаменования. Просим вас не отказываться и осенить нас благостью вашего управления!

И старик опустился перед Лю Баном на колени прямо в дорожную пыль.

— Встаньте, почтенный Цзи! — поспешил поднять старейшину Лю Бан. — Как могу я отказать вам, если весь народ как один человек просит меня… Но и я вас прошу: будьте мне надежною опорой и не отказывайте в советах, если в скудости знаний я стану склоняться к неправильным решениям…

Старик еще раз низко поклонился бывшему смотрителю.

— Знайте же, благородный Лю Бан, что совет старейшин нижайше просит вас принять титул Пэй-гуна, господина владения Пэй! Многая лета господину Пэй-гуну! — воздев над головой чуть дрожащую от волнения руку, надтреснутым голосом воскликнул Цзи, и клич его подхватили все воины Лю Бана, а также и высыпавшие из городских ворот жители.

— Многая лета! Многая лета!..

— Если случится, что дом Цинь вернет себе силу, — шепнул Сяо Хэ Цай Шэню, — то скажем, будто нас под страхом смерти принудили служить самозваному Пэй-гуну. А если его дело выгорит, так ведь мы с самого начала были рядом…

Цай Шэнь согласно кивнул.

— Я не курю, ты знаешь. Можно?

Борн, не дожидаясь ответа, легко опустился на свободный стул рядом с Чижиковым. Бросил на стол черные очки, тряхнул полузастегнутую рубаху, испещренную красочными изображениями морских волн, яхтенных судов и чаек над ними; на загорелой груди блеснуло что-то вроде четок.

— Больно душно сегодня.

— Кто это? — спросил Громов, оценивающе разглядывая Борна. — Ты с ним знаком?

— Алексей, — через стол протянул ему руку Борн и обезоруживающе улыбнулся. — Мы с Константином познакомились в Петербурге, в одной подворотне.

— Андрей. — Дюша пожал Борну руку, причем, по своему обыкновению, вложил в пожатие некоторую силу. Так Громов, по его признанию, проверял новых знакомых на вшивость: выдержит или скривится. Если скривится, значит, дрянь человек. А Борн даже не поморщился. — Очень приятно.

— Да, Дюша, это как раз Алексей помог мне тогда в подворотне. Я тебе сегодня рассказывал, — после некоторого замешательства сказал Чижиков. Он пока не понимал, как себя вести. С одной стороны, Борн его спас. С другой — Ника все же посеяла в сердце Чижикова сомнения: что Борн делал в самолете? Почему не сказал, что он летит в Пекин тоже?