Лазурный берег - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 42

• Предыдущая
• 42/43
• Следующая

Комиссар поставил матрешку на стол, ничего не сказал, строго глянул на Троицкого.

— Что за бред? — оскорбился Егоров.— Мы, Троицкий, около маяка за вашими контактами с террористами наблюдали. А вы нас заметили и схватили. Не так, скажете?.. Мне-то повезло, а вот детективу Пересу...

— С какими еще террористами? — изумился Троицкий. Похоже, дело приобретало еще более нелепый оборот.

— Который взрывчатку привез. Араб в зеленом платке,— напомнил Анри.

— Да это гексоген был!!... — начал Михаил Демьянович и осекся. Похоже, ловушка.

— Ага, так. Значит, быть гексоген? — зафиксировал Перес— Все слышали?

— Это меня хотели взорвать! — Троицкий попытался вскочить, но дюжий охранник положил ему на плечо тяжелую руку.

— И где он? Гексоген ваш? — наседал Анри.

— В море выбросил,—буркнул Троицкий. Как-то очень ловко его обложили.

— Правильно. Полицию увидели — и выбросили,— резюмировал Егоров.

— Да вы что?! — вновь взвился Троицкий.— При чем тут полиция? Меня,—тыкал он пальцем себе в грудь,— меня хотели взорвать...

Егоров вздохнул и отвернулся как от надоедливой мухи.

— Он говорит, в ящике был гексоген,— сообщил Анри комиссару.

Тот, наконец, открыл рот — впервые за весь разговор:

— Это хорошо, что он признался. Скажите, что пустой ящик мы нашли. Рядом с яхтой плавал. На нем надпись «Сделано в Пакистане».

— Ящик мы нашли,— перевел Анри Троицкому— На нем есть маркировка «Сделано в Пакистане».

— Этого не может быть... — простонал Троицкий, имея в виду не надпись на ящике, а весь абсурд ситуации.

— А что здесь удивительного? — откровенно издевательски улыбнулся Сергей Аркадьевич. Мысли его текли уже в ином русле. Может, теперь премию дадут в Питере? Или внеочередное звание? А, может, орден? Менее полезная вещь, но все же... А Ваське с Игорьком — по медальке.

Троицкий схватился за голову:

— Подставили... Как пацана... Поймите: меня просто подставили.

Егорову это было говорить не обязательно. Он и так был в курсе:

— Понимаю, чего уж не понять... Только не пытайтесь выкрутиться.

— Эй,— вдруг вспомнил Троицкий.— Я же им свой мобильник дал. Ментам. Они ждут моего звонка. Прошу вас, позвоните.

— Хорошо,— легко согласился Анри.— Наше следствие есть объективное.

Потянулся к телефону, стоящему на столе комиссара: можно, дескать? Комиссар кивнул.

Троицкий продиктовал номер. Перес включил громкую связь. Некоторое время не отвечали — видимо, старая торговка-арабка изумленно искала источник звука среди пакетиков с корнями хрена и сельдерея. Наконец раздался гортанный женский голос.

— Кто это?..— спросил Анри.

Торговка разразилась отборной бранью. Хорошо, что никто из присутствующих не знал арабского языка. Иначе они бы услышали, что неверным собакам, которые подкладывают свои адские машинки в чужие семена, придется плохо. Причем очень и очень скоро, А если они думают, что...

Анри отрубил связь и с укоризной глянул на задержанного:

— Совсем заврались. И врете-то как-то глупо. Теперь вы за все ответите. И за уколы тоже...

— По всей строгости французского закона! — с видимым удовольствием добавил Егоров.

— Клянусь, я думал вы киллеры,— метался Троицкий. Его цепкий ум словно судорогой свело. Он понимал, что крепко попался, но до последнего не хотел в это верить.— Меня обманули!

— А как же мой полицейский жетон? — напомнил Анри.— Вы же его видели?

— Не видел,— быстро и радостно соврал Троицкий,

— Но ваши парни признались, что вы его выбросили,

— Его аквалангисты нашли,— уличил Егоров.

— Я думал, он фальшивый...

— Так не видели или думали, что фальшивый? — окончательно прижал Троицкого к стенке Анри, И повернулся к комиссару: — Все врет!

— Не волнуйтесь, Анри,— важно сказал комиссар.— Скажите, что уже есть ордер на его арест. В Париже возмущены случившимся.

— Вы арестованы,— сообщил Перес.

— Как? Не понимаю... — совсем растерялся Троицкий.— Я требую консула!.. Слышите?! Консула! Я хочу сдаться российским властям.

Лучше дома сидеть за убийство, чем во Франции за похищение полицейского и терроризм. Дома вообще сидеть лучше...

— Теперь уже не получится,— сухо сообщил Анри.

Лицо Михаила Демьяновича вытянулось.

— Это вам не кино... — важно закончил Егоров.

Камушек, запущенный Игорем, прыгнул по глади залива раз пять или шесть.

— Ловко у тебя получается,— позавидовал Рогов, у которого камешка хватало максимум на два «блинчика».

— А я когда в Кронштадтском райотделе служил,— пояснил Плахов,— у нас норматив такой был. По камушкам. Наряду со стрельбой.

— Надо же! — Рогов было поверил, но взглянул на Игоря и сообразил, что тот его разыгрывает: — Ага, заливай...

Толпа на набережной была такая же пестрая и шумная, но что-то неуловимо изменилось. Чувствовалось, что веселье идет на спад. Завтра — закрытие фестиваля.

— «Но все когда-нибудь кончается...» — с легкой грустью процитировал Рогов.— Слышь, Игорь, может, того... устриц с бургундским? А то обидно — были во Франции и не поели.

— А, может, лучше лягушек?

— Или лягушек... Деньги-то от Троицкого остались. И подарки, кстати, давай всем купим.

Плахов достал из кармана пакетики с семенами.

— Я для тебя уже купил, Держи.

— Что это? — Вася сунул нос в пакетик.

— Семена. Прованского корня. Еле достал.

— Жора же сказал, что это чепуха,— удивился Рогов.— Нет такого корня!..

— Но Федор Ильич-то об этом не знает,— пожал плечами Плахов.— Главное, сам знаешь, вера. Пускай выращивает.

— А на самом деле что тут?

— Я ж говорю — прованский корень...

— Ладно, пусть будет корень. Так что — устриц?

— Или лягушек?

— Или того и другого? И можно без хлеба.

— Ну давай уж хотя бы с красным вином... Все-таки Франция!

Из управления полиции Егорова провожали торжественно. Вся дежурная бригада выстроилась прощаться. Разве что цветов не вручили.

— Мы должны работать, мон колонель, рука об руку! — с пафосом говорил довольный комиссар.— Только так мы победим терроризм!

Перес переводил. Егоров морщил лоб и согласно кивал. Ему очень нравилось, что его назвали «колонелем», то бишь полковником. Хотя бы здесь, во Франции, сбылась его заветная мечта.

— Рука об руку — самое то в нашем деле! — сказал Егоров в ответном спиче.— Будут нужны мои показания в суде — вызывайте, не стесняйтесь. Подскочу с удовольствием.

— Не исключено, что понадобятся,— задумался комиссар.— Будем иметь вас в виду. Когда вы улетаете?

— Завтра... — помрачнел Егоров.

Уезжать не хотелось. Может, пока на месте, еще какое расследование быстренько замутить?..

Комиссар кивнул. Больше сказать-спросить ему было нечего. И так много сегодня языком болтал.

— Спасибо, Сергей Аркадьевич,—протянул руку Анри.— Если б не вы...

И жестом изобразил нечто, похожее на взрывающийся фестивальный Дворец.

Да, это была бы история — Тарантино, Пьер Ришар и Сергей Шалашов под одним завалом... И иранец этот с ними.

— Что вы, Анри, мы ж братья по оружию! — бодро отозвался старший группы.— Должны помогать.

— Если честно, я бывал другого мнения о русских,— признался, чуть покраснев, граф.

— Так приезжайте, еще не такого увидите,— пригласил Егоров.— У нас в Питере, знаете...

Сергей Аркадьевич задумался, чем бы таким удивить:

— Мосты всю ночь сводятся-разводятся. Чпок-чпок, чпок-чпок. И ночи белые.

— Я читал, конечно... Постараюсь вырваться.

— У вас есть какие-нибудь просьбы? — поинтересовался на прощание комиссар.

— Мне бы во Дворец попасть,— смутился Егоров.— На фестиваль. Мечта детства.

Комиссар улыбнулся. Это он мог. Приятно порадовать коллегу:

— Что ж, мечты должны сбываться.

Увидав своего обидчика на фестивальной лестнице, Абель Шмабель удивился, но, как и обещал на пресс-конференции, ничего не сказал и не сделал.

• Предыдущая
• 42/43
• Следующая