Желтая маска - Мизийски Николай - Страница 5

• Предыдущая
• 5/21
• Следующая

— Апчхи! — чихнула в нескольких метрах от меня наша соседка, тетя Пиронкова.

Мои опасения сразу развеялись: любая попытка разбойника Блейка подступиться снизу обречена на провал! Ведь чтобы добраться до моей комнаты, он должен был ступить на подоконник тети Пиронковой. Но так как ночами она предается воспоминаниям, преступник непременно будет замечен. А последствия этого можно себе живо представить: сначала тетя Пиронкова закричит, потом зажжет ночную лампу, а затем вскочит во весь рост. К этому надо добавить и такие детали, как ее белая ночная рубашка и седые волосы, накрученные на папильотки из газетной бумаги. В конечном счете, еще не известно, кто кого испугается! А когда человек теряет равновесие на уровне третьего этажа и когда под ним тротуар…

Единственное, что оставалось для моего неприятеля, — это спуститься с крыши по веревке. Но для того, чтобы спуститься, ему необходимо туда взобраться, не правда ли? А как он туда влезет? Разве согласится какой-нибудь вертолетчик взять грабителя для высадки на крышу? Он же ограбит вертолет прямо в воздухе!

— Опасность сверху тоже исключена! — подытожил я свои расчеты, затем пожелал Большой Медведице спокойной ночи и блаженно разлегся в постели. Оставалось только уснуть.

Городские часы пробили девять. Конечно, надо уснуть, но что же мне мешает?

Через шестьдесят минут часы пробили десять, а еще через шестьдесят — одиннадцать. Приближалось время, когда в приключенческих романах появляются призраки и начинают разгуливать по мрачным залам и пыльным подземельям. А самые ловкие передвигаются по карнизам крыш и пугают запоздалых прохожих. Все это, конечно, вымысел. Во всем нашем роду одна только бабушка Мария верит в такие вещи, да и то не всегда.

— Апчхи! — вторично чихнула тетя Пиронкова.

Я быстро закрыл окно. Если наша старая соседка простудилась, то стоит ли мне рисковать? Осенью не то, что летом!

Я не слышал, как часы пробили двенадцать. Не услышал даже, как они пробили половину двенадцатого. Я уже спал…

Меня разбудила мама.

— Доброе утро, детка, — сказала она.

— Доброе утро, мама.

— Сегодня на улице прохладно. Даже небольшой туман. Обязательно надень куртку.

— Надену.

— Проверь еще раз портфель: все ли на месте.

— Проверю.

Мама, обрадованная моей готовностью к хорошим поступкам, быстро ушла на кухню. Оттуда уже доносился «аромат» сбежавшего молока.

Через некоторое время туда пришел и я. Сразу принялся вытирать лицо полотенцем.

— Не лучше ли вначале намочить лицо? — напомнила мама.

Делать было нечего — пришлось намочить. И вымыться! И сделать идеальный пробор на голове! И позавтракать двумя пирожками со стаканом горячего молока! Если день познается с утра, то этот вряд ли обещал быть легким.

В семь часов десять минут мама подала мне портфель:

— Будь послушен!

Дойдя до ящика для писем и газет, я не прошел мимо него, как проходил обычно: какое-то предчувствие побудило меня остановиться и открыть ящик. В нем лежал зеленоватый измятый конверт с надписью: «Александру Александрову-младшему».

Я быстро вскрыл конверт. На маленькой желтой карточке были отпечатаны следующие слова:

Я запихнул конверт и карточку в карман. Никто меня не заметил. Я как можно спокойнее вышел на тротуар. Даже начал насвистывать. Но мое с таким трудом сдерживаемое волнение не мешало мне правильно и быстро размышлять: «Эту записку опустили совсем недавно. Если бы это было давно, то папа обнаружил бы ее, уходя на работу. Я уверен, что она от Джерри Блейка! Он боится меня и хочет выкрутиться похитрее. Но я его найду! И задам же я ему! Записка сама по себе — уже хорошая улика: пишущая машинка выбивает букву «ц» выше, чем остальные… Интересно, сколько пишущих машинок в нашем городе?…»

Громкий шорох оборвал мои мысли — огромная метла чуть не смела меня с тротуара.

— Что ж это ты! — услышал я за спиной голос нашей дворничихи тети Боны. — Чуть в аварию не угодил?

Я не обиделся. Я даже улыбнулся ей, как старой знакомой:

— Будь спокойна, тетя Бона! Все в порядке.

Потом спросил:

— А ты, случайно, не видела с утра у нашего подъезда каких-либо сомнительных личностей?

— Еще бы, что за вопрос? Конечно, видела! — ответила явно взволнованная дворничиха. — Будь я в городе самым главным начальником, так всех бы таких пересажала в тюрьму!

— Тише!..

— А чего мне бояться? Пусть слушают. Больше будет порядка, дис-цип-лины!

— Но пока это нужно слышать одному мне, понятно?

Наконец тетка Бона поняла, что дело серьезное, и, прислонив метлу к фонарному столбу, сказала:

— Первым был товарищ Балинов. Он хоть и с высшим образованием, а коробки из-под сигарет швыряет прямо на тротуар.

Зачем, спрашивается, так делать, когда есть урны? Сомнительная личность!

Я с нетерпением перебил ее:

— А еще кто был?

Она с готовностью ответила:

— Еще тетка твоего приятеля Жоры.

— Это меня не интересует…

— Тебе-то что! А меня очень даже интересует, почему это она шла с улицы Мусаллы неизвестно куда, а сумку свою опорожнила именно на моей улице!

— Достаточно!

— Не достаточно, а через край! Не меньше килограмма очисток от лука и перца высыпала. Разве это хорошо?

Я сказал, что это нехорошо, и пошел к остановке. Тетка Бона следовала за мной. Описала мне еще две сомнительные личности — собаку охотника Семова, которая играла какой-то костью, и школьника Мефодия, который ел сливы, плевался косточками и вдобавок еще подбрасывал их ногами в воздухе.

— Ох! — затосковал я.

Наконец подошел автобус. Пока дворничиха поняла, в чем дело, я успел пересечь улицу перед самой машиной и спастись в ближайшем сквере.

На бульваре Шипки я увидел Крума. Он шел под акациями в очень хорошем настроении.

— Привет, Саша!

— Привет!

— Как спалось?

— Так себе.

— А я отлично выспался. Распахнул окно, укрылся одеялом — и порядок! Утром меня еле разбудили.

Он перекинул портфель из руки в руку, жизнерадостно улыбнулся и вынул из-за пазухи большое яблоко:

— Хочешь откусить?

Я ответил без колебаний:

— Нет. Боюсь подавиться.

Крум посмотрел на меня озабоченно:

— Обрати на это самое серьезное внимание. Вчера ты тоже боялся подавиться: не съел ни одной конфеты, а выпил два литра воды!

Нас догнал Валентин, председатель совета отряда. Его голова напоминала репу. Несколько дней тому назад, отец побрил ему голову, чтобы волосы были здоровыми и крепкими. Никто не завидовал Валентину, но никто ему и не сочувствовал. Уже второй год он командовал нами, как генерал новобранцами, и всем нам было приятно смотреть на его «оскальпированную» голову.

— Докладывайте о вчерашнем задании! — приказал председатель. — Ходили туда, куда я вас посылал, или были в кино?

Крум встал по стойке «смирно» и отрапортовал:

— Все в полном порядке!

Валентин был почти доволен.

— Я себе отмечу, — сказал он, вытаскивая блокнот. — Калинка Стоянова и так далее. Итак, ставим еще одну галочку в графу о прикреплении к отстающим.

— Не одну, а пять галочек, — вмешался я.

— Что?

Довольно вежливо и подробно я рассказал ему, как развивались события, и как Калинка приняла решение помогать не только мне и Круму, но и еще трем пионерам нашего звена.

Валентин даже не дослушал меня до конца.

— Хватит, хватит! — воскликнул он, порозовев от удовольствия.

Потом председатель оглядел меня снизу вверх, потому что его маленький рост не позволял ему делать это иначе, и добавил:

— Отлично! Выходит, что по цифровым показателям наш отряд выполнил план первым и даже перевыполнил его на сто двадцать пять процентов! Как хорошо, что я подал вам эту идею! «Начальный толчок — важнейшая вещь», как выразился один философ. Завтра же или, в крайнем случае, послезавтра придется засесть за доклад по обмену опытом. У нас много поучительного для других председателей.

• Предыдущая
• 5/21
• Следующая