Перси Джексон и последнее пророчество - Риордан Рик - Страница 66

• Предыдущая
• 66/70
• Следующая

— Я и в самом деле знал его будущее, — с несчастным видом сказал Гермес.

— Но ты ведь знал больше — не только плохое, не только то, что он станет на стезю зла. Ты предвидел и то, что он совершит в конце. Ты знал: он сделает правильный выбор. Но не мог сказать ему об этом. Правда?

Гермес не мигая смотрел в фонтан.

— Никто не может вмешиваться в судьбу, Перси, даже бог. Если бы я предупредил его о будущем или попытался влиять на его выбор, то все было бы еще хуже. Молчать, держаться подальше от него… Это было самое трудное из того, что доставалось на мою долю.

— Ты должен был сделать так, чтобы он сам нашел путь и сыграл свою роль в спасении Олимпа.

Гермес вздохнул.

— Не нужно мне было злиться на Аннабет, когда Лука посетил ее в Сан-Франциско. Да, я знал, что ей придется сыграть важную роль в его судьбе. Я предвидел все это. Я думал, может, ей удастся сделать то, что не по силам мне, может, она спасет его. Когда она отказалась идти с ним, я едва сдерживал гнев. Глупо. На самом деле мне нужно было злиться на себя самого.

— Но Аннабет все же спасла его, — сказал я. — И Лука умер героем. Он принес себя в жертву, чтобы убить Кроноса.

— Я благодарю тебя за эти слова, Перси. Но Кронос жив. Убить титана невозможно.

— И это означает…

— Не знаю, — проворчал Гермес. — Никто из нас не знает. Превращен в прах. Развеян по ветру. Что ж, может, он размазан таким тонким слоем, что никогда больше не сможет обрести сознание. Я уж не говорю о теле. Но было бы ошибкой считать его мертвым, Перси.

В животе у меня от этих слов все будто перевернулось.

— А где другие титаны?

— Ударились в бега, — скривился Гермес. — Прометей прислал Зевсу письмо с кучей извинений за то, что поддерживал Кроноса. Он, мол, только пытался минимизировать ущерб и всякая такая чушь. Если ему хватит ума, то следующие несколько веков он будет сидеть тихонько и не высовываться. Криос бежал, а гора Отрис лежит в руинах. Когда стало ясно, что Кронос терпит поражение, Океан ушел на глубину. А вот мой сын Лука мертв. И умер он, думая, что я не любил его. Я себе никогда не прощу!

Гермес ударил своим жезлом в водяные брызги, и послания Ириды исчезли.

— Когда-то давно, — сказал я, — ты говорил мне, что самое трудное в положении бога — это неспособность помочь собственным детям. И еще ты говорил мне, что не можешь поставить крест на своей семье, как бы они ни подталкивали тебя к этому.

— Ну, теперь ты хочешь сказать, что я еще и лицемер?!

— Нет, ты был прав. Лука любил тебя. В конце концов он понял свою судьбу. Я думаю, он понял, почему ты был не в силах помочь ему. Он вспомнил то, что было важно.

— Слишком поздно для него и для меня.

— У тебя есть другие дети. Воздай должное Луке, признав их. Все боги могут сделать это.

— Они попытаются, Перси. — Плечи Гермеса безвольно повисли. — Нет, мы все попытаемся сдержать обещание. И может, на какое-то время ситуация улучшится. Но мы, боги, всегда плохо держим свои клятвы. Ведь и ты родился благодаря нарушенному обещанию, помнишь? Потом мы становимся забывчивыми. С нами это всегда происходит.

— Вы можете измениться.

Гермес рассмеялся.

— Ты думаешь, что спустя три тысячи лет боги могут изменить свою природу?

— Да. Думаю.

Казалось, Гермеса удивил мой ответ.

— Ты думаешь… Лука и в самом деле любил меня? После всего того, что случилось?

— Я в этом уверен.

Гермес уставился в фонтан.

— Я дам тебе список моих детей. У меня есть мальчик в Висконсине. Две девочки в Лос-Анджелесе. И другие. Ты постараешься доставить их в лагерь?

— Обещаю, — сказал я. — И я не забуду.

Джордж и Марта зашевелились на жезле. Я знаю, змеи не умеют улыбаться, но мне казалось, они пытаются.

— Перси Джексон, — проговорил Гермес, — возможно, ты преподал нам кое-какой урок.

На пути с Олимпа нас поджидал еще один бог. Посреди дороги стояла Афина, скрестив на груди руки. На лице у нее было такое выражение, что мне как-то сразу поплохело. Она переоделась — джинсы и белая блуза сменили доспехи, — но от этого богиня не казалась менее воинственной. Ее серые глаза сверкали.

— Так, значит, Перси, ты останешься смертным, — констатировала она.

— Да, моя госпожа.

— Я бы хотела узнать, почему ты принял такое решение.

— Я хочу быть обычным человеком. Я хочу вырасти. Как все, закончить школу.

— А моя дочь?

— Я не мог оставить ее, — признался я сквозь комок в горле. — И Гроувера, — быстро добавил я. — И…

— Пощади мои уши. — Афина подошла ко мне вплотную, и я ощутил исходящую от нее ауру силы, от которой у меня мурашки побежали по коже. — Как-то раз я говорила тебе, Перси Джексон, что ты ради спасения друга готов уничтожить весь мир. Возможно, я ошибалась. Похоже, ты спас и мир, и своих друзей. Но ты теперь должен тщательно взвешивать каждый свой шаг. Я дала тебе благодать сомнения. Смотри — не напортачь!

И, словно в подтверждение того, что шутить со мной она не намерена, Афина тут же обратилась в столб пламени и унеслась прочь, опалив мою рубашку.

Аннабет ждала меня у лифта.

— Что это от тебя дымом пахнет?

— Это долгая история, — ответил я.

Мы вместе с ней спустились на первый этаж. Никто из нас не произнес ни слова. Фоновая музыка была просто ужасной — Нил Даймонд или какое-то подобное старье. Нужно было мне и это попросить у богов: чтобы в лифтах играла хорошая музыка.

Мы вышли в холл, и я увидел там маму и Пола — они препирались с лысым охранником, вернувшимся на свое место.

— Я вам говорю, — кричала мама, — мы должны подняться туда! Мой сын… — Тут она увидела меня, и глаза у нее расширились. — Перси!

Она с такой силой обняла меня, что я чуть не задохнулся.

— Мы видели, что над зданием появился синий свет, — бормотала она. — Но ты все не спускался и не спускался. А наверх ты поднялся сто лет назад!

— Она начала немного нервничать, — сухо заметил Пол.

— Со мной ничего не случилось, — сказал я, а мама в это время обнимала Аннабет. — Теперь все хорошо.

— Мистер Блофис, — улыбнулась Аннабет, — вы так классно поработали мечом!

Пол пожал плечами.

— Мне показалось, что именно это от меня в тот момент и требуется. Но, Перси, неужели это правда… я имею в виду эту историю про шестисотый этаж?

— Олимп? Да, правда.

Пол с мечтательным выражением поднял голову к потолку.

— Я бы хотел это увидеть.

— Пол, — заворчала мама, — ты же знаешь, это не для смертных. И вообще, самое главное, что мы живы. Все мы.

Я уже собирался расслабиться. Все, казалось, складывается идеально. Мы с Аннабет живы. С мамой и Полом ничего не случилось. Олимп спасен.

Но жизнь полубога никогда не бывает легкой. В этот момент в холл с улицы вбежал Нико, и, судя по его лицу, я сразу понял, что случилось что-то неприятное.

— Рейчел! Я только что столкнулся с ней на Тридцать второй улице.

Аннабет нахмурилась.

— Что она натворила на сей раз?

— Все дело в том, куда она отправилась, — помотал головой Нико. — Я ее предупредил, что если она попытается, то умрет, но она упрямая. Она взяла Пирата и…

— Она взяла моего пегаса? — спросил я.

Нико кивнул.

— Она направилась на Холм полукровок. Сказала, ей нужно попасть в лагерь.

Никто не имеет права похищать моего пегаса! Даже Рейчел. Я не мог сказать, какие чувства сильнее кипят во мне: злость, удивление, тревога.

— И что у нее было в голове? — спрашивала на бегу Аннабет.

К сожалению, я догадывался, что у нее было в голове, и от этого мороз пробежал у меня по коже.

На улицах творилось жуткое столпотворение. Все с разинутыми ртами глазели на последствия военных действий. В каждом квартале ревели полицейские сирены. Поймать такси не было ни малейшей возможности, а все пегасы улетели. Меня бы устроил кто-нибудь из «Лошадей для вечеринок», но они исчезли вместе со всеми запасами шипучки. Поэтому мы бежали, протискиваясь сквозь толпу недоумевающих смертных, запрудивших улицы.

• Предыдущая
• 66/70
• Следующая