У меня есть твой номер - Кинселла Софи - Страница 13
- Предыдущая
- 13/67
- Следующая
Какое-то время ответа нет, и я думаю, он плюнул на наш разговор. Но как только я собираюсь двинуться дальше, приходит сообщение:
Как объясните отсутствие кольца?
Какое-то время раздумываю. Почему бы не узнать чужое мнение? Делаю фото моей упакованной руки и посылаю Сэму. Через пять секунд он отвечает:
Это несерьезно.
Обижаюсь, но пальцы уже торопливо бегают по кнопкам.
А что бы сделали вы?
Надеюсь, ему в голову придет какая-нибудь блестящая идея. Но он просто пишет:
Вот почему мужчины не носят колец.
Прекрасно. Помог, называется. Готовлюсь выдать что-нибудь ядовитое, но тут приходит:
Сразу ясно, что это липа. Снимите повязку.
В смятении смотрю на перебинтованную руку. Наверное, он прав.
О'кей. Спсб.
Хочу размотать бинт и засунуть его в сумочку, но тут слышу голос Магнуса:
— Поппи, что ты здесь делаешь?
Поднимаю глаза — он идет по улице по направлению ко мне. Нервно бросаю телефон в сумочку и застегиваю молнию. Слышу, что пришло еще одно сообщение, но придется просмотреть его позже.
— Привет, Магнус! Как ты тут очутился?
— Ходил за молоком. Оно у нас закончилось. — Он кладет руки мне на плечи, в карих глазах нежное изумление. — Что случилось? Оттягиваешь неприятный момент?
— Нет, — защищаюсь я, — конечно, нет! Я только что подошла.
— Я знаю, о чем ты хотела со мной поговорить.
— Знаешь?.. — Невольно кошусь на руку.
— Послушай, милая. Ты не должна беспокоиться по поводу моих родителей. Они полюбят тебя, когда хорошенько узнают. Уверен в этом. Нас ждет веселый вечер. Просто расслабься и будь сама собой. Ладно?
— Ладно, — киваю я.
Магнус обнимает меня и только тут замечает повязку.
— Рука все еще болит? Бедняжка.
Он даже не упомянул о кольце. И это обнадеживает. Может быть, сегодня все обойдется?
— Ты сказал родителям о репетиции? Завтра вечером в церкви.
— Помню, — улыбается он. — Не волнуйся, мы все обязательно придем.
Шагаю к дому и смакую мысль о свадебной церемонии. Древняя каменная церковь. Звуки органа. Клятвы.
Знаю, что некоторые невесты зациклены на музыке, или на цветах, или на платье. Но для меня важнее всего клятвы. В болезни и в здравии… в богатстве и в бедности… обещаю быть верным и преданным…Всю свою жизнь я слышала эти волшебные слова. На свадьбах родственников, в кино, даже на королевской свадьбе. Одни и те же слова, их повторяют снова и снова, как передаваемое по наследству поэтическое произведение. А теперь мы с Магнусом скажем их друг другу. У меня мурашки бегут по коже, когда я думаю об этом.
— Мне так хочется обменяться клятвами, — повторяю я уже в сотый раз.
После помолвки Магнус думал, что мы только зарегистрируем наш брак. Он не особо религиозен, как и его родители. Но стоило мне объяснить ему, что я всю жизнь жду того момента, когда произнесу церковные клятвы, и он тут же сказал, что не может придумать ничего чудеснее.
— Знаю. — Он кладет руку мне на талию. — Мне тоже.
— Ты ничего не имеешь против этих древних слов?
— Милая, они прекрасны.
— Я тоже так считаю, — счастливо вздыхаю я. — Это так романтично.
Стоит мне представить, как мы с Магнусом, взявшись за руки, стоим перед алтарем и произносим все это чистыми, звучными голосами, — и ничто больше не имеет значения.
Но когда мы с двадцатиминутным опозданием подходим к дому, мое чувство безопасности начинает улетучиваться. Тэвиши определенно вернулись. Весь дом освещен, из окон несется оперная ария. Неожиданно вспоминаю, как Энтони спросил мое мнение о «Тангейзере», а я ответила, что не курю.
О боже, почему я не прошла краткий курс истории оперы?
Магнус распахивает входную дверь и озабоченно щелкает языком.
— Черт! Забыл позвонить доктору Уилеру. Я всего на пару минут.
Невероятно! Мой жених взлетает вверх по лестнице. Он не должен оставлять меня одну.
— Магнус! — Стараюсь не выдать охватившей меня паники.
— Проходи! Родители на кухне. О, у меня для тебя кое-что есть. Сгодится для медового месяца. Открой! — Он посылает мне воздушный поцелуй и скрывается в кабинете.
На оттоманке в холле стоит огромная коробка в подарочной упаковке. Ух ты! Я знаю этот магазин, он не из дешевых. Открываю коробку, сдирая дорогую бледно-зеленую бумагу, и вижу кимоно с серо-белым рисунком. Оно потрясающее. И к нему даже есть комбинация в тон.
Ныряю в маленькую переднюю гостиную, где никогда никого не бывает. Стаскиваю с себя топ и кардиган, надеваю комбинацию, потом кимоно. Оно мне великовато, но все же чудесно. Такое приятно шелковистое.
Прелестный подарок. Действительно прелестный. Но если честно, я бы предпочла, чтобы Магнус был рядом, чтобы он крепко держал меня за руку и оказывал моральную поддержку. Снимаю кимоно, складываю и убираю в коробку.
Магнуса по-прежнему нет. Тянуть время и откладывать встречу с родителями уже просто невозможно.
— Магнус? — доносится из кухни высокий голос Ванды. — Это ты?
— Нет, это я! Поппи! — Собственный голос кажется мне чужим.
— Поппи! Иди сюда!
Расслабься. Веди себя естественно. Вперед!
Сжимая в руках бутылки вина, направляюсь в кухню; там тепло и пахнет соусом «болоньезе».
— Привет! Как дела? Я принесла вино. Красное. Надеюсь, вам понравится.
— Поппи! — бросается ко мне Ванда. Ее растрепанные волосы недавно подкрашены хной, на ней одно из ее странных, широких платьев из чего-то похожего на парашютный шелк и сандалеты на резиновой подошве. Лицо бледное и, как всегда, без макияжа, только на губах кривой мазок помады. ®Она касается щекой моей щеки, и я улавливаю аромат старомодных духов. — Не-ве-ста! — по слогам произносит она, и получается почти смешно. — Обрученная.
— Помолвленная, — вступает в разговор Энтони, выбираясь из-за стола. Твидовый пиджак, тот же самый, в котором его сфотографировали для обложки его книги, тот же самый буравящий взгляд и та же самая улыбка. — Дрозд женится на конопатой подружке, гладиолус не женится на лягушке. Это для твоей коллекции, дорогая, — обращается он к Ванде.
— Верно. Мне нужна ручка!
Она начинает искать ее среди бумаг, разбросанных по столешнице.
— Нелепый глупый антропоморфизм нанес большой ущерб делу феминизма. «Женится на конопатой подружке». А ты, Поппи, как считаешь?
Но я лишь натянуто улыбаюсь.
Понятия не имею, о чем они говорят. Ни малейшего. Почему они не могут просто сказать: «Привет! Как дела?» — как сделали бы все нормальные люди.
— Что ты думаешь об ответе антропоморфизму? Что думает об этом молодая женщина?
Под этим инквизиторским взглядом мой желудок делает кувырок. О господи. Я должна ответить?
Антро… что?
Если бы только он записал свои вопросы и дал их мне, предоставив пять минут на обдумывание (а заодно и словарь), то, может, я и выдала бы что-то умное. Ведь я училась в университете и писала эссе, используя всякие длинные слова, защитила диплом. ®А в школе учительница английского даже сказала однажды, что у меня «пытливый ум».
Но у меня нет пяти минут. И словаря. Энтони ждет ответа. И в его глазах мелькает что-то такое, от чего мой язык прилипает к небу.
— Ну, э… Думаю, это… это… интересный вопрос, — мямлю я. — Решающий вопрос нашего времени. Как вы долетели? — быстренько переключаюсь я. Может, мы поговорим о кино или еще о чем-то понятном?
— Бесподобно. — Ванда отрывает взгляд от своих заметок. — Почему люди летают? Почему?
Не знаю, ждет она от меня ответа или нет.
— Э… они летают в отпуск…
— Я уже начала собирать материалы для статьи на эту тему, — перебивает меня Ванда. — «Миграционный импульс». Почему человек чувствует необходимость обогнуть земной шар? Мы идем по древним миграционным путям наших предков?
®
Магнус говорит, Ванда ни разу в жизни не загорала. Она считает людей, которые отправляются в отпуск, чтобы целыми днями валяться на солнце, умственно неполноценными. В таком случае это я.
®
«Пассивное движение коленного сустава после проведения полной артропластики». Он до сих пор лежит у меня в папочке.
- Предыдущая
- 13/67
- Следующая
