Песочные часы (СИ) - Романовская Ольга - Страница 77

• Предыдущая
• 77/108
• Следующая

— Настоящему, просто приготовленному с помощью магии.

Не прошло и пяти минут, как в моих руках оказалась чашка ароматного напитка.

Разумеется, я поинтересовалась, зачем ему понадобилась.

Тьёрн замялся, отделался путаным объяснением, а потом признался, что ему приятно на меня смотреть и беседовать со мной.

— Магам тоже скучно и одиноко бывает, — подмигнул он.

Скованность постепенно спала, я уверилась, что опыты Тьёрн на мне ставить не собирается. И он убедил меня придти как-нибудь ещё раз. Я согласилась.

Разговор затянулся на три чашки кофе, кусочек ягодного торта.

Я возвращалась в особняк Тиадея в приподнятом настроении, вспоминая сделанный магом на прощание комплимент. Меня ими не баловали. А ещё букетик фиалок, который я воткнула в волосы.

Вспомнились старые времена, когда за мной ухаживал ллор Касана.

Шла и улыбалась. И чуть не попала под копыта лошади.

— По сторонам смотрите, девушка! — крикнул мне всадник.

Я извинилась. Шарф соскользнул с руки, обнажив браслет.

— Торха? — норн удивлённо вскинул брови и скривился. — Кто дал тебе право разгуливать по городу в неположенной одежде, равняя себя со свободными?

Схватив меня за руку, он взглянул на надпись на браслете. И помрачнел, до боли сжав запястье. Я вскрикнула и попросила отпустить меня: неудобно стоять на цыпочках, да ещё железных тисках чужой хватки.

— Так это тебя, тварь, посадили рядом с моей дочерью?

Норн резко отпустил меня, от неожиданности я с трудом удержалась на ногах. В глазах его было презрение.

Значит, передо мной отец норины Мирабель, граф Ларели.

Шоан, но я-то тут причём, я ведь не сама туда села, это всё хозяин!

— Рабыня обязана отвечать, когда её спрашивают.

— Я не знаю, что ответить, мой норн, потому что не понимаю, о чём речь.

— Зато твой хозяин знает. Я предупреждаю, торха: не зарывайся! Ты никто и всегда должна об этом помнить. Забудешь, посмеешь причинить малейшее огорчение млей дочери, — пожалеешь. И ты, и твои ублюдки, которых ты родишь. А сейчас я позову стражу, и тебя насильно переоденут.

Граф даром словами не разбрасывался: меня подхватили под руки двое солдат и отконвоировали во двор какого-то казённого помещения. Под наблюдением норна раздели до нижнего белья и кинули мне под ноги платье торхи, явно не по размеру. Мою одежду разрешили забрать, раз она куплена на деньги виконта Тиадея.

— Ну вот, всё как нужно, — граф окинул меня довольным взглядом. — Тебе к лицу уродливые вещи — отражают сущность. А теперь пошла отсюда! Руки марать не стану — ты не стоишь ссоры с зятем. Но, если что, я тебя достану. В городе полно отморозков, которые без зазрения совести прикончат девицу с детишками.

Плюнув мне под ноги, норн дал шпоры коню, с ног до головы окатив меня из ближайшей лужи.

Солдаты загоготали, тыкая в меня пальцами.

Отвернувшись, я отряхнулась и, низко опустив голову, побрела прочь.

На лестнице столкнулась с госпожой. Естественно, та поинтересовалась, почему я так выгляжу. Я рассказала только часть правды: что меня насильно переодели по приказу какого-то норна, а потом облили грязью. Она мне посочувствовала и посоветовала никогда не ходить одной и обязательно сообщить о происшествии хозяину.

— Ты не запомнила, как он выглядел?

— Это был… ваш отец, госпожа.

Норина Мирабель испуганно вздрогнула, потупила глаза и попросила промолчать. Я понимала, почему, так же как и то, что госпожа боится отца. При одном упоминании его имени сжалась, сгорбилась.

Но ведь отец больше не властен над ней. Велика, всё же, сила привычки.

— Госпожа, я понимаю, но, боюсь, ему и так расскажут.

— Иалей, не мне тебе говорить, каким вспыльчивым бывает Сашер, когда дело касается тебя. А я не хочу, чтобы они с отцом разругались или, не приведи все силы земные, подрались. Если хочешь, я извинюсь перед тобой.

— Не нужно, госпожа, я понимаю. Но, может, вы попросите хозяина не провоцировать других норнов, сажая меня за один стол с ними.

— Лей… — вздохнула норина. — Он не станет слушать.

Когда вернулся хозяин, ему, разумеется, донесли. И, естественно, ему это не понравилось. Он принялся расспрашивать меня, пытаясь выяснить, кто посмел оскорбить его торху. Я соврала, сказав, что не знаю, какой-то норн. Зато улицу, где его встретила, пришлось назвать.

Не знаю, как, но хозяин отыскал тех солдат. И каждый из них получил взыскание от Коннетабля.

Мне же в качестве моральной компенсации сшили три новых платья. Все три не серые, на разную погоду. Портниху выбирала госпожа. Догадываюсь, во сколько это обошлось.

Законы действительно предписывали торхам ходить по улицам в одежде, демонстрирующей её статус, поэтому норн выдал мне специальное разрешение, велев всегда носить с собой.

В августе Рагнар заболел: поднялась температура, на теле выступили какие-то пятна. Ухаживая за ним, я тоже заразилась и две недели провалялась в постели. Сын уже выздоровел, а за меня болезнь взялась основательно. Меня даже изолировали от других обитателей дома и обкуривали комнату каким-то составом с сильным хвойным запахом.

Но наконец мои мучения закончились. Единственное, пришлось на время отказаться от кормления Рагнара: врач боялся повторного заражения и советовал подождать с месяц.

Свободного времени как-то сразу стало больше: рождение ребёнка изменил мой статус в доме, резко уменьшив количество работы, фактически оно сводилось к заботе о сыне и мелкой уборке по дому. Дворецкий теперь не ругал меня за лень, не настаивал на обязательном присутствии на ежедневном собрании, поручая лишь совершать покупки. Пыль в комнатах вытирала по собственной инициативе, потому что привыкла. Хотя, не делай я этого, смотрели бы косо.

Я много гуляла по городу, беря с собой хыра (с ним действительно безопаснее и относятся иначе), а потом решилась ещё раз навестить Тьёрна. Он был рад, никакими алтарями и обрядами не пугал, более того, иногда даже провожал до бульвара, если мы засиживались.

Норн по-прежнему ничего не знал о моём близком знакомстве с магом: к нему я на свой страх и риск ходила одна.

Осень медленно вступали в свои права. Зарядили дожди, похолодало.

Хозяин и госпожа были приглашены на очередной королевский бал, я сопровождала их. К сожалению, протокол предписывал торхам появляться в строго оговоренном наряде с этим проклятым колокольчиком.

Я привычно устроилась на полу у ног хозяина, носила напитки, помогала садиться и вставать госпоже (у бального платья норины были пышные юбки) и мечтала скорее оказаться рядом с сыном. Или хотя бы просто за пределами королевского дворца.

Старалась не смотреть на остальных торх. Тут было то же: одних холили и лелеяли, к другим были равнодушны, с третьими обращались хуже, чем с собаками. При мне ни за что обругали и облили чем-то молоденькую торху, которая принесла не тот напиток. У другой я видела плохо замаскированный синяк. Спину ещё одной норн использовал вместо стола, когда понадобилось срочно написать письмо.

В хозяйственном помещении возле дамской комнаты для торх, кажется, занимались продолжением рода. Судя по звукам, без насилия. А ведь бывает и иначе, особенно на дружеских пирушках, когда норны напиваются, зовут торх и заставляют их вытворять всякие неприличные вещи. На одной из таких пирушек я была, но хозяин не заставлял меня становиться на колени и заниматься тем, чему место за дверьми спальни. Даже не раздевал, хотя рука периодически скользила за декольте.

Но это было давно, ещё до женитьбы на норине Мирабель.

В этот раз мне удалось потанцевать, ещё до танца торх. Причём, дважды. Один раз с хозяином, другой, с разрешения норна, с его другом Абердином.

На душе стало не так тоскливо, особенно после того, как с меня сняли колокольчик. Его постоянный звон раздражал хозяина, да и госпожа полагала, что мне он не нужен.

Бал должен был закончиться за полночь, поэтому я попросила разрешения уйти раньше и получила его.

• Предыдущая
• 77/108
• Следующая