Обрученные - Каунди (Конди) Элли - Страница 26

• Предыдущая
• 26/62
• Следующая

— Я не знала, что ты так сильно любишь музыку.

— Я часто сюда прихожу, — отвечает Кай. — Почти все рабочие сюда приходят. Уверен, ты заметила.

— А тебе не скучно? — Высокий, чистый голос певицы несется над нашими головами. — Мы уже слушали Сто песен так много раз.

— Иногда они звучат по-другому, — замечает Кай.

— Правда?

— Они звучат по-разному в зависимости от твоего состояния.

Я не вполне понимаю, что он имеет в виду. Вдруг меня отвлекает Ксандер, тянет меня за руку.

— Эми... — шепчет он. Я смотрю на нее. Она дрожит и дышит очень часто. Ксандер встает, меняется с ней местами и заслоняет своим телом так, что она оказывается в кругу своих, а не с краю.

Я тоже наклоняюсь, инстинктивно стараясь спрятать ее от чужих глаз, а вскоре и Кай втискивается в наш кружок рядом со мной. Второй раз мы касаемся друг друга, и, хотя я беспокоюсь о Эми, я не могу не заметить этого, не могу удержаться от желания прижаться к нему, хотя поцелуй Ксандера все еще горит на моих губах.

Теперь мы сомкнулись вокруг Эми, спрятав ее от чужих глаз. Что бы ни происходило, чем меньше людей видит это, тем лучше. Для безопасности Эми и нашей безопасности. Я оглядываюсь. Чиновники, которые дежурят в мюзик-холле, пока нас не заменили. Здесь так много людей, и большинство из них — рабочие, которые требуют от охраны большего внимания, чем школьники. У нас есть немного времени.

— Прими зеленую таблетку, — тихо шепчет Ксандер Эми. — У тебя приступ паники. Я видел в медицинском центре такие приступы у людей. Все, что нужно сделать в таких случаях, — это принять зеленую таблетку, но иногда люди бывают так испуганы, что просто забывают о ней. — Он говорит уверенно, но прикусывает губу. Он беспокоится за Эми, но не хочет говорить слишком много людям, у которых другая профессия.

— Она не может, — шепчу я, — она сегодня уже принимала ее, и у нее не было времени получить другую. — Я не договариваю. У нее будут неприятности, если она примет две таблетки в один день.

Ксандер и Кай переглядываются. Никогда не видела Ксандера таким нерешительным. Может он сделать что-нибудь? Знаю, что может. Однажды на нашей улице упал ребенок и был весь в крови. Ксандер даже не вздрогнул и сделал все, что надо, пока не прибыла скорая помощь и не забрала мальчика.

Кай тоже не двигается. «Как вы можете? — думаю я сердито. — Помогите ей!»

Не двигаясь с места, Кай ловит взгляд Ксандера. Его губы шевелятся.

— Твою, — шепчет он, глядя на Ксандера.

Через какую-то долю секунды Ксандер понимает его, и я тоже.

Но потом мы реагируем по-разному. В отличие от меня, Ксандер не сомневается, поняв, что имеет в виду Кай.

— Конечно, — шепчет он и достает свой контейнер с таблетками. Теперь, когда он знает, что делать, он снова быстрый и уверенный в себе. Он снова Ксандер.

Он кладет свою зеленую таблетку в рот Эми. Не думаю, что она знает, что происходит; ее очень сильно трясет, она в ужасе. Глотает рефлексивно. Думаю, она даже не понимает, что проглотила.

Почти немедленно ее тело перестает трястись. Она успокаивается.

— Спасибо, — говорит она нам, закрывая глаза. — Простите меня. Я слишком волновалась из-за банкета. Простите...

— Все в порядке, — успокаиваю я ее, посмотрев сначала на Ксандера, потом на Кая.

Как бы то ни было, вдвоем они все-таки справились. На секунду я удивляюсь, почему Кай не дал Эми свою таблетку, но потом вспоминаю. У него статус «Отклонение». С этим статусом носить с собой таблетки не разрешается.

Знает ли теперь Ксандер? Не выдал ли себя Кай?

Я не думаю, что Ксандер догадался. Почему, собственно? Мог он дать Эми таблетку, мог и Кай. Какая разница? Но он знает Эми дольше. Он садится снова на свое место, смотрит на Эми, считает ее пульс, охватив рукой ее нежное запястье. Смотрит на нас с Каем и кивает:

— Теперь все хорошо. С ней все будет в порядке.

Я обнимаю Эми одной рукой и тоже закрываю; глаза, слушая музыку. Песня, которую пела женщина, закончилась, теперь звучит гимн нашего Общества. Басовые ноты оглушают, хор поет последний куплет. Голоса певцов звучат триумфально, слаженно, они поют, как один. Как мы, которые сплотились вокруг Эми, чтобы защитить ее от глаз чиновников, и никто из нас никому не расскажет о зеленой таблетке.

Я рада, что все закончилось хорошо и что я обещала Эми одолжить ей для банкета мой медальон. В чем радость от владения чем-то прекрасным, если ты не можешь поделиться с другими?

Это как иметь стихотворение, красивое, страстное стихотворение, которого ни у кого больше нет, и сжечь его.

Через минуту я открываю глаза и смотрю на Кая. Он не оборачивается, но я чувствую: он знает, что я за ним наблюдаю. Музыка становится медленной и негромкой. Его грудь поднимается и опускается; ресницы невероятно длинные и черные, такого же цвета, как волосы.

Кай прав. Я никогда не слышала, чтобы так исполняли эту песню.

На следующий день на работе мы все сразу замечаем, когда в комнату входят чиновники. Как костяшки домино одна за другой падают на игровой стол, так головы присутствующих одна за другой поворачиваются в сторону двери сортировочного центра. Сегодня чиновники в белых униформах пришли ради меня. Все знают это, и я знаю, но все-таки я не ждала их. Я отодвигаю свой стул и встаю, встретившись с ними взглядом поверх перегородок, которые разделяют наши кабинки.

Пришло время моего теста. Они кивают мне, чтобы я следовала за ними.

И я иду с бьющимся сердцем, но с высоко поднятой головой в маленькую серую комнатку с единственным креслом и несколькими столиками. Когда я сажусь, в дверях появляется Нора. Она кажется немного взволнованной, но посылает мне ободряющую улыбку перед тем, как обратиться к чиновникам:

— Могу ли я чем-то помочь?

— Нет, благодарю вас, — отвечает седовласый чиновник, который выглядит значительно старше остальных двоих. — Все, что нам нужно, мы принесли с собой.

В полном молчании они устанавливают необходимое оборудование. Тот, кто отвечал Норе, по-видимому, старший по званию. Остальные двое, обе женщины, действуют умело и спокойно. Они прилаживают датчики у меня за ухом и под воротником блузки. Я молчу, даже когда гель, которым они дезинфицируют кожу, вызывает жжение.

Женщины отступают назад, и старший устанавливает небольшой экран на столе напротив меня.

— Вы готовы?

—Да, — отвечаю я, надеясь, что мой голос звучит ровно и чисто. Распрямляю плечи и кажусь от того немного выше. Если я буду держаться так, будто ничего не боюсь, может быть, они поверят мне? Хотя датчики, которые они прикрепили к моему телу, смогут донести до них правду о моем состоянии — спасибо учащенному пульсу.

— Тогда можете начинать.

Первое задание — сортировка по номерам — легкое, для разогрева. Это справедливо. Они как бы дают мне размять ноги, прежде чем приступить к выполнению более напряженной гонки.

По мере того как я сортирую номера на экране, Превращая хаос в порядок и выявляя закономерности, мое сердце начинает биться ровнее. Я перестаю удерживать в памяти множество разных вещей — поцелуй Ксандера, поступок отца, любопытство относительно Кая, беспокойство за Эми в мюзик-холле, путаницу в моих мыслях и то, кем мне нужно быть и кого мне нужно любить. Я отпускаю их всех на волю, как ребенок отпускает на волю связку воздушных шариков в первый день в начальной школе. Они улетают от меня, яркие, танцующие на ветру, но я не слежу за ними и не пытаюсь вернуть их обратно. Только когда я освобождаюсь от всего, что меня тревожит, я могу работать наилучшим образом и оправдать ожидания руководства.

— Отлично, — говорит старший чиновник, подсчитав очки. — Просто отлично. Спасибо, Кассия.

Женщины-чиновницы снимают с меня датчики. Встречаясь со мной взглядом, они улыбаются мне; теперь их уже нельзя обвинить в пристрастии. Тест окончен. И похоже, что я его сдала.

— Это было удовольствие, — говорит седовласый чиновник, обращаясь ко мне через столик. Я встаю, пожимаю его руку и руки обеих женщин. Интересно, ощущают ли они поток энергии, который проходит через меня? Кровь в моих жилах полна адреналина, и вместе с тем я чувствую облегчение. — Исключительная демонстрация возможностей процесса сортировки.

• Предыдущая
• 26/62
• Следующая