Обрученные - Каунди (Конди) Элли - Страница 12

• Предыдущая
• 12/62
• Следующая

— Спасибо.

Только бы он не ощутил моих слез на своей щеке, когда я наклонюсь поцеловать его. Я быстро смахиваю их. Когда мне можно будет поплакать? И завтра на его Прощальном банкете не должно быть слез. Люди будут наблюдать за нами. И они должны видеть, как дедушка спокойно уходит, а мы спокойно остаемся.

Проходя через холл, слышу из-за закрытых дверей голоса других обитателей дома для престарелых, разговаривающих между собой или с посетителями. Слышно особенно громкое жужжание портов: многие старики плохо слышат. За некоторыми дверьми тишина. Возможно, многие, как дедушка, сидят перед открытыми окнами и думают о тех, кого здесь больше нет.

«Она спросила бы тебя, не странно ли все это».

Вхожу в лифт, нажимаю кнопку и чувствую печаль, удивление и смущение. Что он имел в виду?

Я знаю, что время дедушки на исходе. Знаю уже давно. Но почему, глядя, как скользят, закрываясь, двери лифта, я вдруг ясно ощущаю, что и мое время тоже убегает?

Моя бабушка спросила бы, задалась ли я вопросом, ошибка ли все это. Может быть, Кай действительно должен был стать моей парой?

Да, я спрашивала себя об этом в какой-то момент. Увидев лицо Кая, мелькнувшее передо мной так быстро, что я не успела различить цвет его глаз, когда они смотрели на меня, а только то, что они темные, я удивилась: «Это ты?»

Сегодня воскресенье, восьмидесятый день рождения дедушки. И сегодня он умрет.

Раньше люди просыпались и спрашивали себя: не сегодня ли наступит конец? Или ложились спать, не зная, вернутся ли они на свет из темноты. Теперь мы точно знаем, в какой день наступит конец света для нас и какая ночь будет самой длинной и самой последней. Прощальный банкет символизирует триумф планирования Обществом человеческой жизни и ее качества.

Все исследования показывают, что лучший возраст для смерти — восемьдесят лет. К этому времени вы приобрели максимально возможный жизненный опыт и в то же время еще не так стары, чтобы стать совсем бесполезными. А бесполезность — самое ужасное, что приносит старость. В Обществах, предшествовавших нашему, старые люди страдали такими ужасными болезнями, как, например, депрессия, потому что они больше не чувствовали, что в них нуждаются. И Общество не в силах помочь человеку старше восьмидесяти, не может избавить его от унижений. Здоровые гены, обеспеченные правильным подбором пар, не могут служить человеку так долго.

Не всегда все было так справедливо. В прежние времена далеко не каждый умирал, достигнув восьмидесяти лет, и это порождало множество проблем и неопределенности. Люди умирали где угодно: на улице, в медицинском центре, как это случилось с моей бабушкой, даже в поезде. Умирали и в одиночку.

Никто не должен умирать в одиночку.

Раннее утро. Воздух наполняется нежно-голубым и бледно-розовым светом. Мы прибываем в почти пустом поезде; идем по цементной дорожке к двери здания, в котором живет дедушка. Мне хочется сойти с дорожки, снять туфли и шагать босиком по холодной и острой траве, но сегодня не тот день, когда можно отступить от принятых норм поведения. Мои родители, Брэм и я — все мы ведем себя спокойно и сосредоточенно. Никто из нас сегодня не работает и не отдыхает. Сегодня наш день посвящен дедушке. Завтра жизнь войдет в обычную колею, но его с нами уже не будет.

Мы этого ждали. Это справедливо. Я напоминаю себе об этом, когда все мы входим в лифт, чтобы подняться на нужный этаж.

— Нажимай кнопку, — говорю я Брэму, делая над собой усилие, чтобы пошутить с ним.

Приходя к дедушке, мы с Брэмом всегда спорили из-за того, кто будет нажимать кнопку в лифте. Брэм улыбается и нажимает кнопку с цифрой 10. «В последний раз», — проносится у меня в голове. Завтра уже некого будет здесь навещать, не к кому сюда ездить.

Большинство людей плохо знают своих бабушек и дедушек. Наши отношения с моими бабушкой и дедушкой из сельскохозяйственных районов — не исключение. Мы общаемся через порт раз в несколько месяцев, а видимся раз в несколько лет. Многие внуки смотрят Прощальные Банкеты своих бабушек и дедушек на экранах портов, хотя находятся совсем близко от места их пребывания. Я никогда не завидовала этим детям. Я жалела их. Даже сегодня я чувствую то же самое.

— Сколько у нас времени до приезда Комитета? — спрашивает Брэм у папы.

— Примерно полчаса, — отвечает отец. — У всех при себе подарки?

Мы киваем. Каждый из нас привез что-нибудь в подарок дедушке. Не знаю, какие подарки у родителей, но знаю, что Брэм специально ездил в Древесный питомник за камнем, который постарался найти как можно ближе к подножию Большого холма.

Брэм ловит мой взгляд и открывает ладонь, чтобы еще раз показать мне камень. Это круглый коричневый камешек со следами земли. Он немного похож на яичко. Брэм рассказал вчера, что нашел его в кучке свежих сосновых иголок, напоминавших гнездо.

— Ему понравится, — говорю я Брэму.

— Ему и твой подарок понравится. — Брэм снова сжимает кулак, дверь открывается, и мы входим в холл.

В подарок дедушке я написала письмо. Встала сегодня рано, нашла на порте нужную программу, составила письмо и напечатала. Потом выбрала стихотворение из десяти, предложенных программой к дате его рождения, и приложила к письму. Сейчас немногие после окончания школы интересуются поэзией, но дедушка любил ее всегда! Много раз перечитывал все Сто стихотворений.

Одна из дверей, выходящих в холл, открывается; в ней показывается голова старой женщины:

— Вы пришли на банкет мистера Рейеса? — И продолжает, не дожидаясь ответа: — Он будет закрытый, не так ли?

— Да, — отвечает отец, вежливо останавливаясь около нее, хотя я знаю, как он рвется поскорее увидеть дедушку. Он не может удержаться и смотрит на закрытую дверь в конце холла.

Женщина произносит жалобно:

— Я надеялась, он будет публичным. Мне бы хотелось присутствовать, посмотреть, как это происходит... До моего банкета осталось меньше двух месяцев... Можете быть уверены, он обязательно будет публичным. — Раздается ее смешок, короткий, неестественный звук, после чего она просит: — Не могли бы вы зайти ко мне после и рассказать о банкете? Источник: http://darkromance.ucoz.ru/

Мама приходит на помощь отцу; они всегда это делают друг для друга.

— Возможно, — говорит она с улыбкой, берет отца за руку и уводит от старушки.

Мы слышим за собой разочарованный вздох и щелчок закрываемой двери. Табличка на двери гласит: «Миссис Нэш». Вспоминаю, что дедушка как-то упомянул ее в разговоре. «Надоедливая», — сказал он.

— Неужели она не могла молча дождаться своего банкета, а не приставать с разговорами в дедушкин день? — ворчит Брэм, открывая дверь в дедушкины комнаты.

Здесь уже не так, как было прежде: теперь стало тише и пустынней. Наверное, потому, что дед не сидит больше у окна, а лежит на кровати в гостиной, и тело его неподвижно. Точно ко времени.

— Можете придвинуть мою кровать к окну? — просит дед после обмена приветствиями.

— Конечно. — Отец становится в ногах кровати и осторожно придвигает ее поближе к свету раннего утра. — Помнишь, как ты делал это для меня после всех моих прививок в детстве?

Дедушка улыбается:

— Это был другой дом.

— И другой вид из окна, — соглашается отец. — Все, что я мог увидеть, даже приподнявшись, это соседский двор и поездные рельсы.

— Но за ними было видно небо, — говорит дедушка мягко. — Ты почти всегда мог видеть небо. Интересно, что за небом? И после всего?

Мы с Брэмом переглядываемся. Дедушка должен сегодня быть немного не в себе. Это естественно. К восьмидесяти годам человек слабеет, упадок сил ускоряется. Не каждый умирает именно в ту минуту, когда он когда-то родился, но все умирают в свой день рождения, до полуночи.

— Я пригласил своих друзей прийти сразу же после визита Комитета, — говорит дедушка. — А после ухода друзей мне хочется провести какое-то время наедине с каждым из вас. Начиная с тебя, Эбран.

• Предыдущая
• 12/62
• Следующая