Книга джунглей - Киплинг Редьярд Джозеф - Страница 18
- Предыдущая
- 18/33
- Следующая
— Я не подойду к нему, — сказал Паталамон. — Он принесёт мне несчастье. А ты действительно думаешь, что это Захаров? Я остался ему должен за несколько яиц чайки.
— Не смотри на него, — сказал Керик. — Поверни-ка вот это стадо четырехлеток. Сегодня работники обязаны содрать шкуры с двух сотен. Охотничье время только что начинается, и они ещё не привыкли к работе. Достаточно сотни. Скорее!
Паталамон затрещал перед стаей холостяков высушенными котиковыми плечевыми костями, и звери остановились, фыркая и отдуваясь. Потом он подошёл к ним, и они двинулись; Керик направил холостяков от берега, и они даже не постарались вернуться к своим. Сотни и сотни тысяч других котиков смотрели, как гонят их товарищей, и продолжали играть. Один Котик задавал вопросы, но никто не мог ничего сказать ему; холостяки знали только, что в течение шести недель, или двух месяцев, люди ежегодно угоняли котиков.
— Я пойду за ними, — сказал Котик, и его глаза чуть не выскочили из орбит, когда он пополз по следам стада.
— За нами идёт белый котик, — закричал Паталамон. — В первый раз зверь сам собой идёт к месту бойни!
— Тшш! Не смотри, не оборачивайся, — ответил Керик, — это призрак Захарова. Я должен поговорить о нем с шаманом.
Место бойни было всего в полумиле от обыкновенной арены игр холостяков, но Керику пришлось потратить на передвижение целый час, так как он знал, что если котики пойдут слишком скоро, они разгорячатся и, когда он станет сдирать с них шкуры, они будут сходить клочками. Так они очень медленно миновали перешеек Морского Льва, дом Вебстера, наконец дошли до Солёного Дома и скрылись из виду котиков, бывших на отмели. Котик шёл позади них, задыхался, изумлялся. Ему казалось, что он на краю света, но гул «детских» звучал с силой грохота поезда в туннеле.
Вот Керик сел на мох, вынул тяжёлые оловянные часы и позволил котикам отдыхать минут тридцать. Котик слышал, как капли сгустившегося тумана падали с капюшона охотника. Но скоро показалось человек десять-двенадцать, каждый принёс окованную железом дубину фута в три-четыре длины. Керик указал на двух или трех котиков из стада, которые были укушены своими товарищами или слишком разгорячены, и пришедшие люди откинули их в сторону своими ногами, обутыми в тяжёлые сапоги из моржовой кожи. Тогда Керик сказал: «Начинайте!», и пришедшие стали колотить котиков…
Через десять минут маленький Котик не мог узнать никого из своих друзей: их шкуры были разрезаны от носа до задних ластов, содраны и грудой брошены на землю.
Этого было довольно! Котик повернулся и поскакал галопом (небольшое пространство котик может пройти очень быстрым галопом); он двигался обратно к морю, и его маленькие молодые усы топорщились от ужаса. На перешейке Морского Льва, где крупные морские львы сидят на кромке прибоя, он закинул ласты на голову, бросился в прохладную воду и стал качаться, с трудом переводя дыхание.
— Что такое? — сердито сказал морской лев; они обыкновенно держатся особняком.
— Скучно, очень скучно, — сказал Котик. — Убивают всех холостяков на всех отмелях.
Морской лев посмотрел в сторону суши.
— Пустяки, — сказал он, — твои друзья, по обыкновению, шумят из-за вздора. Ты, вероятно, видел, как старый Керик перебил стадо? Вот уже тридцать лет он угоняет котиков.
— Да ведь это ужасно! — сказал Котик.
Его накрыла волна; он же винтовым ударом своих ластов поднялся стоймя и остановился в трех дюймах от зазубренного утёса.
— Недурно для одногодка, — заметил морской лев, который умел ценить хорошего пловца. — Вероятно, с твоей точки зрения, происходит ужасная вещь, но раз вы, котики, год из года возвращаетесь в одно и то же место, немудрёно, что люди узнали об этом. Если вы не отыщете для себя острова, на котором никогда не бывает людей, вас всегда будут угонять.
— Нет ли такого острова на свете? — спросил Котик.
— Двадцать лет я охочусь на палтуса и не могу сказать, чтобы уже нашёл его. Но послушай, по-видимому, ты любишь разговаривать с существами, которые умнее и лучше тебя; что, если бы ты отправился к островку моржей и поговорил с Морским Волшебником? Может быть, он что-нибудь знает? Да не прыгай так. Нужно проплыть шесть миль, и на твоём месте, малыш, я прежде вздремнул бы.
Котик нашёл, что это хороший совет, поплыл к своей собственной отмели, выбрался на берег, заснул и проспал полчаса, весь подёргиваясь, как это делают все его родичи. Позже он направился к острову моржей, лежащему к северо-востоку от Северо-Восточного Мыса. Остров этот состоял из каменных площадок и гнёзд чаек. Там стадами отдыхали моржи.
Котик пристал близ старого Морского Волшебника, огромного, некрасивого, пятнистого, морщинистого моржа северного Тихого океана, зверя с толстой шеей и с длинными бивнями, который вежлив, только когда он спит. Морской Волшебник спал в эту минуту, и его задние ласты до половины уходили в волны.
— Просыпайся! — громко тявкнул Котик, потому что чайки подняли сильный шум.
— Ай! Хо! Гм! Что это? — спросил морж, ударил клыками своего соседа и разбудил его; тот в свою очередь ударил следующего, и пошло, и пошло, пока все они не проснулись и не принялись осматриваться по сторонам, только Котика никто не замечал.
— Эй! Это я, — сказал Котик, качаясь, как поплавок, в волнах прибоя и похожий на маленький белый комок.
— Хорошо! Ну, пусть меня… обдерут! — сказал морж, и все посмотрели на Котика, как посмотрели бы старые дремлющие джентльмены на зашедшего в их клуб маленького мальчика. Котику в эту минуту совсем не хотелось слушать о сдирании кож; он достаточно насмотрелся на это, а потому закричал:
— Нет ли в мире такого места, в которое никогда не приходят люди?
— Ищи сам, — ответил Морской Волшебник, закрывая глаза. — Плыви. Мы заняты!
Котик сделал свой дельфиний прыжок в воздухе и закричал ещё громче прежнего:
— Поедатель травы, поедатель ракушек!
Он знал, что Морской Волшебник никогда в жизни не поймал ни одной рыбы, а вечно вырывал раковины, морской мох и морские травы, хоть любил казаться ужасным существом. Понятно, маёвки, большие поморники, белые чайки и глупыши, всегда желающие найти случай сказать кому-нибудь грубость, повторили его восклицание, и (так передавал мне Лиммершин) минут пять вы не могли бы услышать ружейного выстрела на островке моржей. Все его население кричало и взвизгивало:
— Поедатель травы! Старик!
А старый морж ворочался с боку на бок, похрюкивал и кашлял.
— Ну, ты теперь скажешь? — спросил Котик, совсем задыхаясь.
— Спроси у морской коровы, — ответил морж, — если она ещё жива; она в состоянии сказать тебе.
— Она — единственное существо, которое безобразнее Морского Волшебника! — крикнул большой поморник, пролетая под самым носом моржа. — Она ещё безобразнее и ещё невежливее. Старик!
Котик предоставил чайкам кричать, а сам поплыл к своему берегу. Тут он узнал, что никто не поддерживает его намерение открыть новое, спокойное место. Ему сказали, что люди всегда угоняли десятки молодых холостяков, что это давно вошло в обычай и что, если ему не нравится смотреть на неприятные вещи, он не должен ходить к месту бойни. Ведь никто раньше не видал, как убивают их родичей, и в этом заключалось различие между Котиком и его друзьями. Кроме того, у Котика была белая шерсть.
— Вон что! — сказал Морской Ловец, выслушав рассказ сына о его приключениях. — Вырасти, сделайся таким же крупным котиком, как твой отец, заведи собственную семью и тогда тебя оставят в покое. Через пять лет ты будешь в состоянии защищаться.
Даже кроткая Матка сказала:
— Тебе не удастся прекратить эту бойню. Иди, играй в море, Котик.
И Котик уплыл и протанцевал «огненный танец», но с большой тяжестью на сердечке.
В эту осень он очень рано покинул берег и совсем один пустился в путь; в его голове засела одна неотвязная мысль. Он отыщет морскую корову, если только в море окажется такое существо, и найдёт спокойный остров с хорошим, твёрдым берегом, где люди не могли бы добраться до котиков. И он стал осматривать весь Тихий океан от севера до юга, проплывая в сутки около трехсот миль. С ним случилось больше приключений, чем можно рассказать; он чуть не попался в зубы пятнистой акуле и молоту-рыбе (род акулы), встретил всех невероятных злодеев, снующих во морям, тяжёлую лощёную рыбу, раковину-гребёнку с багровыми пятнами, которая прикрепляется к одному месту на сотни лет и гордится этим, но ни разу не видел морской коровы и не нашёл островка, о котором так он мечтал.
- Предыдущая
- 18/33
- Следующая
