Приз за характер - Иванова Вера - Страница 12
- Предыдущая
- 12/26
- Следующая
– А мы к тебе. Нам задали написать сочинение: «Как я ходил в музей». И тут я вспомнила, что ты как раз и живешь в музее, и решила освежить впечатления. А Родион, представляешь, вообще ни разу здесь не был!
– Неправда. Был. Только давно, в детстве, – голос через маску звучит глухо, но все равно от него кидает то в огонь, то в полынью.
– Ну, в общем, мы и решили твою маму попросить… С нами еще Сумкин хотел, но к нему бабушка приехала. А что, Василисы Егоровны нет?
– Нет. На родительском собрании.
– И Максима Илларионовича?
– Тоже. На курсах в Юрове, – упавшим голосом произнесла Варя.
– Жалко… – разочарованно протянула Даша. – Ну ладно, мы пойдем тогда, – заторопилась она, потянулась за курткой, и вешалка, не устояв, опрокинулась.
– Ой, извини! Я нечаянно…
Троица кинулась подбирать упавшие вещи. В темноте руки сталкивались, и Варя каждый раз вздрагивала, как от удара тока.
Наконец сооружение было водворено на место, а незадачливые посетители топтались в дверях.
– Не повезло, – подвела итог Даша и взялась за латунную дверную ручку. – Придется о другом музее писать.
Родион молчал. Варя стояла рядом и чувствовала исходящие от него волны тепла. Неужели ребята сейчас уйдут и сказка окончится?
Мысль показалась невыносимой.
– А давайте, я сама вам все покажу, – предложила вдруг она.
– А можно? – с сомнением посмотрела на нее Даша.
– Ну да! – соврала Варя: на самом деле заходить на экспозицию в отсутствие взрослых категорически запрещалось.
– Здорово! Давай! – воскликнула Даша, снова снимая куртку. Однако на этот раз не стала связываться с вешалкой, а бросила куртку на стул.
– Нам, наверное, переобуться надо? – спросила она.
– Можно просто тапочки надеть поверх обуви. Возьмите там, в корзине.
Варя, поднявшись на цыпочки, зажгла свечи в массивном канделябре.
Рука Родиона над ее головой сняла подсвечник со стены.
– Прикольно. Такой тяжелый. Куда теперь? – голос из-под маски звучал глухо.
– Сюда. – Варя подошла к массивной дубовой двери.
– «Музей усадебного быта восемнадцатого века. Усадебный комплекс Поливино. Имение Дурандиных», – прочитал Родион. – Ого! Твои родственники?
– Нет. Просто тезки. – Варя не стала говорить, что выяснению вопроса возможного родства отец посвящал все свое свободное время, рассылая письма в архивы, исторические журналы и генеалогические общества.
Она не любила свою фамилию. Особенно первые два слога. Как было бы хорошо, например, называться Смирновой, как Даша! Или Каретниковой, как староста. Или… Тереховой…
Обладатель привлекательной фамилии стоял рядом, освещая дверь, и Варя никак не могла попасть ключом в замочную скважину. Руки дрожали, бородка ключа звякала о замок. И что за напасть такая с этими старинными замками!
– Бедолага, – сочувственно вздохнула Даша. – Совсем от болезни расклеилась.
Наконец замок поддался, и Варя шагнула внутрь большого гулкого зала. Маленькая группа двинулась следом. Скудный колеблющийся свет выхватывал из темноты предметы усадебного быта, а ночь ползла по пятам, как затаившийся враг. Эхо казалось живым, оно подстерегало каждое слово, и даже самое тихое уносило наверх и оттуда разбрасывало по стенам, с которых за нарушителями с осуждением следили темные глаза старинных портретов.
Говорить не хотелось. Даже болтушка Даша испуганно молчала, подавленная зловещими призраками мрачного помещения.
– Не представляю, как они здесь жили! Тут же страшно… – прошептала она, прижимаясь к Варе.
– При свечах, – сказал Родион. – И не зависели ни от какого электричества.
– Это сколько же надо было свечек!
– Зато гарантия.
Варя молчала. Сердце работало, как перегретый мотор. Было даже удивительно, что стук не отдается гулким эхом и двое спутников ничего не слышат.
Надо было начинать экскурсию, но на рот как будто повесили замок. Она вдруг с ужасом поняла, что ничего не помнит из того, что рассказывала посетителям мама.
Молчал и Родион. Он шел впереди с канделябром, и мягкие тапочки скрадывали звук шагов.
Вдруг он остановился, осветив стенд с оружием.
– А вот и еще одна гарантия! Защита и безопасность. Арсенал что надо.
– Это… сабли и ятаганы с турецкой войны. А пистолеты – с Отечественной восемьсот двенадцатого, – одним духом выпалила Варя. Ой! Неужели хоть что-то вспомнилось?!
– Заряжены? – деловито поинтересовался Родион.
– Н-не знаю, – снова стушевалась Варя. – По-моему, из них ни разу не стреляли.
– А.
В его голосе послышалось разочарование, и Варя готова была провалиться сквозь землю. Почему, ну почему все так плохо!
Они остановились около картины, на которой была нарисована гора из черепов.
– «Апофеоз войны», – вздохнула Варя. – Любимая картина моего папы. Нарисовал художник Василий Верещагин. Однажды он останавливался в имении.
– Надо же! Нам сегодня на МХК как раз про него рассказывали. И мы все черепушки в тетрадях рисовали! У меня даже заячья черепушка есть, потом покажу. А что такое апофеоз? – спросила Даша.
– Высшая точка. Ну, типа дальше уже некуда.
– А это подлинник или копия? – спросил Родион.
– Копия, – вздохнула Варя. – Подлинник хранится в Третьяковской галерее.
– А.
Ну вот опять она его разочаровала!
– А где похоронен художник Верещагин? – подала из темноты голос Даша.
– Нигде, – сказала Варя.
– Как это?
– Военный корабль, на котором он плыл, наткнулся на мину и затонул. Почти все пошли ко дну. Верещагин тоже. Тело так и не нашли.
Родион присвистнул.
– Жесть.
Некоторое время ходили молча, погруженные в свои мысли.
– А давайте в прятки играть! – расхрабрилась вдруг Даша. – Или в жмурки!
В прятки? В музее?
Варя нервно хихикнула, а потом вдруг икнула и испуганно закрыла рот рукой.
– Давайте! – в панике выдавила она. Все, что угодно, только бы не икнуть еще раз!
Ей удалось продержаться до того момента, когда Даша распорядилась:
– Вы прячьтесь, а я буду водить!
Родион поставил канделябр на изящный резной столик, и они с Варей прыснули в стороны, как вспугнутые зайцы.
– Детский сад! – прошелестели в темноту слова Даши, но Варя ничего не слышала. Быстрее, быстрее в комнатушку экскурсоводов! Там под столом ящик с минералкой!
Теплая солоноватая вода уняла икоту, теперь хотя бы можно было перевести дух. Девочка села на пол, в квадрат падающего из окна лунного света. Взбудораженные мысли и чувства кувыркались, хотелось сделать что-нибудь дурацкое, выкинуть какую-нибудь шутку.
Она глубоко вздохнула и вылила на ковер остатки воды.
За дверью послышался шорох. Варя испуганно вскочила.
– Ты?! – одновременно выдохнули двое, шарахаясь друг от друга.
Несколько мгновений полного шока, потом Варя в замешательстве прошептала:
– Тебя еще не нашли?
Бред, полный бред! Зачем она спросила? Неужели и так не ясно?
Из кромешной тьмы доносится сдавленный смешок и ответный шепот:
– Нет. А тебя?
– И меня пока нет.
Варя вдруг поняла, что они с Родионом наедине. Если протянуть руку, можно дотронуться до него…
Неожиданная трель чужого мобильника прозвучала совсем рядом. Настолько близко, что Варя вздрогнула и подумала, что звонит ее телефон – как будто он не лежал сейчас бездыханный наверху!
– Да! – приглушенным голосом ответил Родион. – Свет, я сейчас не могу. Я в музее, на экскурсии.
«У нас одинаковые мелодии!» – пронзило Варю. И тут же: «Он сказал – Свет?!»
Действие минералки кончилось, она снова икнула – громко, горестно, – но на помощь уже мчался голос Даши:
– Ага! Вот вы где! А я вас нашла! Палочка-выручалочка, выручи меня!
И тогда Варя метнулась прочь. Она натыкалась на мебель, ушибалась, вскрикивала, потеряла где-то платок, но ей было безразлично.
Все пропало! Жизнь кончена!
А раз так, раз так…
Не помня себя, она подбежала к стенду с оружием, сорвала с держателей старинный пистолет. Он оказался неожиданно тяжелым, и, чтобы не уронить, пришлось ухватить его обеими руками. А для тугого курка понадобилось аж четыре пальца: два больших, чтобы взвести, и два указательных, чтобы спустить.
- Предыдущая
- 12/26
- Следующая
