Адрес мечты - Щеглова Ирина Владимировна - Страница 12

• Предыдущая
• 12/22
• Следующая

– Нет, все не то, все не то! – шептала Катя, безжалостно стирая целые строчки. Искромсав стихотворение, но все еще недовольная собой, она почувствовала ужасную усталость, закрыла ноутбук и легла спать.

Наутро, выйдя из подъезда, она увидела вполне бодренький рассвет, хоть и в облаках, но с проблесками солнца. Двор блестел гололедом, под утро, видимо, подморозило.

В школе первым делом показала Милке свое сочинение. Та читала сосредоточенно, хмуря лоб и шевеля губами. Дочитав, спросила:

– Ты в готы подалась, что ли?

– Почему? – удивилась Катя.

– Ну, демоны, вихри враждебные, кошмар и ужас, – перечислила Милка.

– При чем тут… Это же поэтические образы! – попыталась оправдаться Катя.

Милка пожала плечами:

– Я в поэзии не очень разбираюсь, ты лучше у кого-нибудь другого спроси, – Милка подумала и сжалилась, – а так, вообще, ничего, складно.

Что и требовалось доказать. Катя слегка обиделась, но виду не подала. В классе учились несколько ее поклонниц, подсунула им распечатку, и вскоре ее стихотворение распространилось по школе. Девчонки ахали, а в раздевалке какие-то младшеклассницы шептались и исподтишка показывали пальцами. Пустяк, а приятно.

Ирка, естественно, была в восторге. Советовала написать поэму, и чтоб непременно про любовь. Катя обещала подумать.

Милка, между прочим, дала дельный совет:

– Сколько можно писать просто так? Уже отправила бы куда-нибудь!

Катя считала, что она еще не готова, что стихи ее сырые и слабые, что ей не хватает опыта, и еще чего-то такого не хватает, она и сама не знала чего.

Вот мама, например, говорит, что писать надо просто, и только о том, что тебе известно, и приводит в пример Пушкина.

Пушкин, Пушкин… всегда Пушкин. Не так уж он и прост. Это только кажется, что у него все легко, а попробуй-ка написать так же! Катя много стихов читала. В наше время все грамотные и все время кто-то что-то сочиняет. Весь Интернет завален виршами, рассказами, а то и целыми романами. Иногда попадается что-то, цепляет за душу, но чаще всего просто жалкие недоделки. Катя попыталась сама для себя определить, что же такое поэзия? Только ли рифмованные строчки? Нет, дело не в точности рифмы, она может плавать, но у стихотворения сохранится свой внутренний ритм, звучание, образ, и этот образ западает в душу, становится родным, своим, как будто ты его родил, не выдумал, а именно родил. И Пушкин, с его кажущейся простотой и легкостью, и Лермонтов, блестящий, многословный, отточенный, и певучий Есенин, и изысканный Бродский, и утонченная Цветаева, и Ахматова с ее звенящими, как обнаженные нервы, строками, и Блок с его дивными стихами… Ах, сколько их, можно перечислять и перечислять. Тех, кого Катя любила и знала наизусть, и других, чьи имена не так широко известны.

Ведь бывало так: всплывет в памяти несколько строк, а откуда? Кто написал? И не вспомнишь. А ведь есть еще иностранцы, Шекспир, например. Катя пробовала читать его в подлиннике, но поняла, что не настолько хорошо знает английский, сравнивала разные переводы, из тех, что нашла в библиотеке. Правда, скоро устала и забросила.

У нее самой комп забит собственными стихами и рассказами. И поклонники имеются. Так, может, Милка все-таки права? Может, действительно пора отправить куда-нибудь? Но куда? Страшно…

В школе, естественно, все знали о ее увлечении. Слухи быстро распространяются. Учительница литературы даже уговорила Катю почитать стихи на школьном вечере. Это еще прошлой весной было. Катя сильно переволновалась перед выступлением. И не потому, что боялась выступать, она боялась выступать со своими стихами. Но как отказать? Учительница у них очень хорошая, ее все любят. Пришлось собрать себя в кулак. Катя готовилась перед зеркалом, когда дома никого не было. Записывала себя на диктофон, потом прослушивала… измучилась.

А во время выступления от волнения чуть не забыла слова. Сбилась, повисла пауза. Катя несколько секунд стояла с раскрытым ртом и видела перед собой десятки лиц, напряженных, внимательных.

«Если я сейчас облажаюсь, засмеют!» – вихрем пронеслось в голове. И она справилась.

Зрители хлопали с энтузиазмом, особенно одноклассники и учителя.

После выступления Мария Алексеевна попросила у Кати почитать ее стихи. А у нее ноги подкашивались от только что пережитого страха. Пообещала принести распечатку, да так и не принесла.

И чего она боится? Ведь для школьной газеты пишет же заметки, и все читают. А еще в городе есть литературное объединение, там собираются поэты, да-да, в городе есть свои поэты! Надо бы и туда сходить, одной как-то неудобно, там, наверное, только взрослые…

Но надо же с чего-то начинать? Ведь если ничего не делать, то ничего и не получится.

И хотя Катю по-прежнему мучили сомнения, она все-таки собрала подборку своих стихов, распечатала и принесла в школу.

После урока литературы дождалась, когда все выйдут из класса, и подошла к Марине Алексеевне.

– Катя, ты что-то хотела? – спросила та, поднимаясь из-за стола.

– Да, я вот тут… – Катя покраснела, склонилась над сумкой, дрожащими руками достала папку, – обещала принести… вам…

– Что это? – Марина Алексеевна из-под очков взглянула на папку.

– Стихи…

– Твои?! – обрадовалась учительница. – Молодец! Решилась все-таки. Вот спасибо! Да ты не бойся, я не жестокий критик, почитаю с удовольствием.

– Да… я бы хотела, – залепетала Катя, – хотела бы, чтоб вы сказали, что тут не так, ну и вообще…

– Обязательно выскажу свое мнение. – Марина Алексеевна ободряюще похлопала Катю по руке. – На днях обсудим, хорошо?

– Да, конечно, – Катя с трудом выдавила из себя улыбку.

Поблагодарила, повернулась, вышла. А возле кабинета физики столкнулась с недовольной Милкой:

– Где тебя носит? – спросила подруга.

– У Маринушки задержалась, – пряча глаза, ответила Катя.

– Чего она хотела?

– Да так… я ей стихи дала почитать.

– С чего бы это?

– Ты же сама говорила, чтоб я кому-нибудь показала, – напомнила Катя.

– Ну не ей же, – фыркнула Милка, – надо в журнал какой-нибудь отправить, или на конкурс, сейчас конкурсов проводится – море!

Катя покачала головой:

– Прежде чем отправлять, надо знать, стоит или нет.

– И чего ты такая нерешительная? – прищурилась Милка, – Маринушка что – светоч поэтический?

– Не светоч, но в литературе разбирается получше некоторых, – огрызнулась Катя, – а то только и слышу: «Супер, клево».

– Дело твое, конечно. – Милка снова напустила на себя холодность.

А Катя, поразмыслив, осталась собой довольна.

Таня пригласила на день рождения, хотя Катя ее к себе не приглашала. В прошлом году они почти не общались, а в этом у Кати, как обычно, были Ирка и Мила, Сережа, да еще Милкин двоюродный брат и его друг Богдан. Так что Таня была бы лишней, да и не настолько они подруги.

Поэтому, когда Таня пригласила Катю, та немного растерялась, и даже хотела отказаться, ссылаясь на занятость. Но Таня так настаивала, что пришлось согласиться.

– Только я ненадолго, – сразу предупредила Катя.

– Да ты не волнуйся, – успокоила Таня, – мы собираемся в четыре, родители все равно дома будут, так что особенно не разгуляешься.

Когда Катя пришла, то застала Аню и Машу. Они вовсю помогали хозяйке жарить блины.

– Ура! – крикнула Таня и подставила щеку, убрав руки за спину, – извини, я вся в масле и муке. – Катя послушно чмокнула именинницу, передала пакет с подарком Маше, и та отнесла его в комнату. Аня ловко намазывала готовые блины сгущенкой и укладывала один на другой.

– У нас будет блинная вечеринка! – объявила Таня.

– Если дадите фартук, я помогу, – сказала Катя.

– Нет, не надо, мы тут вдвоем еле помещаемся, – отказалась Таня, – ты лучше помоги Маше со столом, а то скоро гости придут, а у нас еще не накрыто.

Катя послушно отправилась помогать Маше. Родители закрылись в другой комнате и, судя по звукам, доносившимся оттуда, смотрели телевизор. Видимо, они вообще не собирались вмешиваться.

• Предыдущая
• 12/22
• Следующая