Весенние мелодии - Мэй Сандра - Страница 5
- Предыдущая
- 5/29
- Следующая
Папа женился на маме сорок лет назад. Венчался с ней в Дрохедском соборе. С того самого момента, как на вопрос священника: «Желаешь ли ты, Сэмюел, взять эту Дейрдре?» – Сэм Каллахан прямо и четко ответил: «Само собой, а как же?», папа любил одну только маму, боялся ее как огня и по сию пору приглашал на свидания.
Мама же все эти сорок лет ни разу не взглянула на других мужчин, потому что была озабочена страшным подозрением, что в один прекрасный день ее Сэм пойдет налево. Ревнивая мама страшно, это прям ужас!
Рик ухмыльнулся, вспоминая бесконечные скандалы в духе итальянской комедии. Никто ни на кого не обижался, но голосили от души.
Папа Каллахан всю жизнь прослужил в полиции. Начинал регулировщиком в дорожной полиции, потом перешел в конную полицию, а тридцать лет назад, когда родился Рик, был уже детективом. И стреляли в папу, и ножи совали, и машину их в Нью-Йорке сожгли прямо перед домом, а однажды подложили гранату в гараж – ее мама нашла, когда искала в кителе папы записки от очередной предполагаемой змеи-разлучницы.
При такой насыщенной и интересной жизни и не захочешь – а пойдешь по родительским стопам. Папа обрадовался решению младшенького, потому что до этого не очень знал, что рассказывать сослуживцам про старшего; мама немножко рассердилась и сообщила супругу, что нечего, мол, на детей пенять и ум их невеликий, коли папаша у них малахольный.
На самом деле она им очень гордилась, мама. Каллаханы вообще были дружной и любящей семьей.
Рик облился холодной водой, потряс головой, забрызгав все вокруг, натянул футболку, после некоторого колебания накинул сверху рубаху – разумеется, все в городе и так знали, что он идет на дежурство с пушкой, но в полиции считается дурным тоном выставлять ствол напоказ.
В управлении было душно, томно и тихо. Литтл-Уотер-Рок не мог считаться мечтой честолюбивого полицейского – настоящие преступники здесь заводились редко, в основном из приезжих. Местные дебоширы специализировались на бытовых преступлениях – драках и мелких кражах.
Кивнув дежурному, Рик прошел к себе в кабинет, распахнул настежь окна и двери, потом пробежался по коридору и открыл окно и там. Нагрянь сегодня в город матерые рецидивисты, это считалось бы серьезным должностным преступлением, но шестое чувство подсказывало Рику, что по такой жаре рецидивисты в этакую даль не попрутся.
А Шон, подлец, на озере…
Когда зазвонил телефон, Рик почти обрадовался, впрочем, радость эта длилась недолго. В трубке прозвучал слишком хорошо знакомый Рику голос:
– Рик! Ты должен приехать немедленно!..
Рик воздел очи горе, сел поудобнее, закинул босые ноги на стол и закурил сигарету. Мама Дейрдре никогда не ограничивалась коротким приветствием.
– …и теперь, когда все стало абсолютно ясно, я имею право потребовать поддержки от моей плоти и крови. Рик, ты должен быть здесь!
– Ма, я не могу. У меня дежурство.
– Рик!!!
– Если хочешь, можешь вызвать полицию, но предупреждаю сразу: я буду вынужден выписать тебе штраф за ложный вызов.
– И это мой сын!
– Ма, я не виноват. Инструкция…
– Засунь эту инструкцию, Рик Каллахан, туда, куда солнце не светит. Весь в своего папашу-формалиста! Родная мать-старушка умоляет о помощи…
Рик благостно улыбнулся трубке. Старушка-мать, разменявшая седьмой десяток, выглядела от силы на сорок. Высокая, статная, без единого седого волоса в черных как смоль волосах, синеглазая Дейрдре Каллахан так и просилась на картину «Морриган, подруга Кромм Круаха». В Монтане она пристрастилась к верховой езде и последние три года участвовала в любительских скачках на приз знаменитого жокея Мак-Леода – дочка старого Мак-Леода, Ширли, жила на ранчо в сорока милях от города и разводила лошадей… Короче, дай, Боже, здоровья маме Каллахан – и немножечко укороти ее нрав, а?
– РИК!
– Я здесь, ма. Немного задумался.
– И не слушал маму.
– Неправда. Слушал.
– Да? Тогда скажи, на чем я остановилась?
Рик стремительно промотал в голове возможные варианты.
– На… ядовитой змее, отравившей твою беспросветную жизнь.
– Это фигура речи, я всегда так выражаюсь. Что конкретно я говорила?
– Хорошо, сдаюсь. Я прослушал.
– А ведь мать не так уж много от вас и требует! Даже выслушать ее не можете, эгоисты несчастные…
– Ма, так в чем дело?
– В том! В том, что на этот раз твой папаша несусветный не отвертится. Пейдж все видела своими глазами…
Рик сморщился, как от кислятины. Пейдж Бартолби была самой противной и самой неудержимой сплетницей в городке. Смыслом своей жизни Пейдж считала сбор информации о неверных мужьях – раз и доведение этой информации до обманутых жен – два. По непонятным для Рика причинам мама Дейрдре вполне серьезно считала Пейдж своей лучшей подругой.
– Ма, я даже не хочу знать, что именно видели очи миссис Бартолби. Это все равно неправда.
– Рик, узнай страшное: твой отец завел себе цыпочку.
– Ма, я даже не слушаю… Кого он себе завел?!
– Цыпочку. Прехехешку. Любовницу. Лахудру драную, кошку худую, бесстыжую девку он себе завел, старый греховодник, я всегда знала, что у него глаза налево скошены, только вот поймать его никак не могла…
– Стоп! И ты хочешь сказать, что его поймала старуха Пейдж?
– Пейдж, между прочим, на два года меня моложе!
– Возможно, но ты нимфа, а она ведьма.
– Это мелко, маленький Каллахан. Лестью ты меня не собьешь.
– А я и не собираюсь. Мне даже интересно, что ж такого увидела Пейдж? Как папа, воровато оглядываясь, скупает бриллианты в магазине? Или он выронил, а она подобрала счета из третьесортных гостиниц на имя мистера Смита? Или она заметила след алой губной помады на его пиджаке…
– Не валяй дурака, юный Ричард. Твой отец – полицейский, и хороший полицейский. На такой ерунде его не возьмешь. Нет, Пейдж застукала его прямо на месте грехопадения.
– Бож-же мой! И где это случилось?
– В городском парке! Средь бела дня!
– Папа предавался адюльтеру в общественном месте?! Не верю. Он же присягу давал. Служить и защищать, все такое…
– Рик! Мне не до шуток.
– Мне тоже. Знаешь, мама, мне больно слушать весь этот бред. Папа на тебя молится уже со…
– Рик!
– Столько лет, говорю, молится на тебя, ни на одну женщину в округе и не взглянул, а ты все подозреваешь его бог знает в чем…
– У меня фотографии. Приезжай и посмотри.
– Что?!
– Пейдж сделала. У нее с собой был фотоаппарат, она собиралась снимать лебедей на пруду.
– Мама, это уже…
– Ни слова больше, прокляну. Приезжай, посмотри – и тогда говори.
– Буду. Через полчаса.
Каллаханы жили в уютном и необычайно – даже по местным меркам – зеленом районе Литтл-Уотер-Рока. Сэм Каллахан, выросший в аграрно-пролетарской ирландской семье, умел делать практически все, и для любимой жены расстарался на славу. Дом Каллаханов был красив, уютен и удобен, а еще – чертовски вместителен. Сэм учел все – в том числе и наличие примерно полусотни ближайших родственников с обеих сторон, большую часть которых составляли дети. Дом был окружен садом, на заднем дворе размещалась детская игровая площадка, на втором этаже и в мансарде хватило места для полудюжины детских гостевых комнат…
Миссис Каллахан сидела в данный момент на открытой веранде и взволнованно прихлебывала чай со льдом, рассматривая лежащие перед ней фотографии. Сына она приветствовала коротким кивком головы, после чего решительно пододвинула к нему всю стопку компромата.
– Вот. Вчера, после четырех часов. Разумеется, хорошей четкости добиться не удалось, но даже слепому ясно, что это Сэм Каллахан, а это – его выдра. Паразит! На молоденьких его потянуло!
– Мама, спокойнее. Доверься профессионалу.
Рик взял снимки в руки. Верить глазам не хотелось, но пришлось – на снимках его родной папа весьма интимно обнимал за плечи молодую лахудру хипповатого вида и что-то ей втолковывал. Папу Рик особенно не рассматривал, переключившись на змею-разлучницу. Выходило нехорошо.
- Предыдущая
- 5/29
- Следующая
