Если наступит завтра - Шелдон Сидни - Страница 10

• Предыдущая
• 10/88
• Следующая

– Я пыталась. Я не могла связаться с тобой. Я…

– Где ты сейчас?

– Я в тюрьме Нового Орлеана. Чарльз, они собираются посадить меня в тюрьму за то, чего я не совершала.

К своему ужасу, она зарыдала.

– Подожди. Слушай меня. Газеты утверждают, что ты застрелила человека. Это неправда, не так ли?

– Я не убила его, но…

– Тогда это правда.

– Это не так звучит, милый. Это вообще все не так. Я могу все тебе объяснить.

– Трейси, ты признала себя виновной в покушении на убийство и краже картины?

– Да, Чарльз, но только потому, что…

– Господи, если тебе нужны были деньги на похороны, ты должна была обсудить все это со мной… А пытаться кого-то убить… Я не могу поверить. И мои родители – тоже. Твое имя в заголовках утреннего выпуска Филадельфийских Дейли Ньюс. Впервые в жизни в семье Стенхоупов произошел такой скандал.

Чувство горечи, которое она услышала в голосе Чарльза, позволило Трейси осознать его растерянность. Она так на него безрассудно рассчитывала, а он был на их стороне. С усилием она подавила крик отчаяния.

– Милый, мне так тебя недостает. Пожалуйста, приезжай. Ты сумеешь все исправить.

Воцарилось долгое молчание.

– Такое уже не исправишь. Если ты совершила все эти преступления. Наша семья не может позволить себе вмешиваться в такие дела. Ты уже убедилась, какие они. Для нас все это – ужасное потрясение. Очевидно, я никогда по-настоящему не знал тебя.

Каждое слово было словно сокрушительный удар. Весь мир обрушился на ее плечи. Более одинокой она еще в жизни никогда себя не чувствовала. Больше ей не к кому было обратиться.

– А как же ребенок?

– Поступай с твоим ребенком, как ты считаешь нужным, – ответил Чарльз. – Прости, Трейси.

И разговор был прерван.

Она стояла держа в руке мертвую телефонную трубку.

Тюремщик позади нее сказал:

– Вы закончили телефонный разговор, малышка? Я могу позвать адвоката? Потом Трейси привели в ее камеру и надзирательница объявила:

– Будьте готовы к отправке утром. За вами заедут в 5 утра.

К Трейси зашел посетитель. За прошедшие часы, когда Трейси последний раз видела Отто Шмидта, казалось, что он постарел на 100 лет. Он выглядел больным.

– Я пришел только сказать, как мы с женой опечалены. Мы знаем, в том, что произошло, вы не виноваты.

Если бы только так же сказал и Чарльз.

– Завтра мы с женой будем на похоронах миссис Дорис.

– Спасибо, Отто.

Они собираются похоронить завтра нас обеих, печально подумала Трейси. Ночь она провела беспокойно, лежа на узкой тюремной койке, уставившись в потолок. Она вновь и вновь возвращалась к своему разговору с Чарльзом. Он даже не захотел ее выслушать. Она должна думать о ребенке. Она читала о женщинах с детьми, отбывающих наказание в тюрьме, но эти истории были так далеки от ее собственной жизни, как если бы она читала о жизни людей с другой планеты. Теперь это случилось с ней.

Поступай с твоим ребенком, как ты считаешь нужным, сказал Чарльз.

Она хочет иметь ребенка.

И еще, она подумала, они не позволят мне сохранить его. Они захотят забрать его, потому что я буду в тюрьме следующие 15 лет. Будет лучше, если он никогда не узнает о своей матери.

В 5 утра женщина-полицейский в сопровождении надзирательницы вошла в камеру Трейси.

– Трейси Уитни?

– Да. – Она даже удивилась, как странно звучит ее голос.

– В соответствии с постановлением суда штата Луизиана, Орлеанского округа, вы препровождаетесь в Южную Луизианскую исправительную колонию для женщин. Пойдемте, детка.

Она пошла длинным коридором, мимо камер, набитых заключенными. Ей свистели.

– Хорошего путешествия, красотка.

– Скажи, куда ты спрятала ту картину, Трейси, и я поделюсь с тобой деньгами.

– Если ты попадешь в большой дом, спроси Эрнестину Литтлчеп. Она хорошо о тебе позаботится…

Трейси прошла мимо телефона, по которому разговаривала с Чарльзом.

До свидания, Чарльз, подумала она.

Ее вывели во двор тюрьмы. Желтый тюремный автобус ожидал отправления, его мотор работал. В нем уже сидели с полдюжины женщин, их сопровождали два вооруженных охранника. Трейси взглянула на своих будущих товарок. Одна была откровенно дерзкая, другая скучная, у других на лице было выражение отчаяния. Той жизни, которой они жили здесь, подошел конец. Они были отбросами общества, которых посадят в клетки, как животных. Трейси хотела знать, какие преступления совершили они и были ли среди них невиновные, как она, и еще она хотела знать, что они читали на ее лице.

Поездка на тюремном автобусе казалась бесконечной, автобус был жаркий и вонючий, но Трейси ничего не замечала. Она погрузилась в себя, не обращая внимания на других пассажиров и зеленые фермы, мимо которых проносился автобус. Девушка находилась в другом пространственно-временном измерении.

Она была маленькой девочкой на берегу океана с отцом и матерью. Отец внес ее, сидящую у него на плечах, в океан. Когда она закричала, он сказал:

– Не будь ребенком, Трейси, – и опустил в холодную воду. Когда вода сомкнулась у нее над головой, она запаниковала и начала задыхаться. Отец поднял ее и повторил все сначала. С этого момента вода внушала ей ужас. Аудитория колледжа заполнена студентами, их родителями и родственниками. Она была выпускницей. Доклад продолжался 15 минут, и ее речь была полна возвышенным идеализмом, умными ссылками на прошлое и блестящими мечтами о будущем. Декан наградил ее ключом Фи Бета Каппа.

– Я хочу, чтобы ты хранила его, – сказала тогда ей мать, которая вся светилась от гордости.

– Я собираюсь поехать в Филадельфию, мама. Я буду работать в банке.

Энн Махлер, ее лучшая подруга, говорила ей:

– Тебе понравилась Филадельфия, Трейси. Здесь столько культурных центров. Здесь чудесные пейзажи и дефицит женщин. Я думаю, мужчины просто оголодали! Я смогу устроить тебя на работу в банк, где я работаю.

Чарльз занимался с ней любовью. Она наблюдала за игрой света и тени на потолке и думала:

«Интересно, сколько девушек захотели бы оказаться на моем месте?»

Чарльз был замечательным уловом. И она тотчас устыдилась этой мысли. Она любила его. Она чувствовала, как он проникал в нее, пронзал мощными толчками, приближаясь к оргазму. А потом спросил, задыхаясь:

– Ты готова?

И она солгала, сказав «да».

– Тебе хорошо?

– Да, Чарльз.

И она подумала: Неужели всему этому конец? И снова – чувство вины…

– Вы! Я вам говорю, вы, спаси Господи, глухая? Пойдемте.

Трейси подняла глаза и снова очутилась в желтом тюремном автобусе. Он остановился во дворе, со всех сторон окруженном огромными каменными стенами.

Ряд из девяти ограждений, покрытых проволокой, окружали 500 акров пастбищ и лесов, которые составляли тюремные земли Южной Луизианской исправительной колонии для женщин.

– Подъем, – сказал полицейский. – Вот мы и здесь.

Это здесь было адом.

Коренастая, с каменным лицом, надзирательница с черно-коричневыми крашеными волосами обратилась к новоприбывшим:

– Некоторым из вас предстоит пробыть здесь долгое, долгое время. Есть только один способ жить здесь – это забыть мир за этими стенами. Вы можете сделать свое пребывание здесь либо легким, либо тяжелым. У нас здесь определенные правила, и вы должны им следовать. Мы будем говорить вам, когда вставать, когда работать, когда есть и когда идти в туалет. Если нарушите одно из правил, то будете мечтать о собственной смерти. Мы любим держать здесь мирные создания и знаем, как сдержать смутьянов. – Ее глаза стегнули над всеми к Трейси.

– Сейчас вы пройдете осмотр вашего физического состояния. После вы пойдете к смотрителям и вас разместят по камерам. Утром вас распределят на работу. Все.

• Предыдущая
• 10/88
• Следующая