Перстень Иуды - Куликов Сергей Анатольевич - Страница 5

Какое из приведенных описаний ближе к истине, через две тысячи лет установить трудно. Но большинство исследователей считают, что след Предателя растворяется в глубине веков. Впрочем, был ли он предателем – тоже большой вопрос.

На востоке небо уже посерело, а сына водовоза Кфира еще не было. Двенадцатилетний Яир стоял, прислонившись к глиняной стене овчарни, и по обыкновению грыз и без того изуродованные ногти. За кривой стеной блеяли овцы в ожидании, когда их выпустят из тесного загона, где-то надрывался петух, оповещая жителей маленького Гноца о начале нового дня.

Яир присел на корточки. Это был худой высокий мальчишка с копной рыжих волос на узкой голове. Его обуревали два чувства: голод и злоба. Сколько он себя помнил, ему всегда хотелось есть. Но дома еды никогда не было: мать сама голодала, а раздобыть пропитание в местечке было очень трудно. Только на праздник случалось получить кусок лепешки, а еще когда кто-то умирал или женился. Он ненавидел тех, кто мог ежедневно есть. Особенно тех, кто ел по нескольку раз на дню. А в Гноце были и такие! И маленький засранец Кфир ел ежедневно – утром, когда его отец Рафаил отправлялся на ослах к каналу, и вечером, когда тот возвращался, развезя воду по домам заказчиков. Собственно говоря, Яир и терпел-то подле себя этого щенка потому, что тот таскал для него то кусок лепешки, то крошево козьего сыра.

Наконец, он услышал торопливые легкие шаги, а мгновенье спустя появился Кфир. Ожидавший поднялся и, не скрывая своего раздражения, приглушенно спросил:

– Почему так поздно? Уже светает…

– Раньше не мог.

– Поесть принес?

Маленький курчавый десятилетний мальчик, едва доходивший Яиру до плеча, молча достал из-за пазухи кусок лепешки.

– Это и все?!

Тот молча кивнул.

– А сыр?..

– Не смог.

– Не смог, не смог, – передразнил Яир, жадно вгрызаясь в лепешку. – А что ты можешь!.. Путь неблизкий, вернемся только к вечеру.

– А может, не пойдем? – неуверенно произнес малыш. – Сегодня дочку Двойры выдают замуж. Музыка будет, весело. Да и поесть, наверно, можно будет…

Последнее предположение было весьма заманчивым, но Яир подавил минутную слабость и решительно произнес:

– Решили идти, значит, пойдем!

– Я вообще-то не хочу, – тихо произнес Кфир, потупив глаза.

– Что, боишься?! – взвизгнул товарищ.

Малыш кивнул головой.

– Да. На дорогах римские солдаты, они ловят людей и прибивают их к крестам… Отец сам видел!

– Трус! Прибивают восставших, а не мирных крестьян. Тем более не детей. Какой же ты Кфир?! Кфир – это львенок. Ты видел трусливого льва?

– Ты хоть скажи, зачем нам идти к Желтым Скалам? – взмолился «львенок».

Яир понял, что без объяснений ему не уговорить сопляка.

– Ты видел этих людей в черных плащах с капюшонами, что появляются на рынке по пятницам?

– Да.

– Они покупают не только лепешки, но и мясо! И еще вино. И часто расплачиваются серебряными монетами… Представляешь, сколько у них денег?

Малыш пожал плечами. Старший презрительно сплюнул и продолжил.

– Внук старого Иосифа говорил, что это слуги Иуды…

– А кто такой Иуда?

Яир осекся, а потом раздраженно сказал:

– Тебе это и знать-то не надо! Иуда да Иуда. Главное, что у них есть деньги и ценности. А где они их держат, я знаю.

– Где?

Высокий мальчик с ожесточением почесал голову. Теперь его жесткие волосы напоминали репейник, через который продралась корова.

– В Желтых Скалах, в пещере, – сказал Яир. – Когда-то Рафаил, сын одноглазого Моши, ходил к ним. Моша рассказывал моей матери, что он запретил ему водиться с этими людьми, потому что они приносят человеческие жертвы…

Голос его звучал неуверенно: кривой Моша всю жизнь собирал сплетни и вполне мог приврать для красного словца.

Но Кфир не разбирался в интонациях.

– Ты хочешь украсть?

– Нет, я просто возьму, что мне надо.

– А они тебе дадут?

– Я спрашивать не буду.

– Значит, ты хочешь украсть, – тихо произнес малыш. – Отец говорит, что красть нельзя…

– Ну, и иди тогда к своему отцу!

Яир так сильно толкнул малыша, что тот упал.

– Я пойду один. Только ты больше никогда не подходи ко мне. Никогда! И не спрашивай ни о чем. Ни как ягнята рождаются, ни зачем гром гремит, ни почему твоя мать по ночам стонет. Вообще не подходи ко мне!

Яир решительно направился вдоль изгороди, за которой уже резвились выпущенные из загона овцы. Он шел не оглядываясь, быстро и легко. Шел в ту сторону, откуда вот-вот должно взойти солнце, туда, где начинались Желтые Скалы. Он дойдет туда, обязательно дойдет. И найдет пещеру, где люди в черном прячут свои деньги. Он заберет монеты, и тогда… Что будет дальше, Яир не представлял, но точно знал, что будет сыт. И мать накормит.

Вот только где искать пещеру, как забраться в нее, как отыскать золото, как уйти незамеченным?.. Вдруг иудиты и правда приносят человеческие жертвы? Хотя нет, это ерунда, слухи обязательно разнеслись бы по округе. И все же, и все же… Он уже искал клады, хотел примкнуть к разбойникам или уйти на войну, ничего не получилось… Даже убегал со старшими парнями в Ершалаим, чтобы, воспользовавшись смутой, поживиться в брошенных домах. Но римские патрули убили двоих, а остальные поспешно воротились обратно в Гноц. Так что на успех в Желтых Скалах Яир особенно не рассчитывал, хотя в глубине детской души надеялся, что уж на этот раз ему повезет.

Восстание Иудеи против Рима закончилось трагически, как и любое восстание – в противном случае оно входит в историю под другим названием: революция, освобождение от вражеского ига, свержение тирана и т. д.

В 69-м году легионы Веспасиана вторглись в Иудею, сломили сопротивление восставших, взяли и разрушили Иерусалим. Мятежников отлавливали по провинциям, выявляли главарей, вдоль дорог выстроились кресты с распятыми бунтовщиками, над ними кружили стаи жирных черных ворон. Но Тит Флавий знал, что мало разбить и обезоружить восставших, надо искоренить любые инакомыслия, чтобы бунты не повторялись. Теперь он видел свою задачу в том, чтобы огнем и мечом насадить только одну религию: святую веру в римского императора.

Примипил[7] Авл Луций еще до завтрака зашел в преторию[8], когда к нему без стука вбежал начальник тайной стражи Кезон и ударил рукояткой меча о щит в знак приветствия.

– Лазутчики разведали место, где скрывается и оправляет варварские обряды очередная секта, – запыхавшись, доложил он. – Надо спешить!

Авл досадливо поморщился. Сколько таких очагов мракобесия они уже истребили, но конца-краю этому не видно…

– Объяви тревогу и направь туда три декурии! – скомандовал он. – Командование над ними пусть примет Марк Златокудрый! Пора ему показать свою самостоятельность и командирские способности!

Заиграл рожок, и в лагере поднялась суета: крики команд, топот, звон панцирных доспехов, скрежет вытягиваемых для проверки из ножен мечей, удары копий о щиты… Через полчаса три полностью вооруженные боевые десятки выдвинулись из лагеря и двинулись по утоптанной дороге, ведущей к Желтым Скалам. До них было далеко, но солдаты, выстроившись в колонну, шли мерным походным шагом легионеров, позволяющим проходить до двадцати миль в день. Не обращая внимания на палящее солнце, ни разу не сбившись с шага, без единого привала, они неотвратимо двигались вперед. Сверкали шлемы и пластины доспехов, позади тучей клубилась поднятая пыль.

Колонну возглавлял Марк Златокудрый, на его лице светилась гордость, потому что он впервые командовал самостоятельным отрядом, выполнявшим специальную боевую задачу. Доносящийся сзади звон оружия и хруст песка под сандалиями солдат казались ему сладкой музыкой.