Дунайский лоцман - Верн Жюль Габриэль - Страница 39
- Предыдущая
- 39/46
- Следующая
Так, мало-помалу Карл Драгош приближался к истине. Он не мог проверить свои умозаключения, но чувствовал, по крайней мере, как тают со дня на день его старые подозрения.
Однако он ни на один момент не подумал оставить баржу, чтобы вернуться и начать розыски сызнова. Его нюх полицейского говорил ему, что этот след хорош и что рыболов, быть может невиновный, тем или иным образом связан с историей дунайской банды. Впрочем, в верхнем течении реки все было спокойно, и последовательность совершенных преступлений доказывала, что их виновники тоже спускались по реке, по крайней мере до Землина. И были все шансы за то, что они продолжали спускаться во время заключения Илиа Бруша.
В этом предположении Карл Драгош не ошибался. Иван Стрига действительно приближался к Черному морю, обогнав на двенадцать дней баржу в момент ее отправления из Землина. Но эти двенадцать дней выигрыша он постепенно терял, и расстояние, разделявшее два судна, постепенно уменьшалось. День за днем, час за часом, минута за минутой баржа неумолимо догоняла шаланду под яростными усилиями Сергея Ладко.
У этого последнего была одна цель: Рущук. Одна мысль: Натча. Если он пренебрегал предосторожностями, которые принимал раньше, чтобы поддерживать инкогнито, это потому, что он больше о них не думал. Зачем они ему теперь? После ареста, после бегства называться Илиа Брушем было так же опасно, как и Сергеем Ладко. Под тем или под другим именем он отныне сможет только тайно пробраться в Рущук под угрозой быть схваченным на месте. Поглощенный одной мыслью, он за все эти восемь дней не обращал никакого внимания на берега реки. Если он заметил, что они миновали Белград — белый город, поднимающийся по холму, над которым господствовал княжеский дворец Конак, и оставили позади его пригород, где перегружается огромное количество товаров, то лишь потому, что Белград указывал сербскую границу, где кончалась власть господина Изара Рона. А потом он уже не замечал ничего. Он не видел ни Семендрии,[22] древней столицы Сербии, славящейся виноградниками, которыми она окружена; ни Коломбалы, где показывают пещеру, в которой, по преданиям, святой Георгий похоронил труп дракона, убитого его собственными руками; ни Орсовы, после которой Дунай течет между двумя старинными турецкими провинциями, позднее сделавшимися независимыми королевствами; ни Железных ворот, этого знаменитого прохода, окаймленного вертикальными стенами в четыреста метров высоты, где Дунай бешено мчится и с яростью разбивается о скалы, которыми усеяно его ложе; ни Видина, первого довольно значительного болгарского города; ни Никополя, ни Систова,[23] ни других известных болгарских городов, которые он должен был миновать перед Рущуком.
Он предпочитал держаться сербского берега, где чувствовал себя в большей безопасности, и, в самом деле, до Железных ворот полиция его не беспокоила.
Только у Орсовы в первый раз катер речной полиции приказал барже остановиться. Обеспокоенный Сергей Ладко повиновался, ожидая, что ему неминуемо придется отвечать на вопросы. Его совсем не допрашивали. По одному слову Карла Драгоша командир патруля почтительно поклонился, и об обыске не было и речи.
Лоцман даже не успел удивиться, как это горожанин из Вены распоряжается по своей воле полицейскими силами. Слишком счастливый, что так хорошо отделался, он нашел вполне естественным могущество, пошедшее ему на пользу, и не выразил никакого изумления, а просто возрастающее нетерпение во время долгого разговора его пассажира с агентом.
В соответствии с приказами как господина Изара Рона, взбешенного бегством арестанта, так и самого Карла Драгоша, речная полиция удвоила бдительность. На определенных дистанциях суда должны были проходить заграждения, и среди них Орсова играла главную роль. Узость реки в этом месте облегчала надзор, так что никакому судну не удавалось проскользнуть здесь без тщательного осмотра.
Карл Драгош, допрашивая подчиненного, с досадой узнал, что обыски не дали никаких результатов; более того, новое преступление, очень серьезное ограбление, произошло пять дней назад на румынской территории, при впадении Жиу, против болгарской деревни Рахова.
Итак, дунайская банда снова проскользнула через петли сети. Эта банда забирала не только золото и серебро, но и ценности всякого рода, их добыча была очень громоздкой, и казалось просто невероятным, что ее не могли обнаружить при условиях, когда ни одно судно не могло избавиться от обыска.
И, однако, это было так.
Карл Драгош поражался такой ловкости. Но приходилось считаться с очевидностью; преступление показывало, что бандиты спускаются по реке.
Единственный вывод из этих событий — следовало опешить. Место и день последнего грабежа показывали, что его виновники опередили баржу рыболова километров на триста. Подсчитав время, проведенное Илиа Брушем в тюрьме, то есть время, выигранное дунайской шайкой, можно было убедиться, что скорость шаланды вполовину меньше скорости баржи. Значит, возможно настичь бандитов.
Они немедленно отправились в путь, и утром 6 октября была пересечена болгарская граница. До того Сергей Ладко старался держаться правого берега. Теперь он, по возможности, прижимался к румынской стороне; впрочем, начиная от Лом-Паланки вдоль реки тянулась цепь болот шириной от восьми до десяти километров, мешавшая приближаться к берегу.
Как ни углублялся в свои мысли Сергей Ладко, но с тех пор, как он вошел в болгарские воды, река должна была внушить ему опасения. Ее беспрестанно бороздили паровые шлюпки, миноноски и даже канонерки под турецким флагом. Предвидя, что раньше или позже разразится война с Россией, Турция начала наблюдать за Дунаем и наполнила его своими флотилиями.
И там и здесь был риск, однако лоцман старался держаться подальше от турецких судов, если это даже грозило столкновением с румынскими властями; но Ладко надеялся, что господин Йегер сможет его защитит как это случилось в Орсове.
Однако не случилось таких происшествий, которые снова доказали бы могущество пассажира; последняя часть путешествия прошла спокойно, и 10 октября, около четырех часов пополудни, баржа приблизилась, наконец, к Рущуку, который неясно показался на другом берегу. Лоцман выплыл на середину реки и, впервые за много дней бросив работать веслом, спустил якорь.
— Что случилось? — спросил изумленный Карл Драгош.
— Я прибыл, — лаконически ответил Сергеи Ладко.
— Прибыл? Но мы ведь не у Черного моря?
— Я вас обманывал, господин Йегер, — без обиняков заявил Сергей Ладко. — У меня никогда не было намерения плыть до Черного моря.
— Ба! — сказал сыщик с возрастающим вниманием.
— Это так. Я отправился с мыслью кончить путь в Рущуке. Мы прибыли.
— А где же Рущук?
— Там, — ответил лоцман, показывая на дома отдаленного города.
— Почему же в таком случае мы не отправляемся туда?
— Потому что я должен дождаться ночи. Меня ищут, преследуют. Днем я рискую, что меня арестуют при первом шаге.
Это становилось интересным. Неужели все-таки оправдываются первоначальные подозрения Драгоша?
— Как в Землине, — пробормотал вполголоса сыщик.
— Как в Землине, — спокойно согласился Сергей Ладко, — но по другим причинам. Я честный человек, господин Йегер.
— Я в этом не сомневаюсь, господин Бруш, хотя причины бояться ареста редко вызывают сочувствие порядочных людей.
— Мои как раз таковы, господин Йегер, — холодно уверил Сергей Ладко. — Извините, что я не могу их открыть. Я поклялся хранить тайну и сохраню ее.
Кард Драгош выразил жестом полнейшее равнодушие. Лоцман продолжал:
— Я понимаю, господин Йегер, что вы не захотите вмешиваться в мои дела. Если желаете, я высажу вас на румынской территории, и вы избежите опасностей, которым я могу подвергнуться.
— Сколько времени вы рассчитываете оставаться в Рущуке? — спросил вместо ответа Карл Драгош.
- Предыдущая
- 39/46
- Следующая
