Белая кошка - Блэк Холли - Страница 45

• Предыдущая
• 45/47
• Следующая

— Я возвращаюсь в Принстон, надо все-таки доучиться. — Брат грызет кусочек чесночного хлеба. — Мама-то наконец выходит. Хотя думаю, ей скоро опять понадобится адвокат.

Получится ли у него вернуться? Заполнить юриспруденцией многочисленные дырки в голове? Он вполне сможет нормально учиться, если снова не начнет колдовать. Вот именно — если.

— А когда именно ее выпустят?

— Вроде в пятницу. Но дату уже дважды меняли, так что наверняка сказать не берусь. Нужно, пожалуй, торт купить, на всякий случай. Если что — сами его и съедим.

Странная штука — память. Баррон ведет себя как ни в чем не бывало, словно мы с ним друзья. Он ведь не помнит, как ненавидел меня. А может, помнит неприязнь, но уговаривает себя, что все равно любит младшего брата. Но я-то так не могу: я ничего не забыл и еле сдерживаюсь, чтобы не придушить его прямо тут.

— Как думаешь, что она будет делать после освобождения?

— Тут же начнет во все вмешиваться, — смеется брат. — А ты как хотел? Сразу же примется кроить все по-своему. Остается только молиться, чтобы это «по-своему» не очень расходилось с нашими планами.

Допиваю лимонад через соломинку и вытираю жир с перчаток. Превратить Баррона в кусок пиццы и скормить вон тем детишкам?

Но все-таки приятно иметь брата, с которым можно поболтать о жизни.

Держи друзей близко к себе, а врагов — еще ближе.

Захаров так говорит. Он распорядился, чтобы Филип по-прежнему работал на семью, ведь так за ним легче приглядывать. Из криминальных кланов обычно не уходят на пенсию — живыми, во всяком случае, так что чему тут удивляться?

Я спрашивал про Филипа у дедушки, но тот только хмыкнул в ответ.

В среду звонит Лила. Номер незнакомый.

— Алло.

— Сам ты алло. — Голос у нее счастливый. — Хочешь встретиться?

— Да. — Сердце бьется как сумасшедшее, непослушными от волнения руками перевешиваю сумку на другое плечо.

— Тогда встречаемся в городе. Выпьем горячего шоколада, а потом, так уж и быть — обыграешь меня в какую-нибудь видеоигру. Все-таки четыре года не практиковалась, надо тряхнуть стариной.

— Так отделаю — над тобой собственный аватар потешаться будет.

— Сопляк. Увидимся в субботу.

Она вешает трубку, а я до конца дня улыбаюсь во весь рот.

В пятницу в обеденный перерыв выхожу на улицу. Погода теплая, и многие ученики решили перекусить прямо на лужайке. Сэм и Даника сидят на траве в компании Йохана Шварца, Джилл Пирсон-Уайт и Чайавата Тервейла. Даника машет мне рукой.

Жестом приветствую их и отхожу подальше, к зарослям кустарника. Я тщательно обдумывал все произошедшее — остался один неразрешенный вопрос.

Достаю мобильник и набираю номер. Вряд ли кто-нибудь ответит.

— Клиника доктора Черчилля.

— Маура, это Кассель.

— Кассель, а я все гадала, когда ты позвонишь. Знаешь, я счастливее всех на свете: еду по дороге, музыка играет на полную громкость, в волосах ветер, а рядом в креслице лепечет сынишка.

— А куда направляешься? — Я улыбаюсь в трубку.

— Пока не знаю. Как доберемся — сразу пойму.

— Рад за тебя. Потому и звоню — сказать, как за тебя рад.

— А знаешь, чего мне все-таки не хватает?

Качаю головой, но вовремя спохватываюсь — она же меня не видит.

— Не знаю.

— Музыки. — Голос у Мауры становится тихим и нежным. — Музыка была такая чудесная, вот бы услышать опять. Но Филип забрал ее с собой.

Меня передергивает.

Вешаю трубку. Подходит озабоченная Даника.

— Пошли, иначе опоздаем.

Вид у меня, наверное, тот еще, потому что после секундной паузы она говорит:

— Если не хочешь, можешь не идти.

— Да нет, хочу.

Не совсем уверен, что действительно хочу, но Даника и Сэм ведь поддержали меня в самый трудный момент. Может, когда дружишь, не надо высчитывать, кто кому должен; может, дружба — это совсем другое. Пожалуй, попробую.

Одри жует яблоко, сидя на ступеньках факультета изобразительных искусств.

— Куда собрались? — Она улыбается мне, совсем как раньше.

Набираю в легкие побольше воздуха:

— На встречу клуба поддержки мастеров. Будем обсуждать их права.

— Да ты что? — Она вопросительно смотрит на Данику.

— А что? — пожимаю плечами. — Новые интересы.

— А мне с вами можно? — Она не встает; видимо, уверена, что я скажу «нет».

— Конечно пойдем, — радуется Даника, пока я перевариваю услышанное. Одри правда хочет пойти? — Клуб открыт для всех, так мы научимся лучше друг друга понимать.

— И кофе бесплатный, — вмешивается Сэм.

Одри выбрасывает огрызок в кусты.

— Тогда я с вами.

Встреча проходит в кабинете музыки, в роли консультанта — миссис Рамирес. В одном углу класса стоит фортепиано, в другом — барабаны; книжные шкафы завалены нотными сборниками, на нижней полке пристроились литавры и тарелки, а рядом с огромным, до пола, окном пыхтит кофеварка.

Рамирес сидит около фортепиано на крутящемся табурете, вокруг расположились ученики. Приносим еще четыре стула, все вежливо двигаются, освобождая место. Какая-то девчонка, стоя, обращается к собравшимся:

— Очень трудно остановить дискриминацию, если речь идет о чем-то противозаконном. Все же думают, что мастера — преступники. Ну, в смысле, само слово «мастер» это подразумевает. Так что если мы поработали над кем-то хотя бы раз, то сразу автоматически считаемся преступниками. И получается, преступники все — ведь как узнать о своих способностях, если ни разу не колдовал?

Девятиклассница, имени ее я не знаю, говорит тихим, лишенным выражения голосом, ни на кого не смотрит. Откуда у нее столько смелости?

— А многие мастера ничего плохого не делают. Они, например, приходят на свадьбы или в больницы и дарят другим удачу. Некоторые работают в приютах, помогают бездомным — вселяют надежду и уверенность. А это выражение — «наслать проклятие»? Как будто мы всегда приносим только беды. Ну, в смысле, зачем вообще приносить зло? Тогда и отдача ужасная. Например, если мастер не отнимает удачу, а наоборот, то сам становится удачливым, из-за отдачи. Так что плохим быть совсем необязательно.

Она замолкает и смотрит на своих слушателей. На меня.

— Магия. Просто магия.

Вечером возвращаюсь домой и застаю на кухне деда. Хорошо мы все-таки прибрались: нигде ничего не валяется, духовка почти чистая. Старик заваривает чай, перед ним на столе бутылка бурбона, все еще не распечатанная.

— Звонила твоя мать. Она на свободе.

— На свободе? — повторяю я ошеломленно. — Вышла? Она здесь?

— Нет, но к тебе гости. — Он вытирает раковину. — В твоей комнате ждет младшая Захарова.

Поднимаю глаза, словно надеясь волшебным образом разглядеть ее сквозь потолок. Какая потрясающая неожиданность! Интересно, Лиле понравился наш дом? Черт, забыл, она же бывала здесь раньше, и не один раз. Потом до меня окончательно доходит весь смысл дедушкиных слов.

— Почему ты ее назвал не Лила, а Захарова? А где мама? Куда уже успела ускакать? Я думал, после тюрьмы она немного сбавит обороты.

— Шандра остановилась в гостинице. Говорит, не хочет показываться нам в таком виде. Я по телефону слышал, как она, лежа в горячей ванне, заказывала в номер шампанское и картошку фри.

— Да ну?

— Ты же знаешь свою маму. — Смех у него получается какой-то неискренний.

Протискиваюсь мимо оставшихся коробок с барахлом в столовую, поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Почему он такой кислый, потом разберусь, сейчас самое важное — увидеть Лилу.

— Кассель! — кричит старик, я свешиваюсь через перила. — Приведи ее сюда. Лилу. Мне надо вам обоим кое-что сказать.

— Ладно, — соглашаюсь скорее машинально: никакого желания выслушивать что бы то ни было у меня нет.

Вперед по коридору, вот и моя комната. На кровати сидит Лила и читает потрепанный сборник рассказов о привидениях, я его стащил из библиотеки. Поворачивается ко мне с лукавой улыбкой, протягивает руку.

• Предыдущая
• 45/47
• Следующая