Сердца в Атлантиде - Кинг Стивен - Страница 4

• Предыдущая
• 4/124
• Следующая

От Салл-Джона Бобби вернулся в четверть седьмого, и уже темнело. У него были две нечитаные книжки: про Перри Мейсона, “Дело о бархатных коготках”, и научно-фантастический роман Клиффорда Саймака под названием “Кольцо вокруг Солнца”. Обе выглядели сверхдерьмово, а мисс Харрингтон ничуть к нему не придиралась. Наоборот, сказала, что книги эти для более старшего возраста и он молодец, что их читает.

По дороге домой от Эс-Джея Бобби сочинил историю, в которой он и мисс Харрингтон плыли на прогулочном теплоходе, а он утонул. Спаслись только они двое, потому что нашли спасательный круг с надписью “т/х ЛУЗИТАНИК” <Составное название: "Лузитания” — английский пассажирский пароход, потопленный немецкой подлодкой в 1915 году; “Титаник” — английский пассажирский пароход, затонувший в 1912 году после столкновения с айсбергом.>. Волны вынесли их на островок с пальмами, джунглями и вулканом, и пока они лежали на пляже, мисс Харрингтон вся дрожала и говорила, что ей холодно, очень холодно, так не мог бы он, пожалуйста, обнять ее покрепче и согреть, и он, конечно, мог и сделал так — “с удовольствием, мисс Харрингтон”, и тут из джунглей вышли туземцы, вроде бы дружелюбные, но они оказались каннибалами, которые жили на склонах вулкана и убивали свои жертвы на поляне, окруженной черепами, так что дело было плохо, но когда его и мисс Харрингтон потащили к кипящему котлу, вулкан заворчал и…

— Привет, Роберт.

Бобби поднял глаза, растерявшись даже больше, чем когда Кэрол выскочила из-за дерева, чтобы отпечатать у него на щеке поцелуй с днем рождения. Его окликнул новый жилец. Он сидел на верхней ступеньке крыльца и курил сигарету. Свои старые стоптанные ботинки он сменил на старые стоптанные шлепанцы и снял поплиновую куртку — вечер был теплый. Просто как у себя дома, подумал Бобби.

— Ой, мистер Бротиген. Привет.

— Я не хотел тебя напугать.

— Так вы и не…

— А по-моему, да. Ты ведь был в тысячах миль отсюда. И, пожалуйста, называй меня Тед.

— Ладно. — Но Бобби не знал, получится ли у него. Называть взрослого (а к тому же старого взрослого) по имени шло вразрез не только с поучениями его матери, но и его собственными склонностями.

— Уроки прошли хорошо? Научился чему-нибудь новому?

— Угу, отлично. — Бобби переступил с ноги на ногу, перекинул библиотечные книги из руки в руку.

— Ты не посидишь со мной минутку?

— Конечно, только долго я не могу. Надо еще кое-что сделать, понимаете?

Главным образом — поужинать: вчерашнее тушеное мясо теперь казалось ему уже очень заманчивым.

— Понимаю. Сделать кое-что, a tempus fugit. Когда Бобби сел возле мистера Бротигена… Теда.., на широкой ступеньке, вдыхая аромат его “честерфилдки”, ему пришло в голову, что он еще никогда не видел, чтобы человек выглядел таким усталым. Не от переезда же, верно? Насколько можно измучиться, когда вся твоя поклажа уместилась в трех чемоданчиках и трех бумажных пакетах с ручками? Может, попозже приедут грузчики с вещами в фургоне? Но Бобби решил, что вряд ли. Это ведь просто комната — большая, но все-таки одна-единственная комната с кухней с одного бока и всем остальным — с другого. Они с Салл-Джоном поднялись туда и поглядели, после того как старенькая мисс Сидли после инсульта переехала жить к дочери.

— Tempus fugit значит, что время бежит, — сказал Бобби. — Мама часто это говорит. И еще она говорит, что время и приливы никого не ждут и что время залечивает все раны.

— У твоей матери много присловий, верно?

— Угу, — сказал Бобби, и внезапно воспоминание обо всех этих присловьях навалилось на него, как усталость. — Много присловий.

— Бен Джонсон назвал время старым лысым обманщиком, — сказал Тед Бротиген, глубоко затянулся и выпустил две струйки дыма через нос. — А Борис Пастернак сказал, что мы пленники времени, заложники вечности.

Бобби завороженно посмотрел на него, временно забыв о своем пустом желудке. Образ времени как старого лысого обманщика ему страшно понравился — это было абсолютно и безусловно так, хотя он не мог бы сказать почему.., и ведь эта неспособность сказать почему вроде бы добавляла клевости? Будто что-то внутри яйца или тень за матовым стеклом.

— А кто такой Бен Джонсон?

— Англичанин и уже давно покойник, — сказал мистер Бротиген. — Эгоист и жадный на деньги по общему отзыву, а к тому же склонный к метеоризму. Но…

— А что это такое, метеоризм?

Тед высунул язык между губами и издал коротенькое, но очень реалистическое пуканье. Бобби прижал ладонь ко рту и захихикал в сложенные лодочкой пальцы.

— Дети считают пуканье смешным, — сказал Тед Бротиген, кивая. — Да-да. А вот для человека моего возраста это просто часть всевозрастающей странности жизни. Бен Джонсон, кстати, сказал, попукивая, много мудрых вещей. Не так много, как доктор Джонсон — то есть Сэмюэл Джонсон, — но все-таки порядочно.

— А Борис…

— Пастернак. Русский, — сказал мистер Бротиген пренебрежительно. — Пустышка, по-моему. Можно я посмотрю твои книги?

Бобби протянул их. Мистер Бротиген (“Тед, — напомнил он себе, — его надо называть Тедом”) вернул ему Перри Мейсона, едва взглянув на обложку. Роман Клиффорда Саймака он подержал подольше — сначала прищурился на обложку сквозь завитки сигаретного дыма, застилавшего ему глаза, затем пролистал. И пролистывая, он кивал.

— Этот я читал, — сказал он. — У меня было много времени для чтения перед тем, как я переехал сюда.

— Да? — Бобби загорелся. — Хороший?

— Один из лучших, — ответил мистер Бротиген… Тед. Он покосился на Бобби — один глаз открыл, а второй все еще сощуривался из-за дыма. От этого он выглядел одновременно и мудрым, и таинственным, будто типчик в фильме, которому пальца в рот не клади. — Но ты уверен, что осилишь? Тебе ведь не больше двенадцати.

— Мне одиннадцать, — сказал Бобби. Так здорово, что Тед дал ему двенадцать лет. — Сегодня одиннадцать. Я осилю. Может, пойму не все, но если он хороший, то мне понравится.

— Твой день рождения! — сказал Тед, словно это произвело на него большое впечатление. Он в последний раз затянулся и бросил сигарету. Она упала на бетонную дорожку и рассыпалась искрами. — Поздравляю с днем рождения, Роберт, желаю всякого счастья!

— Спасибо. Только “Бобби” мне нравится больше.

— Ну, так Бобби. Пойдете куда-нибудь отпраздновать?

— Не-а. Мама придет с работы поздно.

— Не хочешь подняться в мою каморку? Много я предложить не могу, но банку открыть сумею. И как будто у меня есть печенье…

— Спасибо, но мама мне кое-чего оставила. На ужин.

— Понимаю. — И чудо из чудес: казалось, он и правда понял. Тед отдал Бобби “Кольцо вокруг Солнца”. — В этой книге, — сказал он, — мистер Саймак постулирует идею, что существуют миры, такие же, как наш. Не другие планеты, а другие Земли, параллельные Земли, окружающие Солнце своего рода кольцом. Замечательная мысль.

— Угу. — сказал Бобби. Он знал о параллельных мирах из других книг. И еще из комиксов.

Тед Бротиген теперь смотрел на него задумчиво, будто что-то взвешивая.

— Чего? — спросил Бобби, вдруг почувствовав себя неловко. “Что-то зеленое увидел?” — сказала бы его мать.

Ему было показалось, что Тед не ответит — он как будто следовал какому-то сложному, всепоглощающему ходу мысли. Потом он дернул головой и выпрямил спину.

— Да ничего, — сказал он. — Мне пришла одна мысль. Может, ты хотел бы подработать? Не то чтобы у меня много денег, но…

— Ага! Черт! Ага! — И чуть было не добавил: “Я на велик коплю”, но удержался. “Лишнего не болтай!” — еще одно из маминых присловий. — Я все сделаю, что вам надо!

Тед Бротиген словно бы почти испугался и почти засмеялся. Будто открылась дверь и стало видно другое лицо, и Бобби увидел, что да, этот старый человек был когда-то молодым человеком. И, может быть, с перчиком.

— Таких вещей, — сказал он, — не следует говорить незнакомым. И хотя мы перешли на “Бобби” и “Теда” — хорошее начало, — мы все-таки еще не знакомы.

• Предыдущая
• 4/124
• Следующая