Мыслитель действует - Нёстлингер Кристине - Страница 20

• Предыдущая
• 20/26
• Следующая

– Да ты врешь, – печально сказал Купер Томас– Ты врешь, это точно... И вообще, зачем ты пошла со мной, раз ты меня терпеть не можешь?

И Купер Томас нажал на кнопку у фамилии Этерлайн.

– Кто? – раздался голос Туза пик из громкоговорителя.

– Гостья к тебе пришла, дурацкий верблюд! – крикнул Томас Купер и убежал.

Замолк щелкнул, дверь открылась, и Лилибет вошла в дом. На душе у нее кошки скребли.

Туз пик оставался глух ко всем доводам. Наверное, битый час объясняла ему Лилибет, что Купер Томас не вор, это ясно, за это она ручается, что он вообще совсем не вредный парень. На все ее слова Туз пик только качал головой и твердил:

– Он вор, это железно. Он только придуривается, клянусь тебе, он просто очень ловкий. Но я все равно выведу его на чистую воду. Скоро все выяснится, меня он не перехитрит.

Лилибет позвонила Мыслителю. Она хотела попросить его о поддержке и помощи. Мыслитель имел большое влияние на Туза пик, это Лилибет знала. С Мыслителем Туз пик почти никогда не спорил. Но Мыслителя не оказалось дома. Мать Мыслителя сказала, что он пошел с Сэром и его матерью в зоопарк. Мать Мыслителя сказала также, что ей это очень не нравится, ей не хочется, чтобы ее ребенок дружил с вором, а кроме того, зимой в зоопарке в помещениях, где содержатся звери, всегда дурной запах. Но Лилибет не стала выслушивать сетования матери Мыслителя.

– Простите за беспокойство, – сказала она и положила трубку.

Потом она попыталась позвонить Сэру домой. Ведь они уже могли вернуться из зоопарка. Но там никто не подходил к телефону.

Туз пик предложил Лилибет поиграть в шестьдесят шесть или в домино или поучить ее играть в шахматы. Но ей ничего не хотелось.

– Я пойду домой, – сказала она.

– Хорошо, – ответил Туз пик. – А я останусь здесь, напрягусь и придумаю, как мне уличить Купера Томаса. – Он засмеялся. – Вот увидишь, не только Мыслитель умеет думать, я тоже могу, когда захочу.

– Желаю счастья! – сказала Лилибет, чуть было не добавила «Эх ты, верблюд!» и невесело пошла домой.

Было половина восьмого вечера. Отец и мать Лилибет сидели в гостиной и смотрели по телевизору последние известия, как вдруг раздался звонок в дверь. Лилибет учила в своей комнате английские слова, но она тут же выскочила в переднюю.

– Посмотри в глазок, прежде чем открывать, – крикнула ей мать. Лилибет послушно посмотрела и увидела, что перед дверью стоят Мыслитель и Туз пик.

– Кто это? – крикнул отец Лилибет.

– Мыслитель и Туз пик, – ответила она, сняла цепочку, повернула сперва верхний замок, потом нижний и отворила дверь.

– У вас все на засовах, как в рыцарском замке, – сказал Мыслитель и вошел в переднюю. За ним следовал Туз пик, губы его кривились в усмешке.

– Что случилось? – встревоженно спросила Лилибет.

Что-то случилось, это было совершенно ясно. Без чрезвычайных обстоятельств Мыслитель и Туз пик никогда не пришли бы в такой поздний час.

Лилибет провела их к себе в комнату. А мать Лилибет, которая была не только очень пугливой, но и очень любопытной, тут же вышла в переднюю и принялась протирать большое стенное зеркало, висящее как раз рядом с дверью комнаты Лилибет. Но то немногое, что ей удалось перехватить на посту подслушивания, ей мало что дало. Она услышала, например, как ее дочь с изумлением в голосе спросила: «Это что такое?», а в ответ раздался торжествующий голос Туза пик: «Носовой платок». И снова голос Лилибет: «Да он же ужасно грязный!» И снова в ответ голос Туза пик: «Потому что мы им вытирали доску».

На этом мать Лилибет ушла назад в гостиную, она сказала себе: «Ради того, чтобы подслушивать скучный разговор о каком-то грязном платке, я не стану заново протирать сверкающее чистотой зеркало».

А тем временем Лилибет в своей комнате разложила на письменном столе коричневый в белую клеточку платок, в который были завернуты пропавшие часы, когда их нашли у Сэра в парте, и уставилась на один из его углов. В этом углу была вышита монограмма: две переплетенные буквы – «К» и «Т».

– Как только ты ушла, – сказал Туз пик, – мне пришло в голову, что платок очень важный предмет, он – наше единственное вещественное доказательство, наше единственное алиби.

– Какое алиби! Улика, а не алиби. Улика, если уж тебе угодно пользоваться юридической терминологией.

– О'кей, пусть улика! – согласился Туз пик. – Во всяком случае, я решил его проверить. Сперва я не знал, где его искать, я подумал, что кто-нибудь его просто-напросто выбросил. А потом вдруг вспомнил, что Бабси Биндер пользовалась им как тряпкой для стирания с доски. И тогда я помчался в школу и сказал Штрибани, что мне нужен ключ от нашего класса, потому что я забыл в парте свое лекарство от астмы, а у меня последний тюбик...

– Лекарство от астмы? У тебя астма? – Лилибет в ужасе посмотрела на Туза пик.

– Да нет, это он сказал, чтобы попасть в класс, – успокоил ее Мыслитель.

Туз пик кивнул.

– И, слава богу, алиби было еще там.

– Улика, – снова поправил его Мыслитель.

– Пожалуйста, улика, я не спорю. – Туз пик был так возбужден, что ему было не до выбора верных терминов. – Так или иначе, платок у нас в руках, и буквы «К» и «Т» выдают Купера Томаса!

Лилибет неотрывно глядела на грязный платок. Он был очень большой. Клетка была несколько размыта, а материя слегка потрепалась. Но буквы, вышитые в уголке коричневыми нитками, были четко различимы: «К» – как Купер, и «Т» – как Томас.

– Ну разве я не говорил? – Туз пик переживал свой звездный час. – Я всегда могу смело доверять своему чувству! Да это было ясно как дважды два.

Лилибет вопрошающе посмотрела на Мыслителя.

– Похоже, что это неопровержимое доказательство, – сказал он и пожал своими круглыми плечами. – А я целую теорию построил... Но эта монограмма убивает все в зародыше.

– А что у тебя за теория? – спросила Лилибет. Но Туз пик не дал ему ответить.

– Тоже мне, теоретик! Да кому нужна его теория! И вообще, все это слова, они в счет не идут, нужны вещественные доказательства. Вот как это. – И Туз пик взял в руки платок, вытряхнул из него мел и снова положил на стол. – Завтра утром пойду к директору и покажу ему монограмму!

Лилибет с изумлением обнаружила, что жалеет Купера Томаса. Она представила себе, как он будет завтра стоять в кабинете директора, и у нее от сострадания даже сердце забилось. Тот самый Купер Томас, который был готов подарить ей своего ангела-хранителя.

– Ах, ты, быть может, его еще жалеешь? – выкрикнул вдруг Туз пик.

Видимо, у Лилибет на лице были написаны все ее чувства. Лилибет только хотела сказать, что жалеть Томаса не зазорно, как открылась дверь и в комнату вошла ее мать. Ее привело любопытство, но признаться она в этом не собиралась, поэтому спросила, не хочет ли кто-нибудь выпить кока-колы. Все трое отказались, им явно было не до кока-колы. Но мать Лилибет была уже не в силах справиться со своим любопытством. Она рассуждала так: если мальчики и в самом деле пришли так поздно из-за грязного платка, то это, наверное, все же какой-то особый платок! И тут она увидела, что этот платок лежит у Лилибет на письменном столе! Она подошла поближе и спросила со смехом:

– Что это у вас здесь за смешной дедушкин платок? Не платок, а целая простыня!

Ей никто не ответил, и она вышла из комнаты. Мыслитель посмотрел ей вслед, сунул палец в рот и пробормотал:

– Очень умная женщина!

Лилибет подумала, что Мыслитель смеется над ее матерью, и огрызнулась:

– Твоя мать, между прочим, тоже не тянет на Нобелевскую премию!

А Мыслитель тем временем взял платок, сложил его и сунул в карман брюк.

– Эй, зачем ты его схватил? – возмутился Туз пик. – Пусть лежит! Я его нашел, вот я и отнесу его директору. – У него было такое выражение лица, словно его хотят обжулить в лото. – Отдай мое алиби! Слышь! Немедленно!

• Предыдущая
• 20/26
• Следующая