Мыслитель действует - Нёстлингер Кристине - Страница 18

• Предыдущая
• 18/26
• Следующая

Из пяти минут четвертой перемены Мыслитель истратил три на то, чтобы, прикрыв глаза и сунув палец в рот, принять решение. Потом он встал и вышел из класса. Туз пик и Лилибет подумали, что он пошел в уборную, но Мыслитель пересек коридор и прислонился к стене рядом с фрау Хуфнагель. Сперва учительница просто не обратила на него никакого внимания, потому что просматривала газету, а в коридоре все бегали и кричали. Мыслитель кашлянул. Когда и это не подействовало, он пододвинулся еще ближе к учительнице и снова покашлял, но на этот раз громче. Этого не услышать было уже невозможно.

– А, это ты, Даниэль, – сказала фрау Хуфнагель. – Как мило, что ты решил составить мне компанию. Дежурить, скажу я тебе, смертельно скучно. – Она улыбнулась Мыслителю и, указав на палец, который он сосал, сказала: – Знаешь, иногда меня охватывает страх, что ты его нечаянно проглотишь, как петушка на палочке.

Мыслитель вынул палец изо рта, внимательно его оглядел и пробормотал:

– Не бойтесь, его еще надолго хватит. – А потом, почти так же тихо, добавил: – Как вы считаете, фрау Хуфнагель, надо разоблачить настоящего вора или не надо?

– Даниэль, ты знаешь, кто вор? – Глаза у фрау Хуфнагель стали круглыми от любопытства.

– Пока еще не знаю, но, думаю, скоро буду знать.

Фрау Хуфнагель была явно взволнована.

– Ты что-нибудь видел или слышал? У тебя есть доказательства, неопровержимые улики?

– Нет, только мысли, – сказал Мыслитель и обнаружил разочарование на лице фрау Хуфнагель. – Но на свои мысли я до сих пор всегда мог полностью полагаться. Проблема не в этом. Проблема в том, – и Мыслитель снова сунул палец в рот, – что вора мне, скорее всего, будет жалко. Похоже, он окажется неприкаянным, бедным малым.

– Но он же вор! – воскликнула фрау Хуфнагель.

– Ну и что? – Даниэль внимательно посмотрел фрау Хуфнагель в лицо. – Ну и что? – повторил он.

– Нет, позволь, Даниэль! – Фрау Хуфнагель была искренне в ужасе. – Разве можно красть? Вот уже не ожидала этого от тебя услышать! И нет у нас в классе таких бедных ребят, которые были бы вынуждены красть. Я знаю, в каких условиях живет каждый из вас.

– Я сказал «бедный» в другом смысле.

– В каком? Мыслитель пожал плечами.

– Я еще сам не знаю точно, но я это чувствую.

– Все равно, Даниэль. – Фрау Хуфнагель покачала головой. – Нельзя допустить, чтобы в классе кто-то уносил все, как сорока. Ты же видишь, что сейчас у нас происходит. Так дальше не может длиться.

– Конечно, не может, – согласился Мыслитель. – Но я подумал, что вор, который по какой-нибудь особой причине крадет, не хуже того, кто без всяких оснований, без настоящих доказательств, обвиняет своего товарища по классу в воровстве. Так вот скажите, прав я или нет? И еще я хотел бы знать, что произойдет с вором? Что его ожидает?

Звонок уже известил об окончании перемены, коридор опустел, а фрау Хуфнагель все еще не ответила Мыслителю на его вопросы. В конце концов, когда учитель биологии показался на лестнице, она сказала:

– Прости меня, Даниэль, но оба ответа не так-то просто дать. Мне надо подумать.

Что надо все хорошенько обдумать, прежде чем ответить, это Мыслитель понимал. Он кивнул фрау Хуфнагель и вместе с учителем биологии вошел в класс.  

Около трех часов дня Лилибет, радостно улыбаясь, выпорхнула из квартиры и, перепрыгивая через ступеньки, побежала по лестнице. Эта радостная улыбка была вызвана тем, что, судя по всему, мать Лилибет стала привыкать к ее уходам из дому. Мать сидела в гостиной и спокойно вязала из белой и красной шерсти свитер с норвежским орнаментом, и глаза ее при этом вовсе не были полны слез. И голос, которым она спросила у дочери, когда ее ждать домой, даже отцу Лилибет не напомнил бы визг пилы.

В подъезде, возле двери консьержа, Лилибет вынула из своей спортивной сумки маленькое зеркальце и губную помаду. Она тщательно намазала губы, чтобы стать для Купера Томаса еще привлекательней. Но, посмотрев на себя в зеркальце – надо же проверить результат своего «украшательства», – схватила бумажный платок и, бормоча проклятия, поспешно стерла всю помаду. Потом она помчалась на свидание.

Купер Томас уже стоял в условленном месте. Лицо его озарилось счастливой улыбкой при виде Лилибет, а когда она подошла поближе, он спросил с тревогой:

– Ты что, Лилибет, простудилась? У тебя насморк?

Дело в том, что верхняя губа Лилибет и кончик носа были темно-розового цвета – наглядное свидетельство того, что у Лилибет еще не было опыта по части пользования косметикой. Лилибет огрызнулась, уверяя, что никакого насморка у нее нет, и вдруг показалась себе очень глупой. Ведь как-никак, а это было ее первое в жизни свидание. А недавно бабушка сказала ее матери:

– Свое первое свидание не забываешь до самой смерти!

– Еще бы! – подхватила мать. – Ведь тогда в тебе еще бушуют чувства, а в небе скрипки играют.

Ни одной скрипки Лилибет, правда, в небе не обнаружила, сколько ни глядела. Она увидела только, что вот-вот пойдет либо дождь, либо снег, зато чувства в ней действительно бушевали. Неприязнь к Томасу, робость перед предстоящим разговором, растерянность из-за той фальшивой роли, которую ей предстояло играть, лицемерно изображая интерес к Томасу, – все это сливалось в ней в одно глубокое недоброе чувство. К этому еще добавлялась досада из-за разговора о насморке. Лилибет считала, что неблагородно со стороны Томаса указывать молодой барышне на ее красный нос!..

– Сейчас будет дождь, – сказал Томас.

Лилибет кивнула и попыталась улыбнуться.

– Давай пойдем в кино, Лилибет! В четыре часа в «Метрополе» идет «Астерикс».

«Сидеть с ним в кино бессмысленно с точки зрения моего задания, – быстро соображала Лилибет. – В кино надо молчать. Там я из него признания не выбью».

– «Астерикс» я уже трижды видела, – сказала Лилибет, хотя в действительности она этот фильм вообще еще ни разу не видела и ей очень хотелось его посмотреть.

– Тогда давай поедем в центр, – предложил Томас. – Там много кинотеатров.

И Купер Томас вынул из кармана пальто лист газеты с кинопрограммой на четверг. Он, оказывается, уже заранее отметил те кинотеатры, где есть дневные сеансы.

– У меня нет денег, – сказала Лилибет.

– Да я же тебя приглашаю, это само собой!

– В центре билеты в кино очень дорогие!

– А мне без разницы. – Купер Томас рассмеялся. – У меня денег навалом!

«Денег навалом»! – вот это что-то новенькое для Купера Томаса! С деньгами у него, как правило, бывает не густо. Он вечно жалуется на родителей, которые, хотя они и состоятельные люди, дают ему такие гроши на карманные расходы, что для него проблема купить комикс или пакетик жвачки. А тут он вдруг настолько разбогател, что может вести ее в любое кино! Да его карманных денег не то что за неделю, а за целых три не хватило бы на эти билеты! Но вот если он взял у Розвиты ее 50 шиллингов или продал золотую цепочку Ивана, то дело другое, тогда ему ничего не стоит купить два дорогих билета! А может, он на ее собственные деньги собирается вести ее в кино? Может, у него в кармане лежит ее исчезнувший кошелек?

Глаза Лилибет сузились, ноздри затрепетали, она чувствовала себя гончей на охоте, но Томас, помолчав, добавил:

– Мне сегодня здоровски повезло. Когда я выходил из дому, пришел дядя и спросил, куда это я собрался. Ну, я ему рассказал, и он подарил мне сто шиллингов, чтобы я мог тебя куда-нибудь повести.

Сияя как медный таз, Купер Томас расстегнул пальто и вытащил из кармана штанов стошиллинговую бумажку.

• Предыдущая
• 18/26
• Следующая