Ловец снов - Кинг Стивен - Страница 39
- Предыдущая
- 39/149
- Следующая
Они сидят в углу светлой кухоньки, залитой солнцем — облака рассеялись, словно по волшебству, — пьют чай со льдом и наблюдают за Даддитсом, пьющим свой ЗаРекс (мерзкую на вид оранжевую бурду). В три-четыре огромных, захлебывающих глотка он приканчивает стакан и бежит играть.
Генри берет на себя роль рассказчика, объясняя миссис Кэвелл, что парни всего лишь «вроде как толкали Даддитса из рук в руки, немного разгорячились и порвали ему майку, ну и, мэм, испугали его и довели до слез». Ни слова о том, как Ричи Гренадо с дружками раздели Даддитса едва не догола и какую мерзость заставляли есть, а когда миссис Кэвелл спрашивает, знаком ли Генри с этими парнями, тот слегка колеблется и говорит «нет», просто какие-то старшеклассники, имен он не знает.
Она смотрит на Джоунси, Бивера и Пита, но все старательно трясут головами. Может, это и ошибка, и в будущем опасно для Даддитса, но они не способны так разом переступить законы и правила, которым подчинена их жизнь. Бивер и так не понимает, как они вообще посмели вмешаться, а остальные позже скажут то же самое. Они поражены не только собственной отвагой, но и тем, что ухитрились не попасть на хрен в больницу.
Роберта грустно вздыхает, и до Бивера вдруг доходит, что она знает многое из того, что они не досказывают, возможно, столько, что проведет бессонную ночь. Но тут она улыбается. Улыбается Биверу, и того словно иголочками пронизывает до самых ног.
— Сколько же молний на твоей куртке! — восклицает она.
— Да, мэм, — ухмыляется Бивер. — Это моя «Фонзи-куртка». Сначала ее старший брат носил, мои дружки над ней подсмеиваются, но я все равно ее люблю.
— «Счастливые дни», — кивает она. — Нам тоже они нравятся. И Даддитсу. Может, как-нибудь вечером зайдете, посмотрите с нами. С ним.
Улыбка становится чуть жалобной, словно она понимает что этому не бывать.
— Да, было бы неплохо, — соглашается Бив.
— И то верно, — поддакивает Пит.
Несколько минут они молчат, глядя, как прыгает во дворе Даддитс. Кто-то, видимо, отец, укрепил во дворе качели с двумя сиденьями. Даддитс пробегает мимо, толкает их, заставляя раскачиваться. Иногда он останавливается, скрещивает руки на груди, поворачивает к небу круглый циферблат физиономии со стертыми цифрами и смеется.
— Похоже, он в порядке, — говорит Джоунси, допивая чай. — Успел обо всем забыть.
Миссис Кэвелл, привставшая было, снова садится и растерянно смотрит на него.
— О нет, вовсе нет, — качает она головой. — Он помнит. Не так, как вы или я, но многое. Сегодня ночью наверняка будет видеть кошмары, а когда мы с отцом зайдем к нему, не сумеет объяснить. Это для него хуже всего: не может сказать, что видит, думает и чувствует. Слов недостает.
Она вздыхает.
— В любом случае эти парни про него не забудут. Что, если захотят отомстить ему? Или вам?
— Мы о себе позаботимся, — говорит Джоунси, и хотя голос не дрожит, взгляд куда-то убегает.
— Возможно, — кивает она. — А Даддитс? Я могу провожать его в школу, как когда-то, и, наверное, снова придется, хотя бы некоторое время. Но он так любит сам возвращаться домой!
— Должно быть, это позволяет ему чувствовать себя взрослым, — вставляет Пит.
Она протягивает руку и касается пальцев Пита, отчего тот заливается краской.
— Верно, это позволяет ему чувствовать себя взрослым.
— Знаете, — предлагает Генри, — мы могли бы провожать его. Мы все ходим в среднюю школу, и оттуда до Канзас-стрит рукой подать.
Роберта Кэвелл ничего не говорит на это: маленькая женщина-птичка в цветастом платье внимательно смотрит на Генри, как человек, ожидающий «изюминки» анекдота.
— Вы согласны, миссус Кэвелл? — спрашивает Бивер. — Потому что нам это запросто. Или не хотите?
Что-то странное творится с лицом миссис Кэвелл: под кожей пробегают крошечные волны судорог, одно веко приспущено, словно она собирается подмигнуть, а второй глаз в самом деле подмигивает. Она вынимает из кармана платок и усердно сморкается. «Наверное, старается не засмеяться над нами», — думает Бивер.
Когда он говорит об этом Генри по пути домой (Джоунси и Питер уже разбрелись в разные стороны), тот изумленно таращится на него. «Не заплакать она старалась, вот что, — объясняет он и, помолчав, с насмешливой нежностью добавляет. — Дубина».
— И вы это сделали бы? — говорит она, а когда Генри кивает за себя и всех остальных, слегка изменяет вопрос: — Почему вы сделали бы это?
Генри оглядывается на друзей, словно говоря: «Может, хоть кто-то выскажется на этот раз?»
— Нам он нравится, мэм, — бормочет Пит.
— Особенно, как он носит коробку для завтраков над головой… — присоединяется Джоунси.
— Да, охренеть можно, — вторит Пит.
Генри пинает его под столом. Пит соображает, что ляпнул (со стороны отчетливо видно, как движутся шестеренки у него в мозгу), и багровеет от смущения. Но миссис Кэвелл делает вид, что не замечает. Она занята другим: так и ест Генри напряженным взглядом.
— Он должен выходить без четверти восемь, — говорит она наконец.
— Обычно к этому времени мы уже почти рядом с вашим домом, — сообщает Генри. — Правда, парни?
И хотя семь сорок пять — немного рановато, все хором поддакивают.
— И вы это сделаете? — снова спрашивает миссис Кэвелл, и теперь Бивер без труда читает ее мысли: в ней говорит скепти-чтоб-ему-цизм, то есть, если перевести на человеческий язык, она попросту им не верит.
— Конечно, — заверяет Генри, — только вот Даддитс… ну… вы знаете…
— Не захочет, чтобы мы его провожали, — заканчивает Джоунси.
— Вы что, спятили? — охает она. Биверу кажется, что она говорит сама с собой, пытается убедить себя, что на кухне действительно сидит эта орава и предлагает немыслимое. Что все происходит на самом деле. — Дружить с вами? Мальчиками, которые, как говорит Даддитс, ходят в настоящую школу? Да он подумает, что в рай попал!
— О'кей, — заключает Генри. — Мы придем к без четверти восемь, проводим в школу и обратно.
— Он заканчивает в…
— Мы знаем, когда в Академии Дебилов отпускают учеников, — жизнерадостно сообщает Бивер, но за мгновение до того, как видит потрясенные лица приятелей, с ужасом понимает, что выпалил кое-что куда похуже, чем «охренеть», и поспешно прикрывает рот ладонью.
Испуганные глаза над грязноватой ладошкой похожи на два блюдца. Джоунси пинает его в коленку с такой силой, что Бив едва не опрокидывается.
— Не обращайте на него внимания, мэм, — говорит Генри чересчур поспешно: верный признак смущения. — Он просто…
— Ничего страшного, — отмахивается она. — Я знаю, как люди называют Мэри М. Сноу. Иногда и Элфи, бывает, обмолвится.
Как ни странно, но эта тема почти не интересует ее.
— Почему? — повторяет она, и хотя при этом смотрит на Генри, Бивер храбро отвечает, несмотря на пылающие щеки и сокрушенный вид:
— Потому что он классный.
Остальные кивают.
Они будут провожать Даддитса в школу и из школы, почти пять лет, если не считать дней, когда он болен или когда они уезжают в «Дыру в стене». К концу этого срока Даддитс переходит из Мэри М. Сноу, иначе говоря, Академии Дебилов, в профессионально-техническое училище Дерри, где учится печь пирожные («петь озые» на языке Даддитса), менять аккумуляторы в автомобилях и завязывать галстук (узел всегда идеален, хотя временами и висит едва не у пупка).
История с Джози Ринкенхауэр давно уже прошедшее время: маленькое девятидневное чудо забыто всеми, кроме родителей Джози, которые, разумеется, будут помнить его до конца жизни.
Они уже успели научить Даддитса играть в парчизи и упрощенный вариант монополии, а также изобрели Игру Даддитса и бесконечно в нее играют, иногда гогоча так оглушительно, что Элфи Кэвелл (в отличие от жены высокий, но тоже чем-то напоминающий птицу) выходит на площадку лестницы, той, что ведет в комнату для игр, и громко требует объяснить, что у них творится, что там такого смешного, и они честно пытаются объяснить, что Даддитс воткнул колышек Генри в пятнадцатую лунку вместо второй или что Даддитс лишил Пита пятнадцати честно заработанных очков, но до Элфи, похоже, такие вещи не доходят: вот он стоит на площадке с газетным блоком в руках и недоуменно улыбается, неизменно повторяя одно и то же: «Не так громко, мальчики…» И прикрывает дверь, вновь предоставляя их самим себе. Из всех развлечений Игра Даддитса — самая забавная, «отпад», — как сказал бы Пит. Иногда Бивер закатывается так, что, кажется, вот-вот лопнет, а Даддитс, сидящий на ковре в позе лотоса рядом со старой доской для криббиджа, улыбается во весь рот, как Будда. Полный улет!
- Предыдущая
- 39/149
- Следующая
