Под знаком розы и креста - Кузьмин Владимир Анатольевич - Страница 44

• Предыдущая
• 44/68
• Следующая

– Ох и дура вы, барышня! – зло сказал жандарм. – Ладно, посидите в камере, поумнеете быстро.

И пошел к двери, видимо, чтобы вызвать своего Фролова и велеть ему запереть меня в камере. Я сильно разозлилась и сделала то, чего, пожалуй, делать не стоило – подножку. Штабс-ротмистр растянулся на потертом ковре во весь рост. Как раз в этот момент, стукнув лежащего по голове, отворилась дверь, и за ней показался господин в штатском, но такого внушительного вида, что издалека было видно – генерал, никак не меньше.

– Да что тут происходит? – рявкнул он поверженному подчиненному. – Вы уж объяснитесь, господин штабс-ротмистр!

Жандарм резво вскочил на ноги, вытянулся в струнку и уж было указал в мою сторону рукой, чтобы объяснить случившееся. Но, видимо, падение, удар дверью по голове, а пуще того появление начальства сбили с него хмель, и он сообразил, как будет выглядеть в глазах начальства, скажи ему о подножке, сделанной юной барышней, из-за которой он оказался на полу.

– Виноват, ваше высокопревосходительство! Споткнулся!

– Опять глаза с утра залил!

– Никак нет. Провожу… дознание. А тут ковер смялся, оттого что старый, я и споткнулся.

– Кто такая? – в очередной раз рявкнуло начальство.

– Графиня Бестужева, ваше высокопревосходительство! Оказываю содействие следствию.

Мой веселый и даже жизнерадостный тон оказал нужное воздействие, ну и названый титул сыграл правильную роль.

– Извините, ваша светлость, – сказал мне генерал в штатском. – Согласитесь, что несколько необычно видеть своего офицера лежащим на полу?

– С кем не бывает! – ответила я. – А извиняться вам не за что, как я догадываюсь, у вас тут в основном такие посетители, что с ними не до вежливости.

– Тем не менее прошу прощения, – с поклоном произнес его высокопревосходительство. – Продолжайте вашу беседу, господин штабс-ротмистр.

И закрыл дверь, предварительно показав кулак хозяину кабинета.

Я вытащила из рукавов руки, которые спрятала туда, чтобы мое украшение из наручников не было замечено, и вздохнула с облегчением.

Штабс-ротмистр некоторое время продолжал стоять навытяжку, потом спрятал лицо в ладони.

– Да что же это такое! – пробормотал он. – И что теперь делать?

– Для начала выпейте воды!

– Благодарю за совет, – сказал он с долей сарказма в голосе, но прошел к столику с графинами и взялся за один из них.

– Только не из этого графина, уж будьте любезны, – попросила я.

Штабс-ротмистр глянул на меня с подозрением, но взялся за второй графин, где находилась обычная вода, а не водка.

– А теперь, господин штабс-ротмистр, присядьте и выслушайте меня спокойно, – продолжила я распоряжаться, не давая хозяину кабинета опомниться. – После примите решение, что делать со мной и что вам вообще дальше делать.

Офицер, все еще не способный преодолеть растерянность от последнего события с падением и явлением строгого начальства, пожал плечами и, послушавшись моего второго совета, сел за свой стол.

– У вас последнее время неприятности по службе, – вкрадчиво начала я. – Может, ваши неприятности начались по какому другому, не служебному поводу, но это неважно. Потому что по службе неприятности все равно начались. А вы, уж простите, не очень умно пытались успокаивать себя водкой. И совершали вновь всякие неумные поступки. Вроде как сегодня. Вы получили анонимное письмо, в котором сказано, что в нашей гимназии сложилось тайное общество, преследующее, по всей видимости, политические цели. И что руководит в нем всем Дарья Владимировна Бестужева. Понятно, что повод это мелкий, несущественный, но все же повод быстро сделать нечто толковое, о чем будет возможность доложить начальству. Если же доложить как бы между прочим, с иронией, да подчеркивая несущественность и неважность, то и начальство все оценит верно, а вы тем самым подчеркнете свою компетентность. И вы, не удосужившись проверить, что это за гимназия, кто такова госпожа Бестужева, послали за ней своих людей и приказали, чтобы нагнать на нее страху, заковать в наручники и доставить к вам. А тут уж перепуганная девушка должна была все вам выложить с ходу, вы вон даже носовой платок изволили приготовить, чтобы утирать мне слезы.

– Положим, платок я случайно на столе оставил, – пробурчал штабс-ротмистр.

– Не стану спорить. Но про остальное вы даже не пытаетесь возражать!

– Боле того, я полностью согласен с вашими выводами, – неожиданно для меня штабс-ротмистр не стал спорить, видимо, в голове у него достаточно прояснилось, и он что-то сумел сообразить. – Но сейчас я еще и вижу, что вы очень непросты и вполне возможно, что в анонимке сказана правда.

– Да ничего вы не видите! – заявила я уверенно.

– Разве?

– Вот, извольте сюда посмотреть!

Я показала ему раскрытую правую ладонь, хоть в наручниках это было и неудобно проделать.

– Есть в ней что-нибудь?

– Нет, ничего нет!

– Разве? А это?

В моих пальцах появилась карта.

– К чему эти карточные фокусы?

– Да к тому, что автор анонимного послания сделал неверные выводы. Увидел, что гимназистки постоянно шепчутся по углам с таинственным видом, и счел, что мы говорим о политике.

– А на самом деле?

– А на самом деле мы готовим номер для праздника, который у нас в гимназии скоро состоится. И поскольку речь идет о фокусах, а не о каких-то там танцах-романсах, то мы и секретничаем.

Штабс-ротмистр крепко задумался, даже головой потряс.

– Может, в том письме сказано еще что-то, что дает вам основания не верить мне? – спросила я.

– Не знаю, как вы все угадали, но ничего более там не сказано. И кажется, мне придется вам поверить. Вот только…

– Думаете, что сказать начальству, которое после столь необычного визита к вам не забудет поинтересоваться, что же тут происходило в самом деле?

– С вами страшно разговаривать, ваша светлость, – сказал штабс-ротмистр с сарказмом в голосе.

– Ну надо же! Меня пытались испугать, а испугались сами! Извините, но я очень сильно на вас разозлилась за то, что вы обозвали меня.

– Извините, сударыня.

– Извиняю и сама прошу у вас прощения, мне не следовало делать подножку. А начальству можно сказать, что пришло анонимное сообщение, но вы заподозрили его автора в том, что он сам небезгрешен, и решили расспросить меня, кто им может быть.

– Не слишком убедительно.

– Додумайте сами!

Я снова надулась на этого малопонятливого жандарма, но решилась подсказать еще одну вещь в надежде обернуть все в свою пользу.

– Я вам сейчас расскажу кое-что, и вы увидите, что у меня есть основания полагать, что автор анонимки пытался оказать на меня влияние. Возможно, вы слышали об убийстве господина Валентина Пискарева?

– Слышал, но подробностей не знаю.

– Весьма возможно, что он-то был связан с неким тайным обществом, не знаю уж какого толка – политического или оккультного, а то отчего бы расследование велось по вашей части? Но это меня ни в коей мере не касается. А вот то, что в его убийстве обвинен хороший человек и мой знакомый, меня задело очень сильно. Я с адвокатом этого человека предприняла кое-какие действия, в основном расспрашивала знакомых господина Пискарева. И кажется, обеспокоила своими поступками кого-то, кто приставил ко мне филера и кто решил припугнуть меня, написав вам анонимное послание.

– Э-э-э…

– Понимаю, что в это не просто поверить. Скорее мои слова выглядят выдумкой взбалмошной девицы. Но если у вас есть возможность, проверьте их, в первую очередь проверьте, есть ли за мной слежка. На это даже много времени не понадобится.

– То есть вы предлагаете проследить за тем, кто следит за вами? – усмехнулся офицер.

– Да. И он способен вывести вас на настоящее тайное общество, уж не знаю, какого характера оно, но точно причастное к убийству. Что делать дальше, вы знаете намного лучше, чем я. И чем это расследование может оказаться для вас и вашей карьеры тоже.

Штабс-ротмистр задумался, прикидывая все возможные варианты и последствия.

• Предыдущая
• 44/68
• Следующая