Карниз - Кинг Стивен - Страница 5

• Предыдущая
• 5/5

Кресснер был уже в дверях, когда я выстрелил поверх его плеча.

— Стоять, или я уложу вас на месте.

Долго раздумывать он не стал, а когда обернулся, улыбочка пресыщенного туриста успела несколько поблекнуть. Еще больше она поблекла, стоило ему увидеть распростертого на полу Тени, который захлебывался собственной кровью.

— Она жива, — поспешно сказал Кресснер. — Это я так, для красного словца, — добавил он с жалкой, заискивающей улыбкой.

— Совсем уже меня за идиота держите? — выжал я из себя. Голос стал какой-то бесцветный, мертвый. Оно и неудивительно. Марсия была моей жизнью, а этот мясник разделал ее, как какую-нибудь тушу.

Дрожащий палец Кресснера показал на пачки банкнот, валявшихся в нога у Тони.

— Это, — давился он, — это не деньги. Я дам вам сто… пятьсот тысяч. Миллион, а? Миллион в швейцарском банке? Или, если хотите…

— Предлагаю вам спор, — произнес я медленно, с расстановкой.

Он перевел взгляд с пистолета на мое лицо. — С-с…

— Спор, — повторил я. — Не пари. Самый что ни на есть обычный спор. Готов поспорить, что вы не обогнете это здание по карнизу.

Он побелел как полотно. Сейчас, подумал я, хлопнется в обморок.

— Вы… — просипел он.

— Вот мои условия, — сказал я все тем же мертвым голосом. — Сумеете пройти — вы свободны. Ну как?

— Нет, — просипел он. Глаза у него стали круглые.

— О'кей. — Я наставил на него пистолет.

— Нет! — воскликнул он, умоляюще простирая руки. — Нет! Не надо! Я… хорошо. — Он облизнул губы.

Я сделал ему знак пистолетом, и он направился впереди меня к балкону.

— Вы дрожите, — сказал я. — Это осложнит вам жизнь.

— Два миллиона. — Казалось, он так и будет теперь сипеть. — Два миллиона чистыми.

— Нет, — сказал я. — Ни два, ни десять. Но если сумеете пройти, я вас отпущу. Можете не сомневаться.

Спустя минуту он стоял на карнизе. Он был ниже меня ростом — из-за перил выглядывали только его глаза, в которых были страх и мольба, да еще побледневшие пальцы, вцепившиеся в балконную решетку, точно тюремную.

— Ради Бога, — просипел он. — Все что угодно.

— Напрасно вы теряете время, — сказал я. — Лодыжки быстро устают.

Но он так и не двинулся с места, пока я не приставил к его лбу пистолет. Тогда он застонал и начал ощупью перемещаться вправо. Я взглянул на банковские часы — 11. 29.

Не верилось, что сможет дойти хотя бы до первого поворота. Он все больше стоял без движения, а если двигался, то как-то дерганно, с раскачкой. Полы его халата развевались в темноте.

В 12. 01, почти сорок пять минут назад, он завернул за угол. Там его подстерегал встречный ветер. Я напряг слух, ожидая услышать постепенно удаляющийся крик, но так и не услышал. Может, ветер стих. Помнится, идя по карнизу, я подумал о том, что ветер находился с ним в сговоре. А может, ему просто повезло. Может быть, в эту самую минуту он лежит пластом на противоположном балконе, не в силах унять дрожь, и говорит себе: все, шагу отсюда не сделаю!

Хотя вообще-то он должен понимать, что стоит мне проникнуть в соседнюю квартиру и застукать его на балконе, — я пристрелю его как собаку. Кстати, о той стороне здания, интересно, как ему понравился этот голубь?

Не крик ли там послышался? Толком и не разберешь. Возможно, это ветер. Не важно. Световое табло на здании банка показывает 12. 44. Еще немного подожду, и надо будет проникнуть в соседнюю квартиру — проверить балкон: а пока я сижу здесь, на балконе Кресснера, с пистолетом 45-го калибра. Вдруг произойдет невероятное и он появится из-за последнего поворота в своем развевающемся халате?

Кресснер утверждал, что он никогда не жульничает. Про меня этого не скажешь.

• Предыдущая
• 5/5