Прежде чем я упаду - Оливер Лорен - Страница 12

• Предыдущая
• 12/75
• Следующая

Джулиет смотрит на меня. Не могу объяснить — это похоже на бред, — но в ее глазах мелькает что-то вроде жалости, словно она жалеет меня.

Из меня мгновенно вышибает дух, как будто от удара в живот. Не раздумывая, я бросаюсь к ней и пихаю что есть мочи; она налетает на книжный шкаф, и тот чуть не падает. Я толкнула ее в сторону двери, и она выбегает из комнаты под визг, смех и возгласы «Психа!». Джулиет протискивается мимо Кента, который только что пошел, возможно, хотел выяснить, из-за чего такой переполох.

На секунду мы встречаемся глазами. Я не вполне понимаю, что он думает, но явно ничего хорошего. Я отворачиваюсь; мне жарко и неловко. Все снова оживленно гудят, веселятся и обсуждают Джулиет, но мне никак не отдышаться; водка обжигает желудок и ползет обратно по горлу. В помещении душно; пространство кружится быстрее, чем раньше. Мне нужен воздух.

Но когда я пытаюсь выбраться из комнаты, Кент вырастает передо мной и загораживает проход.

— Что тут творится? — спрашивает он.

— Пожалуйста, дай мне пройти.

У меня нет настроения с кем-либо общаться, особенно с Кентом, облаченным в дурацкую рубашку на пуговицах.

— Она хоть раз тебя обидела?

Я скрещиваю руки на груди.

— Все понятно. Ты подружился с Психой. Я угадала?

Он щурится.

— Клевая кличка. Сама придумала или подруги подсказали?

— Уйди с дороги.

Мне удается протиснуться мимо него, но он хватает меня за плечо с вопросом:

— Почему?

Мы находимся так близко, что я чую запах мятных леденцов и вижу родинку в форме сердца под левым глазом, хотя все остальное размыто. Он смотрит на меня, будто отчаянно пытается что-то понять, и это хуже, намного хуже всего, что уже успело произойти, — хуже Джулиет с ее яростью и того, что меня может стошнить в любую секунду.

Я пытаюсь сбросить его руку с плеча.

— Да потому, что нельзя трогать всех подряд. Нельзя трогать меня. У меня есть парень.

— Потише. Я только пытаюсь…

— Отстань!

Мне удается стряхнуть его руку. Я понимаю, что веду себя слишком громко и вызывающе, как истеричка, но ничего не могу поделать.

— Что ты себе напридумывал? Я не стану с тобой встречаться. Не стала бы и через миллион лет. Так что прекрати меня преследовать. Странно, что я вообще помню, как тебя зовут.

Вылетая, слова словно душат меня: внезапно я начинаю задыхаться.

Кент пристально на меня сморит. Затем наклоняется еще ближе. На мгновение мне кажется, что он собирается меня поцеловать, и сердце замирает в груди.

Но он только шепчет мне на ухо:

— Я вижу тебя насквозь.

— Ты не знаешь меня. — Я отшатываюсь, дрожа. — Ты ничего чего обо мне не знаешь.

Как бы сдаваясь, он поднимает руки и отступает назад.

— Ты права. Не знаю.

Он отворачивается и что-то бормочет.

— Что ты говоришь?

Сердце колотится в груди так сильно, что вот-вот взорвется. Кент снова бросает на меня взгляд.

— Я говорю: «Слава богу».

Жалея, что надела шпильки Элли, я ковыляю прочь. Комната кружится, и мне приходится держаться за стойку перил.

— Твой парень внизу, блюет в раковину на кухне, — кричит вдогонку Кент.

Я показываю ему средний палец через плечо, не оборачиваясь и не проверяя, смотрит ли он, но почему-то мне кажется, что не смотрит.

Еще до того, как спуститься и выяснить, не соврал ли Кент, я понимаю, что сегодня не та самая ночь. Меня окатывает волна облегчения и разочарования, так что приходится держаться за стену, чувствуя, как ступеньки вьются по спирали, словно норовят выскользнуть из-под ног. Сегодня не та самая ночь. Завтра я проснусь прежней, и мир будет прежним, и на ощупь и вкус все останется таким же, как раньше. У меня сжимается горло, глаза горят, и в этот миг я думаю об одном: это Кент во всем виноват; Кент и Джулиет Сиха.

Через полчаса вечеринка сворачивается. Кто-то сдернул рождественские гирлянды со стен, и они извиваются по полу, как змеи, подсвечивая в углах парящие пылинки.

Я уже почти пришла в норму. «Завтра все будет в порядке», — заверила Линдси, когда узнала о Робе. Мысленно я повторяю эту фразу вновь и вновь, точно мантру. «Завтра все будет в порядке. Завтра все будет в порядке».

В ванной я провожу двадцать минут, умываюсь, заново крашусь, хотя руки дрожат, а отражение в зеркале двоится. Всякий раз, когда крашусь, я вспоминаю мать — я любила наблюдать, как она склоняется над туалетным столиком, готовясь к свиданиям с моим отцом, — и это успокаивает меня. «Завтра все будет в порядке».

Это мое любимое время ночи, когда почти все спят и кажется, что мир принадлежит нам с подругами, как будто ничего не существует, кроме нашего маленького кружка: всюду царят тьма и тишина.

Мы с Элоди, Элли и Линдси уходим. Толпа потихоньку редеет, но передвигаться по-прежнему сложно. Линдси громогласно предупреждает: «Осторожно, осторожно, разойдись, едет женская "скорая"!» Много лет назад в Покипси на концерте для подростков мы обнаружили, что лучший способ заставить людей расступиться — упомянуть о женской «скорой». Обычно все думают, что понимают смысл.

По дороге мы проходим мимо парочек, которые обжимаются в углах и на лестнице. За закрытыми дверями раздается приглушенное хихиканье. Элоди стучит по дверям кулаком и кричит: «Берегите любовь!» Линдси оборачивается и что-то шепчет Элоди, та замолкает и виновато смотрит на меня. Но мне наплевать на Роба и упущенный шанс, однако внезапно накатывает усталость, так что даже нет сил говорить.

Мы видим Бриджет Макгуир — она сидит на краю панны за приоткрытой дверью. Она обхватила голову руками и плачет.

— Что с ней? — интересуюсь я, пытаясь справиться с головокружением.

Мои собственные слова доносятся откуда-то издалека.

— Она бросила Алекса, — сообщает Линдси, хватая меня под локоть; она кажется трезвой, но зрачки у нее огромные, а белки глаз налиты кровью. — Представляешь? Она выяснила, что Никотиновая Фашистка застукала Алекса и Анну. Он наврал, что идет к врачу.

Музыка продолжает играть, так что мы не слышим Бриджет, но ее плечи ходят ходуном вверх и вниз, будто у нее судороги.

— И слава богу. Вот подонок! — добавляет Линдси.

— Все они подонки, — откликается Элоди.

Она поднимает кружку с пивом, немного расплескавшимся по дороге. Не уверена, что она вообще понимает, о чем речь.

Линдси ставит кружку на приставной столик на потрепанный экземпляр «Моби Дика» и сует в карман небольшую керамическую фигурку: пастушка с курчавым и светлыми волосами и нарисованными ресницами. Она всегда крадет что-нибудь с вечеринок. Называет это «сувенирами».

— Надеюсь, ее не стошнит в Танке, — шепчет она, кивая на Элоди.

Роб валяется на диване внизу, но умудряется поймать меня за руку, когда я прохожу мимо, и пытается завалить па себя со словами:

— Куда собралась?

Мутный взгляд, хриплый голос.

— Хватит, Роб. Отпусти!

Я отталкиваю его. Он тоже виноват.

— Мы же собирались… — Он осекается и озадаченно трясет головой, затем щурится на меня. — Ты изменила мне?

— Не глупи.

Вот бы перемотать назад весь вечер, перемотать последние пару недель, вернуться в то мгновение, когда Роб наклонился, положил подбородок мне на плечо и признался, что мечтает спать рядом со мной; вернуться в то тихое мгновение в темной комнате с голубым экраном приглушенного телевизора, с дыханием Роба и моими родителями, спящими наверху; вернуться в то мгновение, когда я открыла рот и ответила: «Я тоже».

— Точно. Ты изменила мне. Я догадался.

Шатаясь, он встает и дико озирается. Крис Хармон, один из лучших друзей Роба, стоит в углу и над чем-то смеется. Спотыкаясь, Роб подходит к нему и ревет:

— Ты увел у меня девушку, Хармон?

Он толкает Криса, и тот налетает на книжный шкаф. Фарфоровая фигурка падает и разбивается; какая-то девчонка охает.

— Рехнулся?

Крис бросается на Роба, они сцепляются, шатаясь по комнате, налетая на мебель и хрипя. Робу удается поставить Криса на колени, и вот уже оба борются на полу. Девчонки визжат и отпрыгивают в стороны. Кто-то кричит: «Спасайте пиво!», и в тот же миг Роб и Крис катятся на кухню, где находится бочонок.

• Предыдущая
• 12/75
• Следующая