Долорес Клейборн - Кинг Стивен - Страница 20

• Предыдущая
• 20/58
• Следующая

Селена не знала, что он подразумевает под «все», и не понимала, как то, что она приносила ему чай со льдом или рассказывала о забавном щеночке Лауры Лэнгилл, могло привести его к решению, что он может засовывать ей руку между ног или тискать ее, когда только ему этого захочется, но ее обвиняли, что она сделала что-то плохое, и это вызывало у нее чувство стыда. Вот что было по-настоящему ужасно — не страх, а стыд.

Селена сказала мне, что однажды решила рассказать обо всем миссис Щитс, своему школьному психоаналитику. Она даже записалась на прием, но у нее сдали нервы, пока она, сидя в приемной, ожидала выхода другой девочки. Это было больше месяца назад, когда учебный год только начался.

— Я стала размышлять, как это будет звучать, — сказала Селена, когда мы сидели на скамье в каюте. Паром уже прошел половину пути, и мы могли видеть Ист-Хед, залитый послеобеденным солнцем. Селена наконец-то перестала плакать. Правда, она все еще всхлипывала время от времени, и мой платочек стал совсем мокрым от ее слез, но в конце концов Селена взяла себя в руки; я чертовски гордилась ею. Однако она ни на секунду не отпускала мою руку. Селена вцепилась в нее мертвой хваткой так, что через сутки на руке появились синяки.

— Я подумала о том, как это будет выглядеть, если я сяду и скажу: «Миссис Щитс, мой отец пытается сделать со мной сами знаете что». А она такая глупая — и такая старая, — что, возможно, скажет: «Нет, я не знаю что, Селена. О чем ты говоришь?» И потом придется рассказывать ей, что мой отец пытается соблазнить меня, а она не поверит, потому что там, откуда она приехала, люди не делают ничего подобного.

— Мне кажется, такое случается во всем мире, — сказала я. — Печально, но факт. И я думаю, что школьный психоаналитик тоже знает об этом, если только она не совсем уж тупица. Разве миссис Щитс такая уж дремучая дура. Селена?

— Нет, — ответила Селена. — Я так не думаю, мамочка, но…

— Милая, неужели ты думаешь, что ты первая девочка, с которой случилось подобное? — спросила я, и она что-то ответила, но я не расслышала, так как Селена говорила очень тихо. Я попросила ее повторить.

— Я не знаю, первая или нет, — произнесла она и обняла меня. Я тоже обняла ее. — В любом случае, — продолжала Селена, — ожидая в приемной, я поняла, что не смогу рассказать. Может быть, если бы я сразу вошла, то мне удалось бы это, но не после того, как у меня было время посидеть и снова все прокрутить в голове и думать: а может быть, отец прав, и ты подумаешь, что я плохая…

— Я никогда не подумаю так, — произнесла я и снова обняла ее.

Селена улыбнулась, и эта улыбка согрела мое сердце.

— Теперь я знаю это, но тогда я не была уверена. И пока я сидела, а миссис Щитс беседовала с другой девочкой, я придумала веское оправдание, чтобы не пойти.

— Да? — спросила я. — И что же?

— Ну, это ведь не было школьной проблемой, — ответила Селена.

Это показалось мне смешным, и я начала хихикать. А вскоре и Селена смеялась вместе со мной, и наш смех становился все громче и громче. Вот так мы обе сидели на скамеечке, держась за руки и смеясь, как парочка гагар в брачный сезон. Мы смеялись так громко, что мужчина, продававший сэндвичи и сигареты, подняв голову, посмотрел на нас, желая удостовериться, все ли с нами в порядке.

Пока мы плыли домой, Селена рассказала мне еще две вещи — одну языком, а другую глазами. Сказанным вслух было то, что она хотела взять свои вещи и убежать; это казалось хоть каким-то выходом. Но побег — это не разрешение проблемы, если вы очень сильно ранены: куда бы вы ни убежали, сердце и голова всюду последуют за вами, — и тут в ее глазах я увидела, что мысль о самоубийстве также приходила ей в голову.

Я подумала об этом — об увиденном в глазах моей дочери решении убить себя, — и с того момента я стала видеть лицо Джо даже более четко тем своим внутренним глазом. Я представила, как он выглядел, докучая Селене, пытаясь засунуть руку ей под платье, пока она не стала носить в целях самообороны только брюки, и не получил того, чего хотел (или не всего, чего хотел), просто по счастливой случайности, а не из-за прекращения попыток. Я подумала, что это вполне могло бы случиться, если бы Джо-младший по-прежнему продолжал играть с Вилли Брэмходлом и не приходил домой пораньше или если бы я наконец-то не открыла глаза, чтобы хорошенько посмотреть на дочь. Больше всего я размышляла над тем, как Джо довел Селену до такого состояния. Он сделал это, как делает жестокий человек, загоняя лошадь: он гонит ее во весь дух без малейшей передышки, не чувствуя ни любви, ни жалости, пока несчастное животное не свалится замертво к его ногам… он, возможно, будет стоять, зажав в руке хлыст, и удивляться, почему же, черт побери, это случилось. Вот когда желание прикоснуться к его лбу, желание узнать, такой ли он гладкий на самом деле, как кажется, отыгралось на мне; вот когда я получила все сполна. Я по-прежнему трезво смотрела на вещи, и я осознала, что живу с бессердечным, безжалостным мужчиной, верящим, что все, до чего он может дотянуться или схватить, принадлежит ему по праву — даже его собственная дочь.

Так я размышляла о Джо, пока мысль о его убийстве впервые не промелькнула у меня в голове. Я не решилась бы убить его в тот момент — Господи, нет, — но я была бы лгуньей, если бы сказала, что это была всего лишь мысль. Это было нечто намного более серьезное.

Должно быть, Селена заметила что-то в моих глазах, потому что, положив свою руку на мою, спросила:

— Мама, могут возникнуть неприятности? Пожалуйста, скажи, что ничего не будет, — если он узнает, что я рассказала, он взбесится!

Я хотела успокоить ее, сказав то, что она хотела услышать, но не смогла. Проблемы действительно возникнут — но насколько они будут серьезными, все станет зависеть от Джо. Он отступил в ту ночь, когда я ударила его кувшином, но это вовсе не означало, что он подчинится еще раз.

— Я не знаю, что произойдет. — ответила я, — но я скажу тебе две вещи, Селена: в случившемся нет твоей вины, а его дни, когда он приставал и домогался тебя, кончились. Понимаешь?

Ее глаза снова наполнились слезами, одна слезинка скатилась по щеке.

— Я просто не хочу, чтобы возникли неприятности, — произнесла Селена. Она замялась на секунду, а потом выкрикнула: — Я ненавижу все это! Зачем ты его вообще ударила? Почему он вообще начал приставать ко мне? Почему все не могло оставаться так, как было раньше?

Я взяла ее за руку:

— Случается то, что случается, родная, — иногда все поворачивается в плохую сторону, тогда нужно брать ситуацию под контроль. Ты ведь знаешь об этом, правда?

Селена кивнула головой. Ее лицо выражало боль, но не сомнение.

— Да, — произнесла она. — Я тоже так считаю.

Паром уже приближался к причалу, и времени на разговоры уже не оставалось. Я была только рада этому; мне не хотелось, чтобы Селена смотрела на меня полными слез глазами, требующими того, чего желает любой ребенок: чтобы справедливость восторжествовала, но чтобы при этом никто не испытал боли и обиды. Она желала, чтобы я пообещала то, чего не могла обещать, потому что вряд ли я смогла бы сдержать подобное обещание. Я не была уверена, что мой внутренний глаз позволит мне сдержать слово. Не говоря друг другу ни слова, мы сошли с парома, а мне только это и было нужно.

В тот вечер, когда Джо вернулся с работы (он тогда ремонтировал веранду у кого-то на острове), я отослала всех троих детей в магазин. Я видела, как Селена украдкой бросала на меня взгляды, пока шла по подъездной дорожке, при этом лицо у нее было белое как мел. Каждый раз, когда она поворачивала голову, мне казалось, что я вижу по топорику в каждом ее глазу. Но я видела в них и нечто другое; надеюсь, это было облегчение.

Джо сидел у плиты и читал «Америкэн», как и всегда по вечерам. Я стояла рядом с буфетом, и мой внутренний глаз раскрылся еще шире, чем раньше. Глядя на Джо, я подумала, что вот сидит Великий Пуба note 6 во всей своей красе. Сидит здесь, как будто надевает брюки через голову, а не через ноги, как все остальные. Сидит здесь, будто и не лапал свою собственную дочь, будто это самая естественная вещь в мире, будто, совершив подобное, любой мужчина может спокойно спать. Я пыталась придумать возможный выход из подобной ситуации, когда он вот так сидит передо мной, одетый в потертые джинсы и грязную заношенную рубашку, и читает газету, а я стою рядом и ощущаю жажду убийства в своем сердце, но я ничего не могла придумать. Это было все равно что заблудиться в волшебном лесу, когда, оглянувшись назад, вдруг замечаешь, что тропинка исчезает.

• Предыдущая
• 20/58
• Следующая