Юрий Андропов. Последняя надежда режима. - Млечин Леонид Михайлович - Страница 89

Владимир Васильевич стал в 1957 году секретарем ЦК компар­тии Украины, а в 1961-м председателем Совета министров республики. Но его съел первый секретарь ЦК Украины Петр Ефимович Шелест, ко­торый был в чести у Хрущева. Щербицкого с большим понижением вер­нули в родной Днепропетровск. Все изменилось после избрания Бреж­нева первым секретарем. Он извлек Щербицкого из ссылки, и через год, осенью 1965 года, Щербицкий вновь возглавил правительство Украины. Брежнев сразу сделал его кандидатом в члены президиума, а в 1971 году — членом политбюро, хотя по должности председателю республиканского Совета министров такой высокий партийный чин не полагался.

Весной 1972 года Брежнев ловко убрал Петра Шелеста с поста первого секретаря. Андропов тоже принял участие в этой операции. За год до этого Андропов, который почти никогда не покидал Москвы — он был типичным кабинетным работником, приехал на Украину. Фор­мально — для участия в республиканском совещании, проводимом КГБ. На самом деле хотел прощупать Шелеста. Они встретились за городом и долго беседовали в неформальной обстановке.

«Андропов приехал явно с заданием выяснить мои мысли и по­зиции перед съездом партии, — записал в дневник Шелест. — Я откро­венно высказал свои соображения, в том числе недостатки в стиле руководства центра. О Брежневе сказал, что его всячески надо под­держивать, но нельзя же на политбюро устраивать беспредметную го­ворильню, «базар» — надо начатые дела доводить до конца.

Может быть, я говорил резко, но зато правду. Чувствую, что беседа с Андроповым для меня даром не пройдет».

Шелест не ошибся. Андропов нащупал уязвимое место Шелеста. Петр Ефимович, пожалуй, больше других киевских политиков любил Украину, украинский язык. Летом 1965 года всем высшим учебным за­ведениям было дано указание в трехмесячный срок перевести обучение на украинский. В Москве такие жесты воспринимали настороженно, ви­дели за этим проявление национализма и сепаратизма. А Щербицкий, как он сам говорил, стоял на «позициях Богдана Хмельницкого», то есть полностью ориентировался на Москву.

Анатолий Черняев вспоминает, как на политбюро обсуждали за­писку Андропова, который докладывал о документе «украинских нацио­налистов», возражавших против русификации и требовавших самостоя­тельности.

Брежнев недовольно говорил:

— Я общаюсь по телефону почти каждый день с Петром Ефимо­вичем, говорим о колбасе, пшенице, о мелиорации... А документ, ко­торый сейчас перед нами, ему и ЦК компартии Украины известен уже шесть лет. И ни разу никто из Киева со мной речь об этом не завел, ни слова не сказал. Не было для Петра Ефимовича тут проблемы...

Шелеста перевели в Москву заместителем председателя Совета министров. Во главе Украины Леонид Ильич поставил своего друга Щербицкого. Владимир Васильевич очистил республиканский аппарат от людей Шелеста. Тогдашний председатель Киевского горисполкома Вла­димир Алексеевич Гусев вспоминал, как Щербицкий позвонил ему сразу после избрания первым секретарем.

— Мне докладывали, как вы хотели угодить Шелесту, даже но­вый дом ему хотели построить. Угодничали, выслуживались...

— Владимир Васильевич, я никогда не угодничал и не в мел ужи вал ся. Если бы я пошел по этому пути, то работал бы уже в Москве, а не в Киеве. Дом по улице Осиевской, Где жили обычно пер­вые секретари ЦК компартии Украины, в том числе и Хрущев, — доре­волюционной постройки, с деревянными перекрытиями, пораженными древесным грибком. Полы прогнулись, и дом необходимо капитально ремонтировать.

— Вы так угодничали перед Шелестом, — продолжал Щербицкий, — что даже прирезали дополнительно территорию за счет города на этой усадьбе.

— Это не так, Владимир Васильевич... Когда строительное управление ЦК меняло дряхлый забор на новый, то оно и согласовыва­ло с главным архитектором Киева новые границы этого забора. Мне по этому поводу даже никто не звонил.

— Мне докладывают, что вы лично носили ордера на квартиры для окружения Шелеста, самому Шелесту, в зубах, так сказать...

— Да, был случай, когда Петр Ефимович позвонил и попросил выписать ордер на однокомнатную квартиру из специального резерва на определенную фамилию и, чтобы человек не светился в горисполко­ме, попросил меня лично передать ему ордер. Что я и сделал доволь­но оперативно. Причем ордер я передал из рук в руки, а не из зубов в зубы...

— А вы хоть поинтересовались, кому предназначался этот ор­дер на квартиру?

— Да, Петр Ефимович сам сказал, что это стюардесса прави­тельственного Ту-134.

— Это была его любовница.

— Владимир Васильевич, я не стоял со свечой в руках, а слу­хам я не верю.

— Это не слухи, а факт, — твердо сказал Щербицкий. Предсе­дателя горисполкома Владимира Гусева перевели на другую работу с большим понижением.

По словам бывшего члена политбюро Вадима Медведева, у Щер­бицкого с генеральным секретарем были «самые тесные, доверительные отношения, при его поддержке Брежнев решал самые щекотливые вопро­сы*. Щербицкий получил две «Звезды» Героя Социалистического Труда и значок лауреата Ленинской премии по закрытому списку, введенному для тех, кто работал на военно-промышленный комплекс. Тут инициа­тиву проявил министр обороны Устинов. У него тоже были дружеские отношения со Щербицким.

Разговоры о преемнике Брежнева шли давно. И он сам делал намеки, а то и выражался еще более откровенно. Говорили, что одна­жды Леонид Ильич прочувствованно сказал Щербицкому.

— После меня ты, Володя, станешь генеральным. Высокий, статный Щербицкий производил приятное впечатление. Репутация у него в стране была приличная. Когда председатель Совета министров СССР Алексей Николаевич Косыгин тя­жело заболел, Брежнев предложил Щербицкому возглавить правитель­ство.

Брежнев и Щербицкий вместе ездили в Кишинев, Леонид Ильич был в угнетенном состоянии, думал о том, кто станет председателем Совета министров. Поздно вечером уже в пижаме он зашел к Щербицко­му:

— Володя, ты должен заменить Косыгина, больше некому.

Щербицкий отказался. Во всяком случае, так он потом расска­зывал своим помощникам. Почему он не захотел возглавить союзное правительство? Вероятно, считал кресло Предсовмина опасным, со всех сторон открытым для критики: вину за бедственное состояние экономики партийный аппарат ловко переваливал на правительство.

Так что же обсуждали Брежнев и Щербицкий во время тайной встречи в Киеве в мае 1982 года? Может быть, Леонид Ильич расска­зал о намерении сделать Андропова секретарем ЦК, но успокоил своего киевского друга: преемником Андропов не станет?..

Для Щербицкого это был приятный, но опасный разговор. Если бы он проявил излишнюю заинтересованность в обсуждении вопроса о том, кто станет преемником генерального секретаря, то мог не­медленно разонравиться Леониду Ильичу.

Словом, Брежнев долго колебался.

Возможно, была и другая причина. Кого посадить в кресло председателя КГБ? В личной преданности Андропова Леонид Ильич не сомневался. А как поведет себя новый человек? Цвигун уже ушел из жизни, Цинев был серьезно болен.

На переход Андропова в ЦК и поиски нового хозяина Лубянки ушло несколько месяцев. Суслов умер в январе 1982 года, Андропова избрали секретарем ЦК 24 мая. Новым председателем КГБ утвердили Федорчука. «Эта фамилия, — записал в дневнике Виталий Воротников — тогда посол на Кубе, — была неизвестна многим членам ЦК, поэтому в кулуарах оживленно уточняли — кто он, откуда?»

Сам Федорчук рассказал в газетном интервью, как все это произошло. Ему позвонил Щербицкий и произнес одну фразу:

— Не отходи от телефона.

Вскоре раздался еще один звонок по ВЧ — соединили с Брежне­вым. Он предложил стать председателем КГБ вместо уходящего в ЦК Андропова.

— Справлюсь ли? — невольно вырвалось у Федорчука.

— Справишься, — произнес Брежнев сердито. — Завтра пришлю самолет.

Через день Федорчук уже сел в кресло Андропова.

Андропов, уходя с Лубянки, предпочел бы оставить в своем кабинете Виктора Михайловича Чебрикова. Но Андропов был бесконечно осторожен, не хотел, чтобы генеральный решил, будто он проталкива­ет верного человека, и не назвал свою кандидатуру в разговоре с Брежневым.