Похищение - Ласки Кэтрин - Страница 31

• Предыдущая
• 31/34
• Следующая

— Он еще здесь?

— Кто? — спросила Гильфи. — Мы все еще здесь.

— Чудовище с белым лицевым диском. Сова-призрак! Сумрак с Гильфи дружно уставились на Сорена.

— Я?!

Только теперь до Сорена дошло, что у него оперилось не только тело. Как у всех взрослых сипух, у него сформировался белый лицевой диск, окаймленный рыжеватыми перьями. Живот и нижняя поверхность крыльев тоже были белыми, а кончики крыльев, спинку и голову украшали рыжевато-бурые перья с вкраплениями более темных. В отличие от большинства сов, глаза у него не пожелтели, а остались черными, от чего лицевой диск казался еще белее.

— Я не призрак, — холодно заявил Сорен. — Я — сипуха. У нас у всех белые лицевые диски, — со смесью тоски и гордости добавил он.

Если бы родители могли увидеть его сейчас! Наверное, он стал очень похож на своего отца. А Эглантина — как-то она сейчас выглядит? Если она похожа на мать, то лицевой диск у нее, должно быть, окаймлен более темными перьями, особенно в нижней части. И крапинок чуть больше, и они темнее… Скорее всего, сейчас она уже учится летать.

— Ты уверен? — странный земляной совенок высунулся чуть дальше.

— В чем?

— В том, что ты не призрак?

— С какой стати мне притворяться призраком? Вот ты, к примеру, уверен, что живешь в этой норе? — спросил Сорен.

— Безусловно! Мы всегда живем в норах. Мои родители жили под землей, и бабушка с дедушкой, и прабабушка с прадедушкой, и прапра… А что это за змея у тебя на спине и что вы тут толковали про еду? Кто не ест змей и почему?

— Это миссис Плитивер. Она очень долго жила в моей семье. Вот почему, — Сорен многозначительно помолчал, — вот почему мы не едим змей. Мы считаем это недопустимым, и мои друзья дали согласие поддержать это правило. Я хочу закрыть этот вопрос раз и навсегда. Запомни это, если сам не хочешь раньше времени стать призраком, — с угрозой в голосе пообещал Сорен.

— Я все понял, — дрожащим голоском отозвался пещерный совенок и поклонился миссис Плитивер. — Приятно полакомиться… Ой, то есть я хотел сказать — приятно познакомиться!

Сорен угрожающе заклекотал.

— Дорогой, он всего лишь оговорился, — тактично заметила миссис Плитивер.

— А где твои родители? — прямо спросил Сумрак. Пещерный совенок замялся, а потом вздохнул:

— Я не хотел бы об этом говорить.

— Тебя похитили?

Снова долгое молчание. А потом, после множества вздохов и всхлипываний, последовал рассказ, то и дело прерывавшийся горьким плачем. Сорен слушал, не перебивая. Один раз Сумрак тихонько прошипел: «Что за истеричное создание!», но Гильфи тут же посоветовала ему заткнуться.

Пещерного совенка звали Копуша. Его самого не похитили, зато украли двух его братьев. Судя по описанию, это было дело лап Джатта и Джутта. Но страшнее всего было то, что эти разбойники сделали с младшим братом Копуши, маленьким Крошкой.

— Он был такой пухленький, упитанный птенчик… и они… они его… съели!

С этими словами Копуша в беспамятстве снова рухнул на песок.

— Ладно, хватит! — рявкнул Сумрак и с досадой пнул бедного совенка. — Сколько можно шлепаться в обморок! Выше клюв, старина!

Гильфи с Сореном ошарашенно переглянулись.

Сорен решил, что если Сумрак еще раз повторит свое «выше клюв», он задаст ему взбучку. Но Гильфи его опередила. Она так распушилась от гнева, что стала вдвое выше ростом.

— Как ты смеешь так говорить? Его брата съели, а ты говоришь «выше клюв»? Великий Глаукс! Сумрак, как ты можешь быть таким бесчувственным?

— Чувствительность в пустыне ни к чему! Если он будет продолжать фокусничать, то рано или поздно откинется в обморок при полной луне, и на всю жизнь останется лунатиком.

Сорен с Гильфи вздрогнули. Копуша зашевелился и с трудом поднялся на лапы.

— Как же тебе удалось спастись? — спросил Сорен.

— Я убежал.

— Убежал? — в один голос произнесли Сумрак с Гильфи. Это и впрямь был очень странный совенок!

— Понимаете, тогда я еще не умел как следует летать, а бегаем мы, пещерные совы, очень быстро…

Сорен опустил глаза и взглянул на Копушины лапы. Они были ужасно длинные и почти совсем голые.

— Я бежал изо всех сил, пока не выдохся. Наши родители улетели охотиться, а эти похитители так дрались за бедного Крошку… А еще раньше они схватили Хитрюшу, нашего старшего брата, и один из них полетел с ним прочь, но при этом он несколько раз громко крикнул остальным двоим, чтобы те не ели Крошку. У этой совы был странный голос, гораздо мягче, чем у тех двоих, и в нем слышалось какое-то «тинг-тинг»… Я никогда не слышал, чтобы совы так говорили…

— Это был Бормотт, — хором выдохнули Сорен с Гильфи.

— Что было дальше? — спросил Сумрак. — Твои родители вернулись и нашли тебя?

— Понимаете… Дело в том, что я потерялся. Я бежал слишком быстро и убежал дальше, чем обычно, но все равно… я попытался вернуться. А потом я случайно наткнулся на нору, которая была очень похожа на ту, в которой мы жили с родителями, но в ней никого не было. Но может быть, это была не та нора? — дрожащим голоском спросил Копуша, и тут же неуверенно добавил: — Правда же?

Сорен, Гильфи и Сумрак не проронили ни звука.

— Я хочу сказать, — неуверенно пояснил Копуша, — что они не могли нас бросить. Они бы решили, что случилась беда, и пошли бы искать нас. Нет, папа пошел бы искать, а мама осталась бы в норе. Ну, на случай если мы вернемся… — голосок его оборвался и растаял в холодном ночном воздухе пустыни.

Сорен желудком почувствовал страх и боль несчастного Копуши.

— Понимаешь, — выдавил он, — они могли вернуться, увидеть… — он сделал глубокий вдох, — увидеть на земле кровь и перья твоего младшего брата. Наверное, они подумали, что вас всех убили. Они тебя не бросили, Копуша. Они просто подумали, что вас больше нет.

— Ой, — тихо пискнул пещерный совенок. А потом пролепетал: — Какой ужас… Папа с мамой думают, что я умер! Что мы все умерли! Кошмар! Значит, я должен их разыскать. Пусть увидят, что я живой. Я же их сын! И я уже умею летать! — но вместо того, чтобы полететь, он решительно понесся в глубь пустыни.

— Эй! — ухнул ему вслед Сумрак. — Почему же ты не летишь?

Копуша на бегу повернул голову.

— Ой, смотрите, норка! Я просто хочу в нее заглянуть.

— Великий Глаукс! — вздохнула Гильфи. — Теперь он помчится пешком через всю пустыню и будет заглядывать в каждую нору!

Всю следующую ночь они кружили над пустыней Кунир. Но не только в старом кактусе, где Гильфи жила до похищения, но и ни в одном другом месте не было и следа ее семьи.

Всю дорогу Сорен думал о Академии Сант-Эголиус и немыслимом злодействе тамошних сов. Он уже видел, что зло коснулось каждого совиного царства: кража яиц в королевстве Амбала, похищение птенцов в Тито и, наконец, самое ужасное — каннибализм в Кунире. Судя по рассказу Гортензии, у них, в Амбале, уже знали, что зло приходит из Сант-Эглиуса, но родители Сорена понятия об этом не имели, считая похищения яиц и птенцов делом лап какой-то неизвестной банды крылатых разбойников.

Они и представить себе не могли, насколько ужасно и могущественно зло! Существование такого места, как Сант-Эголиус, просто не умещалось у них в голове, и в этом, как начал догадываться Сорен, его родители были не одиноки.

Неужели никто, кроме них с Гильфи и Сумраком, не представляет размеры грозящей опасности? Неужели только им удалось сложить все части этой жуткой головоломки? Если так, они должны держаться вместе. В единстве сила, даже если объединяются трое. А они знали ужасную тайну Сант-Эголиуса. И это знание могло помочь им спасти все остальные совиные царства.

Сорен вспомнил, как еще будучи пленником Сант-Эголиуса, представив свою любимую сестру, малышку Эглантину жертвой жестоких порядков Академии, он впервые понял, что спастись — это не самое главное. Спастись им удалось, но все оказалось сложнее, чем они рассчитывали. Нужно хорошенько подумать, как объяснить все это Сумраку и Гильфи.

• Предыдущая
• 31/34
• Следующая