Богиня света - Каст Филис Кристина - Страница 21

• Предыдущая
• 21/77
• Следующая

— Мне очень нравятся твои волосы. Они напоминают о гордом, свободном племени амазонок. — Его губы скользнули вниз. — И они оставляют твою шею весьма соблазнительно открытой…

Аполлон почувствовал, как Памелу пробрало легкой дрожью, и поднял голову, чтобы заглянуть ей в глаза; они все еще были полны чувств, вызванных удивительной музыкой.

— Мне бы хотелось, чтобы ты был именно таким, каким кажешься, — медленно, с расстановкой произнесла она. — Боюсь снова столкнуться с мужчиной, который кажется одним, а потом оказывается совсем другим.

Сердце Аполлона замерло.

— Совсем недавно, этим вечером, — продолжала Памела, — я призналась в том, что долго скрывала даже от себя. Призналась, что хотя я всем довольна, все равно не чувствую себя счастливой. Я не позволяла себе даже попытаться стать счастливой.

Улыбка смягчила серьезное выражение лица Памелы.

— А потом у меня возникло некое глупое желание. И я высказала его вслух. Думаю, на самом деле я просто желала обрести способность снова доверять своим инстинктам.

— И что же говорят твои инстинкты обо мне? — спросил Аполлон.

Памела вскинула голову и посмотрела ему в лицо.

— Они говорят, что ты действительно не такой, как все. Я никогда не встречала мужчин, похожих на тебя.

— Могу заверить, что инстинкты тебя не обманывают.

Он наклонился, чтобы снова поцеловать ее, на этот раз со всей страстью, что кипела в нем, но не успели их губы соприкоснуться, как небеса разверзлись и хлынул сильный дождь.

Памела взвизгнула и прикрыла голову до нелепого маленькой сумочкой в безуспешной попытке укрыться от потоков воды.

Аполлон бешеным взглядом окинул все вокруг. Дождь в пустыне, посреди ночи? Каким бы странным ни выглядел современный мир, изменить законы природы его жители не могли. А вот боги могли. И этот дождь определенно был слишком подозрительным. Он говорил о вмешательстве бессмертных. Возможно, эта жаба Бахус решил снова позабавиться.

Люди, окружавшие Аполлона и Памелу, бегом бросились к укрытиям. Аполлон ловко провел Памелу между суетящимися смертными к ближайшим деревьям. Почти незаметным движением руки он заставил листья над головами соединиться в сплошную массу и укрыть их от дождя. Он обнял девушку, и они стояли рядом, глядя на дождевые струи.

— Это что-то сверхъестественное, — сказала Памела, отирая с лица капли. — Я думала, здесь дождей и быть-то не может. Ух…

Она нахмурилась, глянув на свои туфли.

— Похоже, я только что загубила вконец мои драгоценные башмачки от Джимми Чу.

Аполлон, покосившись на туфли, спросил:

— Как ты вообще можешь ходить на таких кинжалах?

Памела подняла ногу и помахала ею в воздухе. Она восхищалась своей красивой лодыжкой.

— Умение ходить на каблуках в три с половиной дюйма — признак настоящей женщины. — Она провела рукой по волосам, от чего они самым восхитительным образом встали дыбом.

— Вот бы не подумала, что такое маленькое дерево может так надежно укрыть от дождя. — Она посмотрела вверх. — Похоже на зеленый зонтик.

— Ну, капли все-таки просачиваются, — возразил Аполлон, показывая на несколько капелек, прорвавшихся сквозь божественную защиту и упавших на землю. — Зато дождь разогнал всю эту толпу.

Тут же забыв о странном дереве, Памела усмехнулась и кивнула.

— Да, мы как будто очутились в нашем собственном маленьком мирке.

Аполлон коснулся пряди ее коротких мокрых волос.

— Думаю, так оно и есть.

И тут по ту сторону завесы дождя и интимности вновь ожил фонтан, и страстный голос Фэйт Хилл поплыл вокруг них:

Но на этот раз они не следили за игрой воды.

— Это ты сделал, да? — шепотом спросила Памела. — Ты им заплатил, чтобы они пели именно эти песни?

Он покачал головой и обхватил ее лицо ладонями.

— Но ведь все равно эти песни о тебе, верно? Это ты — та ласточка, и ты — та женщина, которая не хочет больше плакать.

Памела могла лишь кивнуть в ответ.

Так, словно песня звучала только для них и ни для кого больше, Аполлон привлек Памелу к себе и поцеловал. Он поцеловал ее как мужчина, который хочет уберечь свою возлюбленную от боли, сердечных страданий и печали.

Ее губы раскрылись на этот раз ему навстречу, и в то же самое мгновение Аполлон ощутил, как что-то щелкнуло и распахнулось внутри его, как будто отперся некий замок и дверца ловушки поднялась, впуская то, чего ему не хватало, чтобы заполнить пустую душу. Руки Памелы медленно поползли вверх в ответ на его объятие, и Аполлон забыл о горе Олимп; он забыл заодно и о мире современных смертных. Все его существо сосредоточилось на том, чтобы касаться Памелы, ощущать ее вкус и запах. Но тут она содрогнулась и негромко застонала, и мир мгновенно вернулся. Фонтаны снова угасли, ветер и дождь усилились.

— Да ты замерзла! — Он принялся растирать ее руки, мысленно обругав себя бесчувственным чурбаном.

Пока он изучал девушку, она промокла насквозь!

— Нам нужно поскорее вернуться. Ты можешь заболеть!

— Фебус… — Памела потянула его за руку, удерживая под деревом. — Нам действительно лучше бы возвратиться в отель, но я вздрогнула не из-за дождя. И тебе лучше знать это, хотя я и выгляжу, наверное…

Она отерла каплю, сползавшую по лбу.

— Выгляжу как утопленница, но я все же не изящный тепличный цветочек. Я не растаю… и я наслаждалась каждой секундой этого поцелуя под дождем.

Аполлон почувствовал, как тяжесть в груди исчезла от теплоты ее взгляда. Значит, не он один ощущал связь, возникшую между ними; Памела тоже все поняла. И где-то в глубине его существа послышался голос инстинкта, говорившего, что это и есть то, что связывает мужчину и женщину… это и есть танец любви смертных.

— Но я, конечно, промокла основательно, а дождь, похоже, и не думает кончаться, — сказала Памела.

Аполлон, разумеется, мог не позволить ни единой капле упасть на Памелу, пока они доберутся до «Дворца Цезаря», но он никак не смог бы объяснить ей такой фокус.

Вот что я тебе скажу… я тебя обгоню и первой добегу до «Дворца». — Памела лукаво улыбнулась.

— Но ты не сможешь бежать в такой обуви! — воскликнул он, показывая на ее туфли.

— Ну… мы ведь в Лас-Вегасе, так? На что спорим?

И, не дожидаясь ответа, она с визгом бросилась вперед, прямо под дождь. Аполлон со смехом погнался за ней, держась позади ровно настолько, чтобы хорошо видеть кругленькие ягодицы, подпрыгивавшие в такт коротким женским шагам Памелы.

Аполлон и вспомнить не мог, когда он в последний раз чувствовал себя таким молодым или таким счастливым.

Они совершенно не обращали внимания на то, что происходит на улице вокруг. Он наблюдал за ней. Она то и дело оглядывалась через плечо на него.

— Я выигрываю! — закричала Памела.

Какой-то звук впереди привлек ее внимание — и она задохнулась. Мостовая! Она и не заметила, как близко к краю тротуара очутилась. Остановившись слишком резко, она угодила острым длинным каблуком в щель возле бордюрного камня. Потеряв равновесие, Памела замахала руками, как мельница лопастями, стараясь удержаться на ногах. Извернувшись всем телом, она неловко повернула ногу, и тут же ее пронзила острая, тошнотворная боль — а потом Памела упала лицом вперед.

Прежде, когда происходило что-нибудь ужасное вроде смерти Гектора или того случая, когда Артемида взъярилась на Актеона, Аполлон замечал, что время словно бы замедляет ход и события начинают разворачиваться так же неспешно, как течет по стволу капля сосновой смолы, оставляя за собой длинный след. Но в случае с Памелой все было иначе. События понеслись с нечеловеческой скоростью. Вот только что Памела кокетливо улыбалась ему — а в следующий миг она уже падает на мостовую, где мчатся металлические чудовища. Аполлон ощутил дыхание смерти в воздухе вокруг себя. Времени на логические рассуждения не оставалось. И тело Аполлона повиновалось импульсу, посланному бессмертным сердцем, которое едва не лопнуло при мысли о том, что он может потерять Памелу.

• Предыдущая
• 21/77
• Следующая