Заговор богинь (Богиня Трои) (ЛП) - Каст Филис Кристина - Страница 57

• Предыдущая
• 57/75
• Следующая

 – Если завтра Ахиллес действительно выступит против троянцев, это будет его последняя битва, равно как и вообще последний бой, и это будет день нашей окончательной победы. Я почти десять лет ждал осуществления этого проклятого пророчества о его смерти, и я не желаю больше ждать.

 – Но я слыхала кое от кого в лагере мирмидонян что они верят: Поликсена не даст осуществиться этому предсказанию. Может, это и правда... ты ведь знаешь, что даже посланники самого Посейдона не смогли ее убить.

Агамемнон укусил ее за шею и прошептал:

 – Ахиллес должен убить Гектора и умереть. Так возвестил сам Зевс. И никакой оракул никакой богини не может этого изменить. Поликсена удерживает его от битв, а значит – держит и подальше от Гектора. Но может быть, высокомерие Ахиллеса заставило его поверить, что этот его маленький оракул сумеет защитить его и на поле боя? В общем, я постараюсь, чтобы дорожка Гектора пересеклась с дорожкой Ахиллеса, и пусть свершится веление судьбы!

Брисеида хрипловато рассмеялась.

 – Мой господин, ты великолепен!

И она застонала и прижалась к его мужскому естеству, закрыв глаза и воображая, что на самом деле сидит на коленях сильного молодого воина...

 – Эти чары не могут быть такими уж простыми, – сказал Ахиллес.

 – Сколько раз тебе повторять – это не чары, это самогипноз, и это действительно просто. И в то же время сложно. Наш ум изумителен. Он сам по себе может заставить человека поверить в болезнь, или в выздоровление, в то, что он абсолютно здоров, в то время как на самом деле он едва жив. Мне приходилось видеть настоящие чудеса за десять с лишним лет, что я практикую.

 – И этот твой самогипноз, который совсем не чары, но который выглядит уж слишком на них похожим, поможет мне удерживать в узде берсеркера? – спросил Ахиллес, наматывая на палец пышную прядь волос Катрины и поднося ее к губам, – Они на ощупь как самый нежный мех. Мне никогда не надоест их трогать.

 – Да, мне повезло, – сказала Катрина, поворачивая голову так, чтобы ему было удобнее играть с ее волосами, – У Поликсены воистину чудесные волосы.

Ахиллес улыбнулся.

 – Я постоянно забываю, что это тело не всегда принадлежало тебе. А какого цвета были у тебя волосы прежде?

 – Светлые. И не такие длинные, как эти, но в общем тоже довольно хорошие.

 – Ты была бы для меня самой прекрасной в любом теле, – сказал Ахиллес, нежно целуя Катрину в губы.

 – Очень приятно такое слышать. Но тебе не удастся так легко сбить меня с мысли. Да, самогипноз, который совершенно не похож на чары, поможет тебе управлять телом и чувствами так, чтобы ты поддерживал и то и другое в достаточно расслабленном состоянии, независимо от того, что с тобой происходит, – и таким образом не позволял берсеркеру завладевать тобой.

 – Ага, и тогда наш сын не превратит меня случайно в берсеркера, если вдруг уверует, что не может утонуть, потому что он – внук некоей морской богини, – сказал Ахиллес, заглядывая ей в глаза.

Катрина, словно погрузившись в глубины его души, видела будущее, в котором она жила и наслаждалась любовью рядом с этим изумительным мужчиной. И поняла, что хотела бы иметь от него детей... и детей, и внуков, и все что в этой волшебной греческой древности приравнивается к традиционным семейным ценностям ее мира. Черт побери, ей даже захотелось завести какую-нибудь дурацкую собаку! Ей захотелось всего сразу.

 – Что, если родится не мальчик, а девочка?

Ахиллес моргнул, озадаченный; похоже, он вообще не рассматривал такую возможность. Потом вдруг фыркнул.

 – Ну, полагаю, тогда мне придется удвоить старания в практике самогипноза... или, может быть, вообще перестать им заниматься. Может, как раз к лучшему, если я превращусь в берсеркера, когда какие-нибудь недостойные поклонники попытаются увести у меня дочь?

Катрина усмехнулась.

 – Мне кажется, самоконтроль – в любом случае главное. Если поклонник будет чересчур слабым или вдруг окажется, что он любит носить розовые одежды и подкрашивает глаза, – тогда мы позволим берсеркеру выйти на свободу. А на хорошего парня ты только рыкнешь и немножко напугаешь.

Брови Ахиллеса недоуменно сдвинулись к переносице. Катрина расхохоталась.

 – Или ты просто съешь тех поклонников, которые нам не понравятся.

Ахиллес нахмурился.

 – Даже берсеркер на самом-то деле не ест людей.

Катрина вскинула брови.

 – Ну, как правило, он этого не делает, – уточнил Ахиллес.

Катрина пыталась сообразить, хочется ли ей расспрашивать Ахиллеса дальше про это самое «как правило, он этого не делает», когда они услышали пронзительный женский крик. Ахиллес мгновенно вскочил на ноги, – но за визгом последовал взрыв смеха. Он сделал неуверенный шаг к выходу из шатра, но Катрина взяла его за руку и потянула назад, к кровати.

 – Как мне ни неловко это признавать, однако это была Джаскелина. И ее точно не нужно спасать.

Ахиллес снова сел на кровать рядом с Кэт.

 – Она всегда такая шумная?

 – Нет. Она дурачится от всей души. А это значит, что я могу заявить со стопроцентной уверенностью: Патроклу сейчас не до тебя. Он изо всех сил старается доставить удовольствие Джаскелине.

 – Хм... Этот парень производит уж слишком много шума, – ворчливо проговорил Ахиллес, – Им с Джаскелиной следовало бы вести себя потише... более сдержанно.

 – Ахиллес, да ты просто нудная старая дева! Бог мой, ты только прислушайся к себе! Ты говоришь так, словно тебе сто лет от роду!

 – Я не старая дева.

 – И подумать только, ведь Гера и Афина сочли нас с Джаскелиной старыми девами только потому, что мы... э-э... не слишком молоды! Но это ты, мистер Воин-Герой, на самом деле скучный зануда, хотя и не стар годами.

До их шатра донесся новый взрыв женского смеха, на этот раз вперемешку с чувственным, настойчивым мужским голосом.

 – Ты что, испытываешь вожделение к моему молодому кузену? – спросил Ахиллес, и его голубые глаза опасно сверкнули.

 – А можно, я отвечу на этот вопрос завтра, после того как выясню у Джаскелины все подробности?

 – Да ты просто дразнишься, – сообразил Ахиллес и, зарычав, опрокинул Катрину на кровать.

 – Да, а ты – старая дева! – засмеялась Кэт, делая вид, что сопротивляется.

 – А старые девы стали бы делать вот так?

Ахиллес наклонился и закрыл ей рот поцелуем. Но это не был порывистый, бесконтрольный поцелуй. Ахиллес постоянно помнил, что должен сдерживать себя... непрерывно следить за своим дыханием, не позволять похоти захватить его и вызвать к жизни берсеркера. Однако это не значило, что поцелуй стал менее глубоким и страстным, что в нем не было обещания дальнейшей близости.

Когда Ахиллес наконец оторвался от Катрины, она едва дышала.

 – Ладно, а если я возьму назад свои слова насчет старой девы, ты что же, больше не будешь целовать меня вот так?

 – Еще чего, – прошептал Ахиллес.

 – Рада это слышать, потому что мне вообще не хотелось, чтобы ты останавливался.

 – И не буду, Катрина, царевна моя...

И Ахиллес начал ласкать ее. Медленно, томно, пробуждая в ее теле все нарастающее наслаждение, пока они оба не достигли финала.

Катрина, засыпая в его объятиях, думала о том, что близость с мужчиной, который умеет любить вот так неторопливо и основательно, – самое лучшее из всех сексуальных переживаний в ее жизни.

Венера материализовалась прямо в полутемном шатре, когда любовники уже крепко заснули. Двигаясь бесшумно, как тень, богиня любви отодвинула занавеску у кровати и улыбнулась, посмотрев на Ахиллеса и Катрину. «Истинная любовь, – радостно подумала богиня. – Я так и знала, что эта женщина предназначена для чего-то особенного, знала с того самого момента, когда впервые увидела... а воплощенная Любовь никогда не ошибается». Потом она протянула над парой руки и начала начитывать шепотом:

Ахиллес, герой и воин, я хочу, чтобы ты спал,

Спал до позднего утра, глубоко, спокойно.

Проснись только тогда, когда солнце поднимется

• Предыдущая
• 57/75
• Следующая