Это смертное тело - Джордж Элизабет - Страница 79

Когда этот человек снова подъехал к участку, Гордон поил пони. Еще десять минут, и он уехал бы на целый день — крыть крышу на пабе «Королевский дуб». А так он оказался в ловушке. Гордон стоял в загоне со шлангом в руке, а Джина смотрела на него из-за забора. В этот раз она не захотела войти внутрь: сказала, что пони капризничают и она их боится.

Из-за шума воды, льющейся в поилку, Гордон не услышал, как автомобиль выехал на подъездную дорожку. Увидев машину, Джина неуверенно окликнула Гордона, и в тот же миг его внимание привлек звук хлопнувшей двери.

Очки незнакомца поймали на себе солнечный свет, словно крылья невесть как оказавшихся здесь летучих мышей.

Человек подошел к забору, и по движению его губ Гордон понял: что бы ни произошло в следующий момент, ему это не понравится.

Человек заговорил с Джиной. Вопреки смыслу произнесенных слов, в его голосе не прозвучало ни малейшего расположения:

— Чудный день, дорогуша. Снова жарче, чем следует, но разве кто-нибудь станет жаловаться? Хорошая погода нас редко балует. Что скажете?

Джина быстро взглянула на Гордона и неохотно ответила:

— А вот мне бы сейчас, если честно, прохладного ветерка.

— В самом деле? А разве Гордон не машет над вами веером, когда вы оба вспотеете?

Он обнажил зубы в фальшивой улыбке, да и все в нем было таким же фальшивым.

— Чего вы хотите?

Гордон перекинул шланг на другую сторону. Вода продолжала течь. Испуганные неожиданным движением пони бросились врассыпную. Гордон подумал, что Джина войдет в загон, поскольку пони удалились на безопасное расстояние, но она этого не сделала и осталась возле забора, взявшись руками за один из новых столбов. Не в первый раз Гордон выругал и этот столб, и всех его сородичей. Лучше бы все сгнило, подумал он.

— Ты что-то не слишком дружелюбен, — ответил мужчина. — Я хочу поговорить. Сделаем это здесь или отъедем?

— Мне надо на работу.

— Много времени я у тебя не отниму.

Он чуть поправил брюки, подтянул, чтобы яйца заняли более удобное положение. Это движение, в зависимости от обстоятельств, имело сотню разных значений. Гордон отвел глаза.

— Что такое, милый?

— Мне надо на работу.

— Это я знаю. Так что, проедемся? — Он обернулся к Джине: — Я его недалеко увезу. Не успеете соскучиться.

Джина переводила взгляд с Гордона на мужчину. Гордон видел, что она испугана, его охватил бессильный гнев. Надо убрать этого ублюдка с участка.

Гордон подошел к колонке и отключил воду.

— Поехали, — сказал он и, проходя мимо, шепнул Джине: — Все в порядке. Я скоро.

— Но почему ты должен…

— Я вернусь.

Гордон сел в машину. Позади себя он услышал смешок и замечание:

— Какой милый мальчик.

Машина задним ходом выехала с дорожки в переулок и двинулась в сторону Суэя.

— Ну ты, очаровательный кусок дерьма, она не станет смотреть на тебя как на божий дар своей щелке, если узнает правду.

Гордон молчал, хотя внутренности у него завязались узлом. В конце переулка они свернули налево и поехали дальше. Сначала Гордон думал, что они едут в деревню, но они миновали отель, перебрались через железнодорожные пути и двинулись на северо-запад, мимо дачных домиков. Показалось кладбище с аккуратными рядами могил. С четырех сторон его окружали заросли ольхи, бука и берез. Гордон подумал, что, вероятно, здесь Джемайму и похоронят. Старинные кладбища поблизости отсюда были уже заполнены, и Гордон сомневался, что у Хастингсов есть семейный склеп, потому что Джемайма ни разу не говорила ему об этом, к тому же он знал, что ее родителей кремировали. Она никогда не говорила о смерти, сказала лишь о родителях, и он был ей за это благодарен, хотя до настоящего момента и не сознавал этого.

Однако они проехали и мимо кладбища. Гордон хотел было спросить, куда, черт возьми, его везут, когда автомобиль повернул налево, на автостоянку. И тогда он понял. Это был лесной участок Сет-Торнс-Инкложер, такой же, как и многие другие в заповеднике, отгороженный от диких животных Нью-Фореста. Этим деревьям и кустам давали подрасти, защищая их от повреждений.

Повсюду вились тропинки, но поблизости стоял только один автомобиль, и в нем никого не было. Получалось, что это лесное пространство в их распоряжении, как это и требовалось его спутнику.

— Пойдем, дорогой, — сказал мужчина. — Прогуляемся немножко.

Гордон знал, что нет смысла тянуть время. Все будет так, как будет. Бывали ситуации, которые он контролировал хотя бы отчасти. Но эта к ним явно не относилась.

Он вышел из машины, вдохнул свежий и чистый утренний воздух. Впереди были ворота, Гордон открыл их и, пройдя на лесной участок, стал ждать распоряжений, которые должны были вскоре последовать. Дорожки отсюда шли в трех направлениях: либо углублялись в лес, либо следовали параллельно границам участка. Гордону неважно было, по какой дорожке идти, потому что результат от этого не менялся.

Земля показывала, в какую сторону им идти. Следы животных и людей, довольно свежие на вид, уводили в лесные заросли, и поэтому им надо было выбрать другую тропу, ту, что шла в юго-восточном направлении, вдоль границы выгороженного участка, затем спускалась в низину и снова поднималась, бежала под каштанами и пробивалась сквозь густые заросли падуба. На открытых местах лесники заповедника складывали ветви, срезанные либо сорванные с деревьев ветром. Папоротник здесь был густым, он роскошно разросся под проникающими сквозь заросли солнечными лучами, но уже сейчас начал буреть по краям. К концу лета — началу осени он станет похож на коричневое кружево, особенно там, куда солнце обрушит всю свою мощь.

Они продирались сквозь заросли. Гордон ждал того, что должно произойти. В лесу не было никого, хотя на расстоянии слышался лай собаки. Птицы тоже не молчали: резко вскрикивали хищники, иногда из зарослей раздавалась короткая песня зяблика. В этом месте кипела дикая жизнь, белки питались сброшенными на землю каштанами, в кустарнике мелькало что-то рыжее — верное доказательство того, что здесь жили лисы.

Повсюду были тени, воздух источал ароматы. Гордон почти забыл о том, что за ним идет человек, желающий ему зла.

— Ну что ж, далеко ушли, — сказал его спутник. Он остановился позади Гордона и положил руку ему на плечо. — Позволь, я расскажу тебе что-то, мой милый.

Они стояли близко друг к другу. Гордон чувствовал горячее нетерпеливое дыхание у себя на шее. Тропа, на которой они стояли, в этом месте расширилась и стала похожа на полянку. Дальше виднелся какой-то перекресток, а за ним ворота. Там лес заканчивался, и Гордон видел обширную поляну. На большом расстоянии от дороги спокойно паслись пони.

— Ну а теперь, мой сладкий, повернись ко мне лицом. Вот так. Прекрасно, милый.

Обернувшись, Гордон увидел больше, чем ему того хотелось: крупные поры, угри, клочки щетины, не замеченные во время утреннего бритья, — и ощутил запах пота, вызванного ожиданием. Интересно, что испытываешь, когда чувствуешь такую власть над другим человеком? Впрочем, Гордон знал, что об этом лучше не спрашивать. Ему же хуже будет, это он давно усвоил, лучше потерпеть и поскорее закончить.

— Итак, нас обнаружили.

— О чем вы?

— О, думаю, ты знаешь. Копы нанесли тебе визит. Они у тебя на хвосте. Что ты об этом думаешь?

— Копы узнают только то, что скажете им вы, — ответил Гордон.

— Ты так думаешь? Гм. Да. Они побывали в колледже Уинчестера, мой милый. Куда, как ты думаешь, они пойдут, когда узнают, что это фальшивка? Кто-то где-то узнает и об этом.

— До сих пор никто не узнал. И я не думаю, что это имеет значение. Мне вообще не нужны были эти чертовы письма.

— Ты так думаешь?

Человек придвинулся к нему еще на шаг. Они стояли теперь грудь к груди. Гордону хотелось отодвинуться, он ощущал себя в ловушке. Однако он знал, как будет истолковано его движение. Этот человек хотел его устрашить.