Время бежать - Уорд Рейчел - Страница 41

• Предыдущая
• 41/52
• Следующая

— Ну как ты? В порядке? Я так волновалась! Ты бы мне сказала…

На лице у нее отражались боль, тревога.

— Я в порядке, — сказала я, но голос при этом предательски дрогнул.

— А выглядишь такой измученной, такой бледной. — Она погладила меня по щеке своей пухлой рукой. — Ну теперь все будет хорошо, Джем. Вернешься домой. Наверное, полицейские завтра тебя еще порасспрашивают, но я пойду к ним с тобой. А сегодня едем домой.

Домой. Я подумала про Шервуд-роуд, про квартирку Карен, про близнецов, про возвращение к нормальной жизни.

— Я без Жука никуда не поеду.

— Да почему же, Джем? Ты и так вон сколько натерпелась! Давай теперь я о тебе позабочусь. А ты передохнешь.

— Я остаюсь здесь.

Она нахмурилась:

— Вряд ли это получится, Джем. В таких местах не живут.

— Прекрасно получится, и я остаюсь здесь. Остаюсь, пока мне не вернут Жука. Вы меня не увезете. Не заставите.

Она между делом успела положить руку мне на плечо.

— Никто не собирается тебя никуда увозить против твоей воли. Я тебя просто прошу — просто прошу, Джем, — поехать домой.

Я стряхнула руку. Лицо ее болезненно сморщилось.

— Я никуда не поеду, Карен. Я останусь здесь.

Она вздохнула, покачала головой:

— Не такая уж ты бездушная, Джем. Когда-нибудь ты это поймешь. И в этот день я буду с тобой рядом.

Она подняла с пола свою сумку и пошла наружу, к остальным. Я не слышала, о чем они там переговариваются, да мне, по сути, было наплевать. Могут говорить обо мне что угодно. Саймон, сам того не ведая, подарил мне очень ценную вещь, очень мощное оружие, единственную пулю, с помощью которой я могу себя защитить, — слово «убежище».

Тут они вернулись — Карен, Имоджен (соцработница), Саймон и настоятель.

— Оставить тебя тут одну мы не можем, — сказал настоятель устало.

— Да почему?

— Ты несовершеннолетняя. Так не положено.

— Я много дней провела одна.

— Давай говорить здраво, Джем, — вмешалась Карен.

— Я никуда не пойду. Прекрасно могу поспать здесь. Это всяко безопаснее, чем на улице.

Они переглянулись.

— Мне нужно домой, — сказала Карен. — Я попросила соседку приглядеть за малышами, но… Ладно, давайте я позвоню туда, спрошу, сможет ли она переночевать с ними.

Карен посмотрела на Саймона, на настоятеля. Тот кивнул:

— Если вы сможете остаться, Карен, мы соорудим вам какие-нибудь постели.

Карен позвонила в пару мест, опять пошли какие-то шушуканья. Поганая привычка взрослых — говорить так, будто меня рядом нет. Настоятель понес какую-то ахинею о том, что я могу попортить их церковь, но Карен остановила его:

— Я буду с ней. И я за нее ручаюсь. И я вам говорю, в глубине души она хорошая девочка. Да, в школе у нее были неприятности, но мне кажется, ее просто спровоцировали. Здесь она ничего не тронет.

Я сидела молча, щупая складку кожи на большом пальце. Потом подняла глаза, Карен поймала мой взгляд. Она смотрела спокойно, но я знала: обе мы думаем о моей комнате в ее доме, которую я за день до ухода разнесла вдребезги.

Тут явилась жена настоятеля Энн с парочкой одеял и подушками, они с Карен постелили на полу на двоих. Энн принесла еды: какие-то пакетики и свертки; их она положила на стол.

После этого настоятель, Саймон и Энн стали прощаться. Саймон втолковывал Карен какие-то хозяйственные мелочи, и я ненадолго отключилась. А когда снова прислушалась, оказалось, что он говорит, понизив голос, но я все равно расслышала.

— Если что случится, — говорил он, — если возникнет такая необходимость, в ризнице есть запасной комплект ключей. В ящике стола. К ключу от боковой двери привязана желтая ленточка.

— Поняла, — сказала Карен. — Спасибо.

Они тихо вышли и гуськом пошли через зал, а потом скрылись за боковой дверью. В открытом проеме на миг предстал внешний мир: снаружи собралась здоровущая толпа и целая куча полицейских. Когда дверь открылась, разом засверкали фотовспышки — прямо цветомузыка на дискотеке. Блин, что там такое творится? Люди орут, все какие-то возбужденные. Выходившие из аббатства, казалось, тоже опешили, а я быстренько спряталась, чтобы меня не видели.

Последним выходил Саймон, в руке у него позвякивала большая связка ключей. Перед тем как захлопнуть дверь, он приостановился, оставив щелку сантиметров в пять:

— Спокойной ночи, дамы. Добрых снов.

На лице промелькнула нервная улыбка, он затворил дверь, послышался скрежет большого металлического ключа — странный, потусторонний звук.

Снаружи, за окнами, небо полыхало, будто там пускали фейерверк, озаряя заодно и внутренность аббатства. Я прислонилась к двери и вслушивалась в шум.

— Ну ладно, — сказала Карен. — Давай посмотрим, что там принесла Энн, а? Вообще, будет интересно, как будто мы с тобой в походе. Ты когда-нибудь ходила в поход, Джем?

Мы развернули пакеты с едой. Энн принесла бутерброды, самодельный пирог, чипсов. Карен налила нам по чашке чаю, и мы уселись по разные стороны стола.

Я все ждала расспросов, ждала, когда Карен потребует объяснений, но поначалу она просто болтала про близнецов, про шумиху в газетах. Оказалось, что репортеры просто встали лагерем у них под дверью. Я подумала: она ведь, наверное, спросит про числа, небось слухи до нее уже дошли, но она, понятное дело, задала вопрос, какой обычно задают все мамы:

— А что там у вас с Терри — с Жуком, а? Вы теперь не только друзья?

Мне не хотелось о нем говорить — уж всяко не с ней, — но тут я сообразила, что хорошо бы залучить ее на свою сторону. Кто знает, а вдруг она поможет мне снова с ним увидеться? Поэтому я не послала ее куда подальше, хотя в первый момент собиралась сделать именно это.

— Только друзья, — пробормотала я. — Очень хорошие друзья.

По лицу расползлась предательская краска, черт бы ее подрал. Блин, как это паршиво, когда тебя выдает твое собственное тело. Карен все заметила, улыбнулась.

— Но он тебе нравится, — сказала она игриво.

Внутри жгло, как огнем. Да, он мне нравится.

Каждую минуту каждого дня я думаю только о нем. Без него мне больно. Я люблю его. Только все это мне ни за что не сказать вслух — никому, кроме, может быть, него.

— Да, нравится, — проговорила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, пытаясь остудить пылающую кожу лица и снова обрести нормальный вид. — И мне обязательно нужно его увидеть. Это очень важно, Карен. Мне нужно его увидеть.

Она понимающе улыбнулась мне, подмигнула:

— Я понимаю, что ты чувствуешь. Тоже, знаешь, когда-то была молодой. — Сколько этих расхожих фразочек пожилых теток она еще собирается на меня вывалить? — Ты его скоро увидишь, Джем. Да, его задержали, но никто же не думает, что бомбу подложил один из вас. Тебя хотят опросить как свидетельницу. Ну и потом, эта история с угнанными машинами — и что вы там еще натворили за последние дни. Кроме того, мы так пока и не знаем, что они решили по поводу этого ножа в школе… — Она вздохнула. — Я не хочу сказать, что все так уж распрекрасно, потому что на самом деле все довольно паршиво, но со всем этим можно разобраться. От тебя требуется одно: честно рассказать все полиции, и потом, рано или поздно, ты увидишься с Жуком.

— Потом меня не устраивает, — выпалила я.

— Надо учиться терпению. Знаю, это нелегко…

— Просто нет времени ждать! Мы должны увидеться до пятнадцатого!

— Перестань глупить. Вам по пятнадцать лет. У вас вся жизнь впереди.

— Да нет же! Вы ничего не понимаете!

— Тогда расскажи, как оно на самом деле.

Выбора не было, и я рассказала. Про числа, как рассказала Жуку в тот день, когда «Лондонский глаз» взлетел на воздух.

Пока я рассказывала, Карен было явно не по себе, она мяла в пальцах фольгу — обертки от пищи, а когда я закончила, она рассмеялась, нервно и пронзительно.

— Да ладно, Джем. Ты действительно в это веришь?

— Дело не в том, верю я или нет. Просто все так и есть.

• Предыдущая
• 41/52
• Следующая