Первая ночь - Леви Марк - Страница 44

• Предыдущая
• 44/69
• Следующая

Айвори нажал на «отбой», убрал телефон в карман и в глубокой задумчивости вернулся к себе.

Россия

Вошедший дворецкий раздвинул шторы, и нас ослепил яркий свет дня.

Кейра пырнула с головой под одеяло, но старик сообщил, что уже одиннадцать утра, а в полдень нас ждут в холле с вещами, поставил поднос с завтраком в изножье кровати и удалился.

Кейра высунулась из укрытия, обозрела корзинку с булочками, цапнула круассан и мгновенно его слопала.

— Ну почему мы не можем остаться здесь на денек-другой? — простонала она, допивая чай.

— Вернемся в Лондон, поселимся на неделю в пентхаусе самой роскошной гостиницы и… не будем выходить неделю.

— Признайся, тебе расхотелось продолжать, да? С Егоровым мы в безопасности… — сказала Кейра, принимаясь за сдобную булочку.

— По-моему, ты слишком быстро доверилась этому типу. Еще вчера мы даже не были знакомы, а сегодня — нате вам! — компаньоны. И я не знаю, куда мы направляемся и что нас ждет.

— Я тоже не знаю, но чувствую, что цель близка.

— Что ты называешь целью — шумерские захоронения или могилы, в которых закопают нас?

— Ладно, все! — Кейра отбросила простыню. — Пойдем к Егорову, скажем, что передумали, и, если его гориллы не прихлопнут нас на месте, прыгнем в такси, доедем до аэропорта и первым же самолетом улетим в Лондон. Я заверну ненадолго в Париж, чтобы зарегистрироваться на бирже труда. Кстати, в Англии платят пособие по безработице?

— Оставь этот цинизм! Я согласен продолжать, но пообещай мне, что при малейшей опасности мы все прекращаем.

— Сначала дай определение опасности, — потребовала она, садясь на кровать.

Я обхватил ее лицо ладонями и ответил:

— Опасность — это когда кто-то пытается тебя убить! Я знаю, что твоя жажда открытий сильнее всех остальных желаний, но ты должна осознать, чем рискуешь, пока еще есть время отступиться.

Егоров ждал нас внизу, одетый в белую шубу и меховой малахай. Мишель Строгофф[16] во плоти. Он приготовил для нас меховые парки, шапки, перчатки и шерстяные шлемы.

— Там, куда мы едем, будет очень холодно. Переоденьтесь, мы отправляемся через десять минут. Мои люди займутся вашим багажом. Пошли на стоянку.

Мы спустились на лифте в гараж, где Егоров держал свою коллекцию автомобилей — от спортивного купе до президентского лимузина.

— Вижу, вы увлекаетесь не только торговлей предметами старины, — сказал я Егорову.

— Так и есть, — ответил он и открыл дверцу.

Впереди нас ехали два седана, два других замыкали караваи. Мы на полной скорости выскочили из гаража и понеслись по дороге вдоль берега озера.

— Простите, что спрашиваю, но до места назначения не одна тысяча километров. «Санитарная» остановка планируется?

Егоров сделал знак водителю, и машина резко затормозила. Егоров обернулся ко мне:

— Вы долго будете меня доставать? Можете выйти, если чем-то недовольны.

Взгляд, которым наградила меня Кейра, был грозным, как воды Байкала, я извинился, и Егоров протянул мне руку. Джентльмену не пристало отвергать рукопожатие… В следующие полчаса никто не промолвил ни слова. Мы въехали в заснеженный лес, у живописной деревушки свернули на поперечную дорогу, в конце которой стояли невидимые с шоссе ангары. Внутри обнаружились два вертолета — большие армейские транспортники для перевозки людей и грузов. Я видел такие в репортажах о боевых действиях в Афганистане.

— Вы, конечно, снова мне не поверите, но я выиграл их в карты.

Кейру эта реплика явно развеселила, она подмигнула мне и начала подниматься по трапу.

— Что вы за человек? — поинтересовался я.

— Ваш союзник, — ответил он, похлопав меня по спине, — и надеюсь, что сумею в конце концов вас в этом убедить. Останетесь в ангаре или полетите?

Кабина была просторной, как в пассажирском авиалайнере. Автопогрузчики заезжали внутрь через задний откидной борт, доставляя ящики с оборудованием, а люди Егорова тщательно их закрепляли, чтобы они не сдвинулись в полете. Егоров гордился двадцатипятиместным Ми-26 с двигателем в одиннадцать тысяч двести сорок лошадиных сил, как коневод гордится своими чистокровными питомцами. В полете были предусмотрены четыре остановки для дозаправки керосином. От плато Мань-Пупу-нёр нас отделяло несколько тысяч километров; груженый вертолет мог преодолеть этот путь за одиннадцать часов. Автопогрузчики отъехали, люди Егорова последний раз проверили крепежные ремни в багажном отделении, задняя дверь закрылась, и вертолет выкатили из ангара.

Заработал двигатель, и кабина наполнилась оглушительным шумом.

— Привыкнете, — крикнул Егоров. — Наслаждайтесь видами России с воздуха: мало кому так везет.

Пилот махнул рукой, и машина начала подниматься. На пятидесятиметровой высоте вертолет клюнул носом вниз, и Кейра прильнула к иллюминатору.

Через час полета слева по борту возник город Ильянск[17], следующими по маршруту были Кански Красноярск, которые мы собирались облететь стороной, чтобы не попасть в зону действия радаров. Наш пилот, похоже, знал свое дело — под брюхом вертолета тянулись бесконечные заснеженные равнины. Время от времени я замечал серебристую ленту замерзшей реки, напоминающую рисунок углем на белой бумаге.

Первая заправка происходила на берегу реки Уды, в нескольких километрах от города Атагая, откуда и приехали бензовозы.

— Главное — все организовать, — объяснял Егоров, глядя на суетящихся возле вертолета людей. — Когда на улице минус двадцать, импровизация недопустима. Если бы заправщики опоздали на встречу, мы бы тут околели от холода за пару-тройку часов.

Мы решили размять ноги и немедленно осознали правоту Егорова.

Как только бензовозы исчезли из виду, вертолет взлетел. Никто не озаботился оставленными на земле следами, зная, что снег их заметет.

Я попадал в болтанку на самолете, но вертолетное приключение переживал впервые: перелеты из пустыни Атакама в долину были детской игрой по сравнению с тем. что происходило сейчас. На нас надвигалась снежная буря, вертолет трясло и раскачивало, но лицо Егорова оставалось невозмутимым, из чего я заключил, что мы ничем не рискуем. Когда машина завалилась набок и заскрипела, я задался вопросом, покажет ли он свой страх окружающим перед лицом смерти. После второй дозаправки условия полета улучшились, и Кейра задремала. Я осторожно обнял ее и вдруг поймал полный нежности и участия взгляд Егорова. Я улыбнулся в ответ, но он отвернулся к иллюминатору, сделав вид, что ничего не заметил.

Во время третьей, и последней, остановки видимость была нулевая, и никто не отважился отходить от вертолета даже на несколько метров. Встревоженный Егоров отправился в кабину пилотов, вгляделся через стекло в непогоду и что-то сказал. Летчик ответил, но смысла я не понял — говорили они по-русски. Потом Егоров вернулся, сел на свое место, и Кейра спросила:

— Проблемы?

— Если водители не найдут нас в этой белой взвеси, проблемы будут, и серьезные.

Я наклонился к иллюминатору: яростные порывы ветра взметали тучи снега и расшвыривали их по сторонам.

— Вертолету не грозит обледенение? — спросил я.

— Нет, — ответил Егоров, — воздуховоды двигателя оборудованы обогревателями, так что машина противостоит обледенению даже при очень низких температурах.

Желтый луч полоснул по кабине, и Егоров со вздохом облегчения сообщил, что это фары бензовозов. После залива топлива, потребовавшего участия всех людей Егорова, пришлось ждать, когда повысится температура. Наконец мы взлетели, и два часа жестянку болтало, как яхту в девятибалльный шторм. Кейру мутило, и я как мог успокаивал и утешал ее. Наконец небо прояснилось.

— В Сибири в это время года такое часто случается, — сказал Егоров, — но худшее позади. У нас впереди четыре часа полета, отдыхайте: когда будем на месте, придется хорошенько потрудиться, чтобы быстро разбить лагерь.

• Предыдущая
• 44/69
• Следующая