Трижды до восхода солнца - Полякова Татьяна Викторовна - Страница 36

• Предыдущая
• 36/55
• Следующая

Не придумав для себя никакого занятия, я потянулась к дивану, и тут зазвонил телефон в прихожей. Шлепая в том направлении, я прикидывала, кто это может быть. Первым в списке значился хриплый дядя с угрозами, потом шли родители, Димка и подруги. Через мгновение я смогла поздравить себя с полным отсутствием интуиции. Красивейший голос, от которого млели женские сердца, произнес:

— Мужской клуб «Эгоист».

Ни тебе «здравствуйте», ни «как дела», ни объяснений, чего я в этом клубе забыла. Обычно Берсеньев словоохотлив, но тут решил экономить на фразах. Потоптавшись возле телефона, почесав за ухом и дважды чертыхнувшись, я схватила куртку.

Мужской клуб для меня место диковинное, и, подъехав к нему на такси, я направилась к дубовым дверям с некоторым опасением: если клуб мужской, меня, чего доброго, не пустят. Удар по самолюбию, хоть и незначительный, но для девушки, интеллигентной и скромной, безусловно, неприятный. Дверь оказалась заперта, и это подтвердило худшие подозрения. Заметив дверной звонок, я дважды надавила на кнопку, дверь незамедлительно открылась, и меня впустили, даже не спросив, что мне здесь понадобилось. По соседству пасся молодой человек в темном костюме, белоснежной рубашке и бабочке. Окинул меня взглядом с головы до ног и вкрадчиво спросил: — Вы к господину Берсеньеву? Он ожидает вас в гостиной. — И торжественно направился к распахнутой настежь двери, предлагая следовать за ним.

Мое представление о мужском клубе оригинальностью не блистало. Что-то вроде борделя, где девчонки посимпатичней, а мужики побогаче, но обстановка скорее напоминала масонскую ложу или рыцарский орден. На стенах щиты с девизами, оружие (надеюсь, бутафорское, иного пьяного клиента не так легко утихомирить) и даже знамена, бог знает каких стран и армий. Таинственный полумрак и тишина, даже собственных шагов я не слышала.

Гостиная навевала воспоминания о пятизвездочном отеле. Тишина и здесь была как в читальном зале. Полы устланы толстыми коврами, повсюду одинаковые кресла, вольтеровские, поставленные так, что сидящих в них людей не видно. Я даже решила, что никого здесь нет, но тут заметила облачко сигаретного дыма, поднимавшееся из-за спинки одного из кресел. Приглядевшись, я увидела чьи-то ноги в темно-коричневых туфлях с острым носом.

Сопровождавший меня мужчина подошел, склонился к обладателю туфель и что-то прошептал, а потом кивнул мне:

— Сюда, пожалуйста.

Обойдя кресло, я увидела Берсеньева. Левая нога закинута на правую, в руке сигарета, на низком сто лике справа бокал с коньяком и сложенная вчетверо газета. Боясь нарушить священную тишину, я при строилась на кончике соседнего кресла. Метрдотель, или кто он здесь, вновь наклонился к Берсеньеву, загадочно шепча, Сергей Львович повернулся ко мне и спросил:

— Что будешь пить?

— Мартини с водкой взболтать, но не перемешивать, — отбарабанила я с самым серьезным видом. Парень смотрел на меня в замешательстве, перевел взгляд на Берсеньева, тот едва заметно пожал плечами:

— Вы слышали…

Парень удалился, а я повертела головой с восторгом и тихой завистью к чужим деньгам.

— Нравится? — спросил Берсеньев.

— Охренеть, — кивнула я.

— Будь добра, сдерживай свои эмоции, люди здесь к шуму не привыкли, — нахмурился Берсеньев, но как-то чувствовалось, что и на здешних, и на прочих людей ему наплевать.

Мне принесли мартини, я сделала большой глоток и закашлялась. Берсеньев треснул меня по спине.

— Полегчало?

? Не особенно. Но все равно круто. Сегодня я девушка Бонда. И все остальные девушки мне завидуют.

— Да, повезло тебе. Не догадываешься, зачем позвал?

— Ну, это тупому ясно: будем спасать мир?

— Можно попытаться, — усмехнулся Берсеньев, сгреб газету и, развернув ее, ткнул пальцем в статью, подписанную бывшим. — Это правда? Вы с сестрой ввязались в расследование и в результате она теперь в больнице?

— Тебе-то что? — удивилась я.

— Могу помочь, — ответил он, а я подумала, что моя догадка об их взаимоотношениях с Юдиной не лишена оснований. Наш красавец засуетился.

— С чего вдруг?

— Он поднял брови, вроде бы удивившись.

— А ты подумай.

Думала я недолго. Вдруг явилась глупая мысль: может, у этой наглой сволочи кое-какие человеческие чувства сохранились? И я решила блеснуть догадливостью.

— В твоей душе теплится любовь к моей сестре и тебе не нравится, что в нее стреляли? — Вполне в духе такой сентиментальной дуры, как ты, — кивнул он с заметным огорчением. — Чего ж тогда? — спросила я с обидой.

— Скучно, — пропел Берсеньев и широко улыбнулся. — Жизнь бизнесмена весьма однообразна. Ну, и много нарыть успели?

— Да пошел ты, — разозлилась я.

— Ты девица средних умственных способностей но

с большим самомнением. Сестра немного поумней, но она в больнице. Ты будешь кружить в трех соснах, пока тебя тоже не пристрелят.

— Тебе от этого только польза, — сказала я.

— Тоже мне противник. — Он постучал пальцем по газете, лежавшей на столе, и добавил: — Все, что здесь написано, полная хрень.

— Как изысканно ты выражаешься.

— Хочешь совет? — не обратив на мои слова внимания, вновь улыбнулся Берсеньев. — Ищи бабло.

— Какое бабло? — усмехнулась я. — В статье ни слова о деньгах.

— В этом все и дело. Оттого ничего путного из вашего расследования не вышло.

— Откуда тебе знать?

— Догадываюсь. Расскажи — и проверим, прав я или нет.

— Нашел дуру, — фыркнула я.

— Как знаешь. Одна ты все равно не справишься.

— Допустим, я почти что идиотка, а ты умник, какое бабло я должна искать?

— Обычное. У одних людей есть деньги, и они хотели бы их сохранить, у других нет, и они мечтают их получить. Прикинь, кто хотел сохранить, кто получить, и через пару дней схватишь убийцу за руку. Берсеньев весело мне подмигнул, а я приуныла.

— Нет там никакого бабла. ? Да ну? А если подумать?

— Хоть голову сломай, все равно хрень получается, — решила я пожаловаться на жизнь.

— Это потому, что ты идешь по самому простому пути, все события связываешь в один узел. Как старший товарищ, доверительно сообщаю: видимость правды и правда — вовсе не одно и то же. — Допустим. Но тогда вовсе ничего не получается. — Если не получается, начни сначала. И рассматривай каждое дело по отдельности. Вот и все.

— Умно. А ты в прошлой жизни кем был, частным сыщиком?

— Я много хуже, — скривился Берсеньев.

— Почему-то я так и подумала. Ладно, последую твоему совету. Ты был дружен с Юдиной?

— Некоторое время, — кивнул Сергей Львович, — А что потом?

? Эта милая дама как-то попросила меня об услуге. Денежного характера. Я ей помог. Потом помогал еще трижды. У нее были светлые мысли, как улучшить этот мир, но улучшать она его хотела исключительно за чужой счет. — Ты выступал спонсором ее проектов?

— Точно. Аппетиты у дамочки возрастали, к тому же мою щедрость она истолковала по-своему и весьма своеобразно. Явилась как-то темной ночью и начала с жалоб на мужа, а потом предприняла попытку раздеться, что восторга у меня не вызвало. Стало ясно: все это надо прекращать, и очень быстро. Я помог даме одеться и предупредил: денег больше не дам, в свою постель не пущу. Из моей квартиры она вылетела как ошпаренная и тут же стала членом клуба моих врагов. Меня это вполне устроило, враг из нее никудышный, а осточертела она мне к тому времени донельзя.

— У меня своя версия, — выслушав, сказала я. Юдина дружила с настоящим Берсеньевым, и кое-что в твоем поведении могло ее насторожить.

— И я придушил бедняжку? Тогда чего ты до сих пор жива и целехонька? Ты знаешь куда больше, чем она смогла бы накопать, — усмехнулся Берсеньев. Никто ничего не докажет, об этом я позаботился. Но если хочешь, пусть это будет одной из версий. Кто у нас следующий? Багрянский-младший? В расследование вы ввязались с его подачи? — Я молча кивнула, кривляться вдруг расхотелось. — Очень хорошо. Его отец богатый человек, — продолжил Берсеньев. ? Вот мы и нашли бабло. Наследство. Ты считаешь, что милую старушенцию отравили?

• Предыдущая
• 36/55
• Следующая