Улыбка лорда Бистузье. Часть вторая из трилогии - Шуф Павел - Страница 3

• Предыдущая
• 3/44
• Следующая

Лейтенант Барханов не дал Рафаэльке прочитать это стихотворение. Он вообще неохотно показывал стихи. Вдобавок это была не служебная лирика для стенгазеты «Всегда на посту», а очень личное стихотворное послание неизвестному Рафаэльке адресату поэта «Щит и Меч».

Впрочем, об этом можно было и догадаться. Ясно ведь, что даже милиционеры не пишут по ночам для стенгазеты стихи при свете светлячков, расставленных по листу как постовые.

Зато в очередной милицейской стенгазете поэт «Щит и Меч» поместил свое новое стихотворение. Заканчивалось оно так;

Выхожу один я на дорогу —

Из окна позвал меня сверчок.

Кобура пуста, но нет тревоги,

Выходи, не бойся, светлячок!

Три великие радости у бабушки Ханифы: внук Рафаэлька, корова Киса и удивительная курица по имени Блондинка. Юркую Блондинку можно спутать с солнечным зайчиком. Правда, у зайчиков не бывает гребешков и клюва... Внук у бабушки Ханифы один и корова одна, а кур — с десяток. Ведь ясно, что одну курицу держать во дворе — только соседей смешить. Но Блондинка — не рядовая курица, а, можно сказать, действительный член семьи. Остальные куры хозяйничают только во дворе, а умница Блондинка и в дом вхожа. Точнее на веранду. Рафаэлька — ее закадычный друг. Блондинка будит его по утрам, Кукарекать она, правда, не научилась. Да и к чему? Только неразумные горлопаны-петухи, взбодрившись на насесте, будят хозяев так зычно, что заодно просыпается вся округа.

Блондинка — курица интеллигентная. Видя, что ее дружок, как обычно, разоспался, она ранехонько взлетает на подоконник веранды, где приторно-сладко спит Рафаэлька, спрыгивает на одеяло и, понежившись в мягких складках, роняет в них горячее яичко — я тебе завтрак принесла.

Так что Блондинка куда ценнее любого солнечного зайчика, хотя он тоже слепит глаза точно по будильнику. Зато ни один солнечный зайчик не способен снести для хозяина даже тощенькое яйцо, а Блондинка делает это с удовольствием и даже с доставкой на дом.

Рафаэлька улыбается во сне. Он давно привык к таким побудкам, и одного прикосновения закадычного клюва достаточно, чтобы Блондинка тотчас приснилась ему за миг до пробуждения.

Сон отрепетирован, как концерт на школьной сцене. Каждый раз снится ему одно и то же. Блондинка квохчет Рафаэльке:

— Осторожно, яичко не разбей. Кушай на здоровье.

Рафаэльке шесть лет. Скоро он пойдет в школу. А пока живет у бабули. Родители Рафаэльки — в длительной командировке. Они работают на консервном заводе, но только завод этот необычный,— он в море плавает. А с ним пустые консервные банки плывут рыбу ловить. Хлеб за брюхом не ходит.

У Рафаэльки три шефа. Кроме бабушки Ханифы и курицы Блондинки, еще и Замирка Артыкова из нашего отряда. Замира — тимуровец. Мы прикрепили ее к бабушке Ханифе, поэтому и о Рафаэльке знаем все. Он у нас как бы сын отряда. Рафаэлька уже умеет читать, знает наизусть полсотни стихов. Когда Замира в последний раз отчитывалась о тимуровской работе, она привела на заседание совета отряда Рафаэльку. А когда дошла в своем отчете до раздела «Моя забота о внуке бабушки Ханифы», просто-напросто «включила» Рафаэльку, как включают магнитофон. Рафаэлька оказался парнем смелым и, не заставляя себя долго уговаривать, сыпанул стихами в таком изобилии, что мы рты пораскрывали. У нас хватило терпения выслушать до конца всю «запись». Словом, и мы, и Блондинка вполне можем гордиться нашим подопечным.

Рафаэльке, которому курица Блондинка царственно подавала по утрам яйцо в постель, мог бы позавидовать даже «Аэрофлот», явно не поднявшийся в уровне кулинарного обслуживания пассажиров до высот, взятых Блондинкой.

И только Васька Кулаков высмеял наши восторги но поводу Блондинки, заявив, что не верит ни единому слову о курице-официантке, да и вообще сомневается в существовании самой Блондинки.

Не надо завидовать! — обиделась за Блондинку Замира, подозревая, что Васька просто хочет злодейски сорвать ее гладкий отчет о шефстве.— Если хочешь, пойдем к бабушке Ханифе — сам увидишь Блондинку.

Ты бы еще и курицу сюда принесла!— хохотнул Васька.— Что ж ты одного Рафаэльку привела, заодно бы и курицу...

Заморгал Рафаэлька, поняв, что обижают его белоснежную любимицу.

Хотите, сбегаю и принесу,— вызвался он и уже дернулся к двери.

Не пойдет!— остановил его Васька.— Ну, принесешь ты сюда курицу — что с того? Почем я знаю, что она гениальная? На лбу у нее не написано, что она курица особого назначения. У нее и лба-то, наверное, нет. Эдак я тоже могу сюда своего пса привести и утверждать, что он ужасно гениальный — ночью наизусть лает ворам статьи из Уголовного кодекса. Что, тоже поверите?

Чего же ты хочешь?— не выдержал я.— Может, тебе еще и видеозапись подавай с Блондинкой в главной роли?

—Нет чистоты эк-спе-ри-мента!— отчеканил Васька, повторив давно известную нам любимую фразу нашего учителя, биолога-ботаника. Послед нее слово он с натугой снес по слогам — на все слово целиком у Васьки явно не хватало дыхания.

Тогда я придумал, как осадить Ваську:

Сядь утром с биноклем на соседнюю крышу и все отлично увидишь.

Нет у меня бинокля,— отмахнулся Васька.

Свой дам.

А зачем на крышу?

Чтоб курицу не спугнуть. – И добавил: - Для чистоты эксперимента.

Васька не поленился и встретил рассвет на крыше, ни на миг не сводя бинокля с Блондинки, которая и на этот раз, верная долгу, не изменила расписанию. Перед началом уроков Васька вернул бинокль, кривя губы:

—Пад-думаешь, яйцо снесла. У всех куры яйца несут и никто не хвастается. Вот если бы она помидор снесла...

—Но ты же не верил, что...

Васька упорствовал и не спешил признать поражение:

—Да я и сам могу любую курицу так выдрессировать, что она не то, что в постель — в школу яйцо будет приносить, на большую перемену.

—Скажи еще — сразу вареное и посоленное,— усмехнулся я.

Чудеса начались на третий день после прослушивания Рафаэльки на совете отряда. Он сам прибежал к нам и, не дожидаясь звонка на перемену, приоткрыл дверь. Мы знаками показали ему — подожди, мол, сам видишь — урок идет.

На лице Рафаэльки цвело и благоухало ликование. Ни слова не говоря, он разом полез в оба кармана курточки и из каждого достал по яйцу.

—Вот! Сразу два снесла!

Воцарилась тишина. Первой опомнилась Замирка.

—Кто... снесла?..— испуганно спросила она.

—Блондинка!— обрадованно залопотал Рафаэлька.— Я их сегодня на одеяле нашел.

Он отыскал взглядом Ваську Кулакова и закричал:

—Дядя, а вы не верили!

Это он Ваську Кулакова дядей назвал.

Дядя Вася пробился сквозь кольцо ребят, окруживших Рафаэльку, и взял из его рук яйца.

—Действительно два, — уронил он, переводя взгляд с яйца на яйцо и как бы стараясь убедить себя, что в глазах не двоится.— Может, и правда, гениальная курица?

Если учесть, что совсем недавно Васька и вовсе не верил в наличие у Блондинки каких-либо способностей, то сейчас перемена в нем была особенно заметна.

—Может, это у нее случайно получилось?— предположил Васька.

—Это как?— покосилась на него Замирка.

—Очень просто. Снесла одно, а потом забыла, что дело сделано, и снова пришла отработать смену. Куриная память коротка.

Я не выдержал и возразил:

—Это все равно, что ты после уроков второй раз в школу придешь. Фантастика! И не клевещи на Блондинку, будто у нее склероз. Она еще молодая.

Все ясно. Васька оставался самим собой. Ему и сейчас хотелось любой ценой бросить тень на скромную работягу Блондинку и хоть чуточку принизить планку ее достижений. Но факт требовал объяснения. Й мы решили потревожить нашего биолога-ботаника Александра Григорьевича.

Мы нашли его в школьной теплице. Выслушав наш радостно-сбивчивый рассказ о Блондинке и глянув на доставленные Рафаэлькой вещественные доказательства, Александр Григорьевич вздохнул и вымолвил:

• Предыдущая
• 3/44
• Следующая