Паломничество Ланселота - Вознесенская Юлия Николаевна - Страница 75

• Предыдущая
• 75/101
• Следующая

Вавилонская Башня стояла на просторной площади, полностью запруженной народом. Основание ее издали казалось темно-красным, но вблизи они разглядели, что оно такое же аспидно-черное, как и вся Башня, и лишь окружено колоннадой тесно поставленных красных прямоугольных колонн. Проходы между колоннами были перегорожены высокими оградами из железных прутьев с охраняемыми воротами. Люди толпились у ворот и проходили в них небольшими группами, что-то предъявляя при входе охранникам. Дженни и Ланселот остановились.

— Неужели там проверяют коды? — удивился Ланселот. — Я думал, что после того, как погибла электроника Планеты, коды потеряли всякий смысл.

— Ланс, — сказала Дженни, — а ведь от моего кода даже следа не осталось. Что будем делать?

— Покажи-ка руку! В самом деле, будто и не было никогда… Нет, ты только взгляни, мой тоже совсем побледнел, еле виден! За пределами Иерусалима никто давно не пользуется персональными кодами, а здесь их а я он спрашивают? Ты постой здесь, Дженни, поеду узнаю, в чем дело. Через минуту вернулся.

— Дженни, люди предъявляют охранникам вовсе не коды, а билеты на исцеление. — А где можно взять такие билеты?

— Сейчас нигде, на очередное исцеление билеты уже давно распроданы, но я могу пройти и без билета: тех, кто хочет получить исцеление, пропускают и так. — Я не отпущу тебя одного, Ланс!

— Подожди, Дженни. Скажи, ты сможешь найти отсюда дорогу на причал, где мы оставили "Мерлина"?

— Думаю, что да. Надо войти в старый город через Яффские ворота, выйти через Львиные, спуститься вниз и взять немного влево.

— А ты сможешь найти тот островок, где мы пасли Патти? — Конечно.

— Возьми катамаран и отправляйтесь туда с Патти. Ждите меня там. Я поеду к Мессии один.

— Ланс, что ты говоришь? Я тебя не оставлю!

— Другого выхода нет, Дженни. Ты только доберись до острова, а там, я уверен, ты будешь в безопасности. Ты станешь смеяться, но я там молился за тебя твоему Христу.

— Я не стану смеяться, — сказала Дженни, и глаза ее наполнились слезами. — Но, Ланс, прошу тебя, давай вернемся!

Ланселот молчал и, кажется, уже не слушал Дженни: он увидел, как экологисты пропустили в ворота человека в инвалидной коляске.

Мимо них прошли два офицера экологиста. Один пристально посмотрел на Ланселота и спросил:

— Ты на исцеление? Участник? Скажи, парень, на какой подъем ты рассчитываешь? Я бы на тебя поставил. Даю полпланеты за информацию.

— Я не знаю, о чем вы говорите, офицер. Извините, — резко бросил ему Ланселот и повернулся к девушке. — Хватит, Дженни. Сейчас не время для дискуссий, на нас уже поглядывают. Не хватало, чтобы нас арестовали перед самым концом пути: не забывай, что печать Мессии на мне почти не заметна. Ступай, Дженни! Поцелуй меня и уходи.

— Стой, Ланселот! Я иду с тобой, и будь что будет, — крикнула Дженни и решительно схватилась за спинку коляски.

И тут Патти вдруг вырвал у нее из рук повод и с криком помчался прочь от ворот.

— Патти! Непослушный! Вернись сейчас же! — закричала Дженни.

— Не бросай его одного, Дженни! — сказал Ланселот, видя, что она не знает, что ей делать — бежать за осликом или оставаться с ним. — Я не пропаду, а его могут украсть и пустить на мясо. Ты же не хочешь, чтобы Патти съели? — Патти, вернись!

— Беги за ним! Со мной все будет в порядке, не волнуйся, дорогая моя!

— Я потом разыщу тебя, Ланселот! — крикнула Дженни и помчалась сквозь толпу за осликом.

Ланселот еще немного постоял, глядя вслед Дженни, бегущей против движения по запруженной народом улице, потом потерял ее из виду и только тогда направился к воротам.

— На исцеление? — спросил экологист в воротах. — Да. — Однако ты здоровенный парень. Откуда? — Из Скандинавии.

— Оно и видно. Говорят, у вас там еще хлеб растет. А как зовут? — Ларе Кристенсен.

— Ты, верно, хочешь полного исцеления, Ларе Кристенсен?

— Конечно!

Наконец-то хоть один человек сказал ему что-то вразумительное. Но тут же все опять запуталось.

— Я на тебя поставлю, Ларе Кристенсен, — сказал охранник и похлопал его по плечу. — Ты до какого финиша идешь?

Ланселот ничего не понял, но решил ответить так, чтобы не рассердить экологиста. — Я еще не решил.

— Жаль. Поставлю на тебя, когда объявят твой финиш. Смотри, не подведи! — Постараюсь. — Удачи тебе, Ларе Кристенсен!

Все еще оглядываясь в ту сторону, где скрылись Дженни с Патти, Ланселот проехал в ворота.

За оградой и красными колоннами вся территория оказалась еще теснее запружена народом: коляску толкали со всех сторон, его просто несло в потоке людей, и Ланселот боялся, что ее вот-вот опрокинут. Каким-то образом он оказался у одного из широких входов на первый ярус Башни, где толпа крутилась водоворотами, кричали придавленные в тесноте и давке, повсюду звучали резкие команды экологистов.

— Давай твой билет! — потребовал у него экологист, стоявший в проходе между колонн, и протянул руку.

— Какой билет? — одернул его напарник. — Ты что, не видишь? Это же участник! Проезжай и кати сразу направо — там тебя встретят.

Ланселот поехал направо, куда вместе с ним охранники направили еще несколько человек. Двое из них шли на костылях. Тут их встретил человек в зеленой форме с красной повязкой на рукаве: на повязке был нарисованы белые скрещенные костыли, а ниже шла надпись — "ГОНКИ".

— Сюда, паломники, ко мне! — скомандовал распорядитель. Ланселот и его попутчики подошли к нему.

— Никто не передумал? — спросил распорядитель, оглядывая небольшую группу больных и увечных. — Еще не поздно. Вы можете отказаться от исцеления и уйти отсюда. Если толпа вас пропустит, конечно. Люди не любят, когда их лишают любимого развлечения. Кандидаты на исцеление молчали.

— Молодцы, ребята, — одобрил распорядитель. — Ну, спортсмены, двигайте за мной!

Ланселот уже стал прозревать истину, хотя она была ему неприятна: неужели люди собираются на исцеление, как на зрелище? Он вспомнил, что когда в новостях показывали исцеления больных Мессией, они всегда проходили при большом скоплении народа, чаще всего на стадионах. А может, он излишне подозрителен, и все эти люди полны не только любопытства, тоже, впрочем, извинительного, но и сочувствия? Может, они просто хотят разделить со страждущими ожидание и восторг чуда — отсюда и толпа, и ее энтузиазм.

Распорядитель провел всех прибывших на исцеление сквозь дальние ворота, за которыми оказался обширный холл уже внутри Башни. Этот холл шел вокруг всего первого яруса и был перегорожен на отсеки стеклянными стенами, так что можно было заглянуть далеко в обе стороны: и все же кривизна стен Башни была совершенно незаметна, и длинный стеклянный коридор казался прямым.

Паломников завели в огромный грузовой лифт и спустили вниз на несколько этажей. Там они вышли в серый коридор, освещенный голубоватыми светильниками, а оттуда распорядитель провел их в большой зал с низким потолком и металлическими скамьями вдоль стен. На скамьях по периметру зала и в середине его на своих колясках сидела добрая сотня паломников — инвалиды, увечные, слепые, больные. Между ними ходили люди в зеленой форме с эмблемой гонок на рукаве, что-то у них спрашивали и заносили ответы на большие разграфленные листы. За ними семенили клоны.

К Ланселоту тоже подошел распорядитель, бодрый и дружелюбный на вид. Он спросил его имя, записал и объявил, что Ланселот выступает под номером 33 033.

— Смотри-ка, друг, у тебя счастливый номер, — сказал он Ланселоту. — А может, это тебе подсказка — остановись на тридцать третьем ярусе.

— Для чего эти номера? — спросил его Ланселот.

— Чтобы не путаться в именах: вас ведь ровно сто человек. Мы будем называть вас не по именам, а по номерам, так что привыкай сразу. На старт вы тоже выйдете пятерками, составленным из порядковых номеров. Только на финише победителей называют по именам. Буду рад услышать, что Ларе Кристенсен победил! Я на тебя что-нибудь поставлю, не возражаешь?

• Предыдущая
• 75/101
• Следующая