Генерал-адмирал - Злотников Роман Валерьевич - Страница 13

• Предыдущая
• 13/83
• Следующая

После чая я прилег отдохнуть. Несмотря на то что с момента моего падения прошло почти два месяца, я все еще чувствовал себя инвалидом. Уж не знаю, чем это было вызвано — великий князь Алексей Александрович, как все отпрыски покойного Александра II и его дражайшей супруги Максимилианы Вильгельмины Августы Софии Марии Гессенской, после замужества Марии Алексеевны, был мужиком крепким, и злополучное падение с лошади никаких видимых следов на организме не оставило. Однако факт оставался фактом: я все еще был плох. Возможно, всему виной процессы совмещения моего сознания и этого тела. В таком случае следовало благодарить Бога за то, что я вообще начал ходить и говорить. Потому что как мог отреагировать мозг на подобное наглое внедрение, страшно было даже представить.

Впрочем, нет худа без добра. Вследствие затянувшейся немочи запланированное мною расставание с любовницей, той самой Зинаидой Дмитриевной Скобелевой, графиней де Богарне, оказавшейся до кучи герцогиней Лейхтенбергской, прошло достаточно мирно. При очередной встрече я дрожащим голосом заявил, что вижу во всем случившемся перст Господень, указавший мне на мое недостойное поведение, и посему намерен покинуть Санкт-Петербург и заняться трудами на благо флота и государства Российского, а нашу греховную связь считаю нужным прекратить. После чего был обильно орошен слезами, клятвенно уверен, что никогда не буду забыт, но отпущен довольно спокойно. А буквально на следующий день в свете начали гулять слухи о том, что великий князь Алексей слегка тронулся умом на почве религиозного рвения. При этом свет выражал всяческое сочувствие «этой бедняжке де Богарне», которая «отдала ему всю себя…»

Я не преминул воспользоваться столь удачно возникшими слухами и пригласил для исповеди и наставления восходящую звезду церкви, протоиерея Андреевского собора в моей, можно сказать, вотчине — в Кронштадте, отца Иоанна, коего уже начали именовать Кронштадтским. Всероссийскую известность он еще не приобрел, но я это имя помнил. Если я, конечно, не ошибаюсь, и Иоанном Кронштадтским впоследствии не станет кто-то иной. Но я был готов рискнуть…

Исповедь прошла на ура, хотя готовился я к ней двое суток, отрабатывая логические построения и выискивая в них ошибки и неточности. Я не сказал ни слова неправды. Ведь действительно после падения с лошади я почувствовал, что стал совершенно другим человеком.

Многое из того, что я делал до сих пор, нынче вызывает во мне отвращение. Теперь я считаю мою прошлую жизнь, протекавшую во дворцах и светских салонах, пустой и бессмысленной. Я решил измениться, мне требуются помощь и наставления со стороны служителя Господа. Разве ж это не так?..

В Клину ко мне снова заглянул Дима.

— Что там? — спросил я, показывая, что не сплю.

— Телеграмма пришла, Алексей Александрович.

— Читай.

— Дворянин Иван Владимирович Мичурин, проживающий в окрестностях города Козлова и служащий по Железнодорожному ведомству, доставлен в Москву. Из всех дворян Тамбовской губернии именно Иван Владимирович наиболее полно соответствует высказанным вашим императорским высочеством требованиям, как-то: увлеченность селекционной работой растений и проживание в окрестностях крупного узлового железнодорожного пункта.

— Отлично! — Я сел на диване и потер рукой лицо. О Мичурине я знал только то, что он выдающийся селекционер, и помнил, что город Мичуринск, расположенный в Тамбовской области, является крупным железнодорожным узлом, потому что в нем останавливаются дальние междугородние поезда. Как этот город назывался раньше, до переименования, и как далеко от него родился или жил сам Мичурин — я не представлял. Но похоже, скудные сведения все равно сработали. Что ж, если все будет идти так, как идет, то, может, у меня еще что-нибудь получится…

Определившись с целями, я прикинул пути их достижения и принципы планирования. Во-первых, пока никакого прогрессорства. Особенно в военной области. Упаси Господь! А вот индустриальное развитие страны стоит подтолкнуть. Причем непосредственно, то есть созданием нескольких промышленных предприятий на уже существующих технологиях. И когда у меня появится пул собственных заводов, уже можно будет попытаться попрогрессорствовать… ну, по мере сил, ибо возможностей у меня, с моим базовым военным образованием, не шибко много. То есть первым необходимым условием для начала прогрессорства в технической сфере является создание условий, при которых я смогу развернуть производство любой новинки именно в России. И это производство должно быть конкурентоспособным относительно любого другого предприятия мира. Во-вторых, нужно действовать так, чтобы страна получила лучшие стартовые условия при любом варианте развития событий. Насколько я помню из рассказов Сергея Никаноровича, к 1920 году уровень промышленного производства в Советской России составлял менее 14 % от уровня 1913-го. А если взять, скажем, 1916-й — вероятно, и того менее. За три военных года промпроизводство в стране должно было очень сильно скакнуть. Война — отличный стимул для промышленного развития. А ежели мы к тому же 1913 году будем иметь уровень в два раза выше того, что был? Даже если революция все равно случится, стартовые условия для следующего этапа индустриализации будут куда более благоприятными. Может, тогда Сталину не придется ввергать страну в тотальный голод, чтобы получить деньги на закупку станков — свои станкостроительные заводы уже будут работать…

Далее я перешел к задачам и особенностям их решения, в первую очередь имея в виду, конечно, возможность двинуть страну вперед, обойдясь без революций. Ну а как получится на деле…

Итак, главное, что мне нужно, — это потребитель, причем живущий недалеко от моих предприятий. То есть крестьянин (и горожанин, конечно, но Россия — крестьянская страна и еще долго будет оставаться таковой), более богатый, чем сегодня. И где же его взять?

Откуда у нынешнего русского крестьянина — с его клочковатым наделом, не закрепленным за ним, а едва ли не ежегодно перераспределяемым в рамках общины по числу едоков, с его снулым семенным материалом, с его полудохлой лошаденкой, — откуда у него возьмутся деньги? Тем более если учесть выплаты за аренду помещичьей земли… Неоткуда им взяться. Такого потребителя нужно создавать заново. Это во-первых.

Во-вторых, поскольку я все-таки планирую когда-нибудь потом заняться прогрессорством, производство следует расположить подальше от глаз агентов потенциальных противников, лучше всего в местах, где эти самые агенты могут появиться только в страшном сне.

И в-третьих, не обязательным, но желательным является создание производства с нуля — по новым принципам промышленной архитектуры, а не в процессе хаотичной застройки, как созданы все ныне действующие предприятия. И не только производства, а вообще всей региональной экономики. То есть и потребителя продукции (ну хотя бы той части, которая не будет востребована государством) — тоже. Следовательно, мне нужно много свободной земли, каковая осталась только в районах еще неиспользуемых рудных залежей. И хотя их точных географических координат я не знал, приблизительные мог назвать в широкой номенклатуре. Чай, это моя работа была. Ну, часть работы, поскольку больше всего я, конечно, занимался экономикой и финансами. Но ой сколько это будет стоить… Так что последней в перечне, но не по важности задачей было финансирование всех моих планов.

Вообще-то наиболее выгодным вариантом с точки зрения начальных затрат была Курская магнитная аномалия, опирающаяся на донецкий уголек. Размещая там производство, я сразу решал множество проблем, получая почти все необходимое — от рабочих рук до уже существующей и довольно развитой системы транспортных магистралей и обширной продовольственной базы. Но по второму параметру этот район не подходил напрочь. Юг России, Малороссия и Новороссия кишели иностранными предпринимателями, начиная с широко известного Джона Юза, основателя Юзовки, впоследствии принявшей название Донецк, и заканчивая, а вернее, продолжая бельгийцами, немцами, австрийцами. Нет, первоначально я собирался привлекать иностранный инженерно-технический персонал — ну просто неоткуда было сразу взять высококвалифицированных русских инженеров, мастеров и даже рабочих в достаточном количестве. Но все иноземцы будут наемниками, которые впоследствии, после окончания контракта, либо уедут, либо осядут и станут российскими подданными. А никаких иностранных соседей мне поблизости не нужно. Тем более что основные инновации пойдут в дело лет через восемь — десять после начала строительства.

• Предыдущая
• 13/83
• Следующая