Стервятники (Мертвый сезон) - Кетчам Джек - Страница 51
- Предыдущая
- 51/53
- Следующая
– Ну вот, кажется, пришли, – сказал он.
– Точно, – подтвердил Питерс. Теперь и он учуял дым, причем был готов поклясться в том, что горит не одно лишь дерево. Он даже подумать не мог о том, что ему придется дважды за одну ночь унюхать одну и ту же вонь, однако факт оставался фактом. Да, работка, – подумал он, но тут же передернул плечами, словно стряхивая с себя эту мысль.
– Так, а теперь, парни, потише, – негромко произнес он.
Они сошли с пляжа и пересекли полосу чистого белого песка, устилавшего основание скал. Теперь клубы дыма курились прямо у них над головами. В тот же миг Ширинг услышал мужской голос – это был отдаленный, агонизирующий крик. Он повернулся к Питерсу.
– Слышу, – сказал тот. – Двигай наверх.
– Поднимайтесь по тропе, – скомандовал Ширинг. – Рассредоточьтесь.
Вспыхнули фонари, и Ширинг сразу увидел ее.
– Ну вот и пришли, – проговорил он. К нему стали подтягиваться люди. Питерс подумал, что будет лучше, если Сэм пойдет первым – склон показался ему довольно крутым, и он смекнул, что вперед следует послать кого-нибудь помоложе.
Кто-нибудь помоложе, – пронеслось у него в голове. – Все та же старая болтовня, хотя что уж тут попишешь, он и в самом деле уже далеко не тот, что прежде. А Ширинг был в общем-то неплохим парнем, хоть временами и старался загребать под себя, выискивая любую возможность, чтобы покрасоваться и доказать, что он вполне способен заменить его, Питерса. Ну что ж, парень, видит Бог, вот тебе и представился такой случай. Сэм не замешкается, – подумал он, – и не поспешит, где не надо.
По крайнем мере, теперь они знали, что наверху еще есть кто-то живой. Или был – вплоть до этого самого крика. О том, что именно это был за крик, ему даже думать не хотелось.
– Ну давай, сынок, – сказал он Ширингу.
Тот в ответ лишь улыбнулся. Позднее Питерс еще вспомнит эту улыбку. Это была возбужденная улыбка; так улыбается хороший человек, который намерен показать, что именно есть в нем хорошего.
Они полезли наверх.
Вниз по тропе их вела за собой беременная женщина – после удара дулом револьвера с ее носа по-прежнему капала кровь. Именно от револьвера они и побежали. Все мужчины погибли; остался, правда, один, но она считала его ни на что не годным, тогда как пришелец сражался как настоящий демон. Вот они и бежали. Выйдя из пещеры, женщина увидела перед собой двух детей и приказала им остановиться. Теперь она была лидером, и в ее мозгу медленно созревала очередная идея. Что-то вроде такой: «Когда-нибудь вам все равно придется покинуть пещеру...»
И тогда они встретят их там, внизу.
Она знала, что мужчина ранен; что же до женщины, то та, судя по всему, тоже при смерти. Значит, рано или поздно они выберутся из пещеры и вместе умрут на пляже. Ну что ж, они преподнесут им сюрприз; когда эта пара станет спускаться по узкой тропе, дети нападут на них. У мужчины не будет времени даже для того, чтобы воспользоваться своим оружием. А они к тому времени наберут камней и в клочья забьют их. Эту ночь им, правда, придется провести снаружи и до рассвета питаться мясом этой пары. А потом они вернутся в пещеру. Мужчина и женщина умрут при свете луны, там, где не грохочет оружие, от которого даже тени раскалываются надвое.
Кое-чем из своих мыслей она, спускаясь по тропе к пляжу, поделилась с толстухой и детьми. К тому моменту, когда они оказались почти у основания скал, будущая мать уже радостно смеялась – так ей было весело от мысли о предстоящем и таком продуманном убийстве. Толстуха, правда, буркнула, чтобы она угомонилась и приструнила детей, которые так и норовили забежать вперед. Что и говорить, сейчас она чувствовала себя лидером, хотя все же прикрикнула на детей, пригрозив им, что в случае неповиновения отправит их назад, туда, где лежат их братья и сестры, ободранные и расчлененные.
А что, неплохо она все задумала. Как знать, возможно, она даже не сразу убьет того мужчину. На вид он показался ей довольно крепким, тогда как все ее мужчины полегли, да и многие из детей тоже умерли. Уж она-то знала, как заставить мужчину трахаться, даже если он ненавидит тебя. Впрочем, когда время настанет, она решит, что делать дальше.
Позднее Питерс решит, что женщина удивилась не меньше их самих.
Будь это не женщина, и к тому же не с такой внешностью, они бы действовали гораздо быстрее. Ширинг едва успел пошевелиться, когда она уже накинулась на него. Никому из них еще не доводилось видеть ничего подобного – полуголая, по меньшей мере, на восьмом месяце беременности, вся покрытая грязью, копотью, с кровоточащим носом, и к тому же воняющая, как стадо скотины. Питерсу показалось, что он учуял ее даже до того, как увидел. И при этом готов был поклясться в том, что совершенно не расслышал ее шагов. Откуда появился нож, и вовсе не мог сказать никто.
Что и говорить, они оказались в на редкость неудачном месте – сгрудившись в кучу, только собираясь начать подъем. Никакого пространства для маневра; женщина же оказалась поразительно проворной. Питерс увидел промелькнувшую в ее глазах дикую ярость, вслед за чем блеснул нож. Он попытался было отступить назад, чтобы оставить свободное пространство для находящихся впереди и успеть вынуть оружие, но тут же наткнулся на шедшего непосредственно у него за спиной Дэниелса. Ширинг же так и не успел среагировать – не произнеся ни звука, она рассекла его горло от уха до уха.
Его тело завалилось не назад, на него, а вперед, и, умирая именно в такой позе, Ширинг, как позднее понял Питерс, спас ему жизнь, ибо в тот самый момент, когда глаза женщины захлестнул маленький кровавый фонтан, он уже успел выхватить свой револьвер и одним выстрелом снести ей полголовы. Женщина опрокинулась и рухнула вниз, словно мишень в пневматическом тире.
За спиной у нее стояли все остальные.
Питерс увидел, как они врассыпную бросились с тропы, тут же разметавшись по тянувшемуся во все стороны песку. На какое-то мгновение ему показалось, что он оказался среди героев поистине безумного вестерна: уцелевшие после кровавой резни обитатели дилижанса сбились в одну кучу, ощетинившись дулами револьверов, тогда как обезумевшие мерзавцы накинулись на них так, словно на их месте была целая орда, а не просто трое детей и женщина, противостоявшие двенадцати вооруженным мужчинам.
Питерсу еще не доводилось видеть ничего более стремительного и отважного. Они даже не помолились Богу, хотя, как ему показалось, сами толком не знали, что это такое, а может, это их особо и не интересовало. Словно крысы, – успел подумать он. – Правда, их отнюдь не загнали в угол, перед ними был целый пляж, куда можно было бы бежать (впрочем, попытайся они сделать это, им в считанные секунды отрезали бы путь. Но откуда им было это известно? И почему они не остановились, не сдались тут же, на месте?) Пока Питерс пребывал в водовороте захлестнувших его мыслей, толстуха успела вонзить нож в плечо молодого Парсонса, и он тут же подумал о том, что еще никогда в жизни не видел столь стремительной реакции со стороны человеческого существа и что никогда еще ему не было так страшно.
Не прошло и трех минут, как все началось и окончилось. Лезвие ножа взметнулось, опустилось, раздался крик Парсонса, вслед за чем вперед выступил Канстлер, который почти в упор пальнул в старуху из обоих стволов сразу, едва не разорвав ее тело надвое. К тому времени, как кто-либо успел обратить внимание на молодую девицу, она уже накинулась на Каджиано и одними зубами разорвала ему чуть ли не половину глотки. Приставив дуло своего револьвера к ее глазу – чтобы уж точно не промахнуться, – он нажал на спусковой крючок. Когда они оттащили тело девушки, ее челюсти все еще продолжали цепляться за его горло, хотя самой головы как таковой у нее уже не было.
Именно тогда, как решил позже Питерс, парней охватила настоящая паника, ибо никакой необходимости убивать остальных, в сущности, уже не было. Возможно, из-за того зверства, что сотворила та молодуха с Каджиано, а может, просто при виде всего происходящего – если на то пошло, всего этого безумия (ведь это были всего лишь дети, не так ли?), – полицейских словно поразила некая дикая, предательская зараза; через какое-то мгновение началась уже совершенно иная игра, когда уже в их рядах не осталось ни одной трезвомыслящей головы.
- Предыдущая
- 51/53
- Следующая
