Мастер боя (Мое имя - Воин) - Степанычев Виктор - Страница 38

• Предыдущая
• 38/76
• Следующая

Петр по-прежнему стоял не шелохнувшись. Ниндзя совершили полный круг, обходя его, видимо, ожидая активности. На второй половине ринга уже кипел бой. Черные воины яростно нападали, а Роткевич, искусно маневрируя, уходил от ударов катана и шеста. Пройдя еще полкруга, противники Петра также решили активизироваться.

Тот, кто был вооружен шестом, с ходу переступив и закинув правую ногу за левую, в развороте сделал стремительный выпад в сторону Петра. Он выбросил шест, а за ним и тело в недвижного Дракона. Второй ниндзя, уловив это движение, решил поддержать товарища. Семенящий шаг в полуповороте-закрутке перерос в прыжок, и катана рванулся к стоящему без движений Петру.

Шест и деревянный меч, с двух сторон летящие к Великому Дракону, готовы были слиться в единый победный росчерк. Должны были, но не слились. Практически неуловимым для глаз прыжком гибкое тело пропало с директрисы атаки. Ронины неслись навстречу друг другу и в пустоту. Им нетрудно было разойтись, однако шест в руках ниндзя неожиданно ожил. Его конец пошел вверх и вправо, сбивая равновесие хозяина. Он лишь заметил чужие руки, управляющие его оружием. Мощнейший рывок бросил черного воина на выброшенную в выпаде катану. Двойное ускорение, вонзив тупой конец деревянного меча в солнечное сплетение, мгновенно, до темноты в зрачках, перехватило дыхание и бросило бойца на пол ринга.

Второй ниндзя, ошеломленный произошедшим и остановленный ударом своего меча в своего же товарища, растерянно замер. Этого мгновения хватило, чтобы шест, описав короткую дугу, подсек его ноги и поверг наземь. Последнее, что разглядел ронин, это конец шеста, который взлетел и стал опускаться на его грудь.

Бой с эрзац-ниндзя закончился, едва начавшись. За маскарадом не стояло ничего серьезного. Уровень спортшколы или клуба любителей восточных единоборств не выходил на высоту серьезного противостояния такому бойцу, как Великий Дракон. Петр безразлично оглядел два распростертых у его ног тела. Оба потихоньку приходили в себя. Картина не вызвала ни радости, ни сожаления. Просто решена стоявшая перед ним несложная задача. Объекты нападения успешно нейтрализованы, простейшее оружие — в его руках.

Петр не обращал внимания на крики и аплодисменты зрителей.

Он глянул на соседей по рингу. Бой на той стороне также подходил к концу. Один черный воин недвижно лежал на полу, второй, отчаянно защищаясь от взявшего инициативу в свои руки Роткевича, метался по площадке. Катана, добытый Сапсаном, летал в его руках, градом нанося удары. Шест условного ниндзя беспорядочно болтался и не защищал от разящего меча, не говоря уже о применении его в контратаке.

Роткевич прижал практически беспомощного противника к сетке. Уже не в силах противостоять натиску, тот осел на корточки и прикрыл голову руками с зажатым в них шестом. Исход был ясен — ниндзя повержен, однако Роткевич, не останавливаясь, продолжал наносить удары — по плечам, спине, кистям рук, держащим шест... Деревянный катана от очередного сильнейшего удара сломался. Отбросив его в сторону, Санни-Сапсан стал бить соперника ногами, стараясь попасть в голову. Шест упал на пол, и эрзац-ниндзя неуклюже повалился на бок. Зрители бушевали и неистовствовали.

— Прекрати, ублюдок! — крикнул Петр.

Остановив ногу на очередном взмахе, Роткевич повернулся к Петру. Его физиономию искажала страшная гримаса. Ненависть и упоение ею, вкупе с улыбкой, будто наклеенной на лице бывшего десантника, отвращали и ужасали. Это был неприкрытый садизм на грани, а возможно — за гранью сумасшествия.

Невидящие в ослеплении яростью глаза Роткевича, обращенные на Петра, постепенно приобрели осмысленное выражение. Придя в себя, он огляделся, оттолкнул носком борцовки попавшийся под ноги обломок меча и взял в руки шест. Широкая улыбка стерла гримасу ненависти, уже не казалась искусственной. Весельчак Санни принял свой обычный вид.

— Ты напрасно назвал меня ублюдком, — посетовал Роткевич Петру. — Я же могу обидеться...

— Ты давно уже обиженный. Богом! — зло отрезал Петр.

— С этим согласен, — добродушно сказал Роткевич. — И не только Богом, но и людьми. Как-то не снизошло мне в жизни благодати ни с небес, ни от тех, кого Он создал по своему образу и подобию. Все больше дерьмо, а не манна небесная, на голову валилось.

— Кто что заслуживает, — подытожил Петр. — Ублюдку — ублюдково...

— И с этим соглашусь, — кивнул Роткевич. — Вот и тебе свалилось на голову нечто не от Бога. Да так, что ты память потерял. Не от праведной жизни это наказание.

— Не тебе судить, — негромко сказал Петр.

— А кто знает? Вдруг я и есть тот судия, который послан оттуда, — Роткевич повел шестом в потолок, — чтобы воздать тебе за дела твои?

— Сомневаюсь, — криво усмехнулся Петр. — Я хоть и Дракон, да ты на архангела не тянешь.

— Посмотрим, тяну или не тяну, — еще шире заулыбался Роткевич. — Последний раунд — он трудный самый... Или бой? Тебе конец!

— Увидим... — кивнул Петр и отвернулся.

У них было время на разговор и передышку. Поверженные ниндзя приходили в себя. Выскочившие на ринг крепкие ребята в спортивных кимоно помогали им поскорее убраться с площадки. Последнего, с кем дрался Роткевич, унесли на руках. Парень не шевелился и не подавал признаков жизни. Небольшую кровавую лужицу скоренько замыли и затерли.

— Великий Дракон! Сапсан! Бойцы — на центр! — заметался под сводами спорткомплекса усиленный микрофоном голос судьи суперфинала.

Петр и Роткевич вышли на середину десятиугольника. Санни-Сапсан вскинул вверх руки с зажатым в них шестом. Зрители взорвались аплодисментами. В общем восторженном хоре были слышны множественные свисты. Именно так реагировала галерка, не принявшая жестокость Весельчака Санни. Первый и второй VIP-ярусы аплодировали сдержаннее, не выплескивая лишний раз эмоции. На приветствие Великого Дракона зал взревел общим дружественным ревом.

Петр повертел в руках шест, прикидывая его центровку и вес, перекинул из руки в руку и остался им доволен. Роткевич последовал его примеру.

— Бойцы, внимание! — скомандовал судья и, проследив, что они приняли боевые стойки, скомандовал: — Бой!

Петр не бросился сломя голову в атаку, но и осторожничать не стал. Крепость Сун Цы ощетинилась башнями стражи, и ее стены были крепки и готовы к сражению. Петр прошелся по «дорожкам», проверяя, есть ли слабые стороны у противника.

Роткевич достойно реагировал на его активность. Перемещения противника, атакующие и блокирующие движения и их связки встречали грамотный отпор.

Легкость, с какой работали бойцы, восхищала. И только они сами да немногие специалисты в зале понимали, как тяжело даются подобная воздушность и изящество. Текли минуты боя, но ни одна из сторон не могла похвастаться преимуществом. Были пропущены и Роткевичем и Петром несколько крепких ударов, но серьезного ущерба они не принесли. Казалось, схватка будет длиться вечно, настолько равными по силе и технике смотрелись Сапсан и Дракон. Однако это было не совсем так.

Чем дальше продолжался бой, тем глубже в него входил Петр. Сознание постепенно, шаг за шагом отсекало все внешнее, постороннее, что не касалось боя. Отдалились и исчезли шумы, оставив лишь далекий фон; трибуны слились в плоскую серую стену, уходящую к невидимому горизонту. Даже лицо противника потеряло конкретные черты.

Из глубин подкорки, как всегда неожиданно, всплыло понятие тайкоку — «всеохватывающего единства», того состояния, когда мозг сам по себе сканирует пространство вокруг воина, оценивает происходящее в целом и в частных деталях. И не просто наблюдает, а формирует кокоро— оболочку жизни, которая накапливает кореку — избыточную энергию души и тела, единства неба и земли.

Уже не легкость и умиротворение, пришедшие перед схваткой с условными ниндзя, обволакивали Великого Дракона. К нему явились ощущение абсолютной свободы и переполнявшей мускулы мощи. Петр вдруг почувствовал, что его мозг может управлять временем. Нет, он не посягал на законы природы, секунды текли в своем обычном измерении. Но его сознание ускорило восприятие и переработку информации на порядок и так же ускоренно руководило сокращением мышц и связок.

• Предыдущая
• 38/76
• Следующая