Возвращение астровитянки - Горькавый Ник - Страница 37

• Предыдущая
• 37/120
• Следующая

Что же это? Какая тварь ей попалась?

Сейчас она приедет в лагерь, сердито думала грязная вспотевшая Тайка, а там ей расскажут, что это типичная реакция поисковика на речные булыжники, о которых забыли упомянуть на инструктаже, потому что такие каменюки никому из нормальных людей не попадаются.

«Тайка, поздравляем с находкой, так поют лишь окаменелые экскременты крокодила!»

Ехать в темноте было трудно, свет от фар сегвея прыгал по камням и ямам. Лишь через час после захода солнца Тайка попала в лагерь. И сразу пошла умываться, пренебрежительно оставив булыжник в багажнике.

После ужина метеоритные старатели расселись вокруг костра и стали делиться новостями. Героями дня были «орляки», нашедшие сразу два каменных метеорита, лежащих рядом, — видимо, обломки основного тела, расколовшегося при ударе о землю.

Разгорелся спор: уязвлённые победой «орляков» «землеройки» стали утверждать, что такие обломки должны считаться одним метеоритом, а не двумя. «Орляки» резонно возражали: «Но здесь же ДВА тела!» Соперники не менее резонно указывали, что ценность метеорита — в его индивидуальном химическом составе и космогонической истории, а два куска одного тела ничего особенного друг к другу не добавляют.

Тайка подошла к Алексу Милановскому, допивающему уже пятую кружку чая, и тихонько сказала, стараясь не привлекать внимания остальных:

— Я нашла камень, который не даёт нужных сигналов, а как-то странно вякает…

— Да? — охотно удивился Алекс, которому уже надоели споры «орляков» и их конкурентов. — Тащи его сюда!

Все обернулись на громкий голос Алекса. Внутренне чертыхаясь, Тайка принесла свою грязную добычу.

Алекс поводил поисковиком у камня, и кошка опять глухо мяукнула, придавив пискнувшую птичку.

—Хм, — заинтриговался Алекс. — Странный звучок!

Он принёс ещё один прибор с коническим щупом и вонзил его в корку грязи, прижав острие к телу булыжника.

— Сейчас посмотрим, что это за зверёк и чего он так верещит…

По дисплею побежали цифры химсостава.

Алекс присвистнул, повернул булыжник другой стороной и снова вонзил щуп.

Через несколько секунд выскочили новые цифры. Сравнив их со старыми Алекс выругался:

—Что это ещё за шутки!

У Тайки отлегло от сердца. Если главный метеоритный начальник не может разобраться с булыжником, то с неё вообще взятки гладки. Пусть хоть сковородка с окаменелой яичницей фараона, пусть хоть его ночной горшок.

Ребята обменивались мнениями — что это может быть за камень, заглядывали через плечо Милановскому, пытаясь что-то понять в быстро меняющихся цифрах, но сам Алекс молча тыкал щупом в булыжник и яростно сопел. Потом вызвал на дисплей трёхмерное облако из россыпи белых точек и стал крутить его с разных сторон, вызывая и пристраивая к нему дополнительные облака красных, зелёных и синих точек.

А потом объявил:

—Пока наверняка ничего сказать не могу, но, судя по первым анализам, это лунный метеорит, загрязнённый материалом ударника!

У Тайки вырвалось удивлённое:

—Что такое «ударник»? — И подумала с облегчением: «Слава фараону, вроде бы не сковородка!»

Гвалт, поднявшийся у костра, легко перекрылся голосом Алекса:

—Все лунные метеориты прибывают на Землю после удара астероида, который вырвал их из Луны. Как правило, к нам прилетают обычные лунные породы. Иногда там находят едва заметные следы вещества астероида, который ударился о Луну. В этом лунном булыжнике — почти треть астероидного вещества! В первый раз такое вижу и даже ни разу о таком не слышал.

Какой тут начался шум! Все кинулись поздравлять Тайку. Она пожимала многочисленные руки, болезненно ощущая собственные мозоли, сорванные лопатой, и в её звенящей голове не было ни одной мысли.

Только спустя три часа, отойдя от перевозбуждения и засыпая, Тайка смело подумала:

«Да, Илья, давай пойдём сегодня в кино!»

Летний Крым пах сухой душистой травой, горячей можжевеловой смолой и мокрыми солёными водорослями. Прибойный плеск смешивался с детскими криками, стрекотом цикад и рычанием автобусов, застрявших в тесных улочках.

Илья остановился у дяди Серёжи, который работал в Симеизской обсерватории, но сейчас был в отпуске. У дяди Серёжи были светло-голубые глаза, седой ёжик и загорелое лицо. У всех местных жителей загар был одинаков: лицо и руки — смуглые, жаренные на солнце, а остальное тело — белое. Местным некогда на пляже разлёживаться.

Про кулинарные способности тёти Люды, жены дяди Серёжи, на Южном берегу ходили легенды. Она даже хлеб делала свой, в специальной компьютерной печке и по хитрым рецептам. Илье больше всего нравились тёти-Людины пирожки, хотя все остальные блюда были тоже отменны. Тётя Люда работала бухгалтером в санатории «Зори чего-то там», и когда она приносила на работу свою домашнюю стряпню, то в бухгалтерию устремлялись, с трудом сохраняя чувство собственного достоинства, все коллеги. Санаторий всё время менял название, потому что каждый новый владелец хотел увековечить в вывеске именно свой рассвет. Местные предлагали назвать санаторий надёжно и привлекательно: «Зори хереса».

Вечером, когда смеркалось, Илья ужинал на веранде, заплетённой виноградной лозой, — тётя Люда привычно сокрушалась, как он мало ест, — и шёл тёмной хрустящей дорожкой на холм, где высилась массивная трёхэтажная башня телескопа.

Илья помогал наблюдателю Наташе со звучной фамилией Горыня. Все звали её за глаза — а иногда и в глаза — Горыныч. А она по доброте душевной не возражала.

Ичасто говорила, глядя на сонного Илью: — Иди в пристройку, вздремни!

Но он отказывался: не бывает лишних рук при наблюдениях на древнем телескопе с кучей застарелых болячек, да и интересно было следить на экране за мерцающими звёздами и двигающимися астероидами.

Вечерами приходили экскурсанты.

— Летающие тарелки видели? — всё время спрашивали они Наташу.

— Нет. Ещё летят! — отвечала она, улыбаясь.

— Ну хоть сигналы из космоса поймали?

— Нет. Ещё пишут.

Илья помогал Наташе наблюдать метеорные потоки.

Его сердце билось сильнее, когда метеор стремительно прочерчивал яркую линию по ночному небу. Да, да — пылинка, даже не камушек, желание загадывать бессмысленно, а всё равно приятно — как привет от космоса.

Я — тут. Не забывай меня, человек. Помни, с-скотина!

И с-сгорал метеор зря, ш-шипя и блистая.

Профессионалы смотрели на метеорные потоки сквозь свои очки: радиант, максимум потока, Леониды в этом году особенно хороши.

Наташа наводила телескоп на радиант потока — место, куда указывали яркие пальцы метеорных следов, и пыталась там найти телескопом крупные тела — метровые, а то десятиметровые. Они летели оттуда же, что и мелкие частицы, но обычно не попадали в Землю, а пролетали на расстоянии десятков, а то и сотен тысяч километров. Но эти тела были обломками комет, а исследовать обломок кометы с такого близкого, по астрономическим меркам, расстояния очень интересно. Приборы регистрировали спектральные характеристики кометного куска, его размер и форму, период вращения и признаки активности.

—Наловим кусков достаточно, а потом снова склеим из них комету. Заодно получим модель взрыва, — то ли шутя, то ли серьёзно говорила Наташа. Она объясняла Илье: — Земля работает как огромный детектор, улавливающий метеорные частицы. Как камера Вильсона для протонов. Сейчас-то что — Цефеиды да Цигниды, мелочевка, семь штук в час. Фейерверк будет в августе, когда полетят Персеиды из кометы Свифта-Туттля. Четыреста метеоров в час!

Наташа говорила, считая метеорные следы на изображении:

—Метеоры тормозятся с ускорением до десяти тысяч же, сгорают на высоте около сотни километров и совсем мелкими частицами опускаются к нам вниз. Так что мы вдыхаем довольно много космической пыли — кометной и астероидной. И межзвёздной тоже. Но дорожной пыли нам достаётся гораздо больше.

Когда под утро наваливалась дремота, Илья выбирался на террасу телескопа, смотрел на ночное море в огоньках кораблей, плывущих в дальние страны, слушал тихую музыку из долго не спящего Симеиза, задирал голову к Млечному Пути, размашисто тянущемуся через весь небосклон — от гор к морю.

• Предыдущая
• 37/120
• Следующая