Дракон. Книга 1. Наследники Желтого императора - Алимов Игорь Александрович Хольм ван Зайчик - Страница 12

– Здорово! За твою удачу! – поднял рюмку Чижиков.

– Ну а ты что сейчас поделываешь, брат? – спросил, выпив, Громов. – Чем нынче занимаешься?

– Про меня неинтересно, – отмахнулся Котя. – Чем я могу заниматься? Да ничем. С работы прежней меня вежливо попросили, а новую я, честно сказать, найти и не пытался…

– То есть ты – простой российский безработный? – восхитился Дюша. – А на что же живешь-то?

– Да так, проживаю былые запасы, – улыбнулся Чижиков, вовсе не желавший рассказывать о том, что понемногу распродает коллекцию, и рано или поздно придет черед нести в скупку вещи, которые ему особенно дороги и с которыми совсем не хочется расставаться.

– Слу-у-ушай! – Громов даже вскочил и горою навис над Котей. – Так бросай все и давай ко мне, а? В Пекин. Мы с Гу Пинем как раз расширяемся, еще одну секцию берем в аренду, работы будет – во! – Дюша на собственном горле ребром ладони обозначил, сколько конкретно будет работы. – Бизнес сейчас отлично идет, так что… Слушай, брат, по-моему, это превосходная мысль!

– Да, но… – несколько оторопел от предложения Чижиков.

– Никаких «но»! – разгорячился Дюша и взмахнул рукой, едва не сбив на пол чайник. – Что тебя тут держит? Квартира? Так она у тебя приватизирована и никуда не денется. Найдешь человека надежного, поселишь тут, чтобы присматривал, пока тебя нет. Что еще? Может, девушка-красавица?

Вспомнив про Тамару, Котя лишь скривился и головой помотал.

– Бабы…

– Ну вот! – хлопнул ладонью по столу Громов. – Так что бросай эту всю ерунду, собирайся и поехали!

– Прямо сейчас? А… А Шпунтик?

– Что – Шпунтик? Выправим мы твоему Шпунтику кошачий паспорт, и полетит он в даль светлую в собачьем ящике. Тоже мне, проблема! Значит, так, брат. Есть у меня один человечек… Я с ним завтра же свяжусь и по поводу кота договорюсь, он все оформит. Заполнишь бумажки, какие человек скажет, дашь денег… немного. Все будет отлично, брат! А в Пекине я вас встречу. Лады? А?

– Ну, я даже не знаю…

Ошеломленный напором Громова, Котя слегка встряхнулся и попытался задуматься в указанном Дюшей направлении. По всему выходило, что Дюша дело говорит: стоит ли и дальше киснуть в Петербурге без каких-либо перспектив на горизонте? Котя в целом свете был один как перст, не считая, конечно, кота Шпунтика, а тут голосом Громова его позвала к себе страна мечты. Мощно так позвала, громко. Конечно, существовала опасность, и немалая, что при ближнем знакомстве страна мечты его разочарует, но, черт возьми, нужно же когда-нибудь совершать решительные, даже судьбоносные поступки!

– А… я по-китайски не умею, – по инерции воздвиг последний бастион Котя. – Совсем.

– Все не умеют, – легко отвел возражение Громов. – Научишься, делов-то! Там и не такие дубы попада… ой, извини, ну словом, было бы желание, брат.

– Ну… – нерешительно протянул Чижиков, но закончить не успел: вечернюю тишину со стороны кухни прорезал пронзительный кошачий вопль.

Громов вскочил, Котя, опрокидывая стул, вскинулся тоже, а вопль тем временем перешел в низкий утробный вой.

– Что это?! – ошеломленно спросил Дюша. – Не твой котейко?

– Шпунтик!!!

Друзья кинулись на кухню. Кругом скрипело и шуршало, но ни Дюша, ни Чижиков внимания на это не обратили, ибо на кухне нечеловеческим голосом орал кот.

Шпунтик сидел на столе, прямо среди «гостинцев», и грозно выл, вытаращенными глазами уставясь в совершенно пустой угол. Короткая шерсть кота стояла дыбом, спина была угрожающе выгнута, толстый как полено распушенный хвост судорожно лупил по столешнице… Чижиков впервые в жизни видел своего питомца в таком состоянии.

– Шпунь… – застыв в дверях, тихо позвал Котя взбесившегося кота. – Шпунь… ты чего это, а?

Шпунтик не обратил на хозяина никакого внимания. Он продолжал смотреть в пустой угол и угрожающе завывать.

– Он что, рехнулся? – шепотом спросил Громов. – Часто это у него?

– Понятия не имею… – тоже шепотом ответил Чижиков. – Никогда раньше не было…

– Может, он в Китай не хочет? – предположил Дюша.

Тут Шпунтик грозно зашипел, подпрыгнул, с устрашающим мявом полоснул воздух когтями и серой молнией соскочил на пол, пролетев между Дюшей и Котей. Канул в глубине квартиры, стучась о стены и мебель, когда инерция бега оказывалась слишком велика для грамотного поворота. Негромко звякнуло: видимо, от сотрясения с одного из шкафов свалилась какая-то статуэтка.

– Ни фига себе… – только и выдавил пораженный Громов.

Котя тем временем вошел в кухню и внимательной ее оглядел. Кухня как кухня. Привычная, ничего нового.

– И что, спрашивается, он тут увидел? – пошарив на всякий случай рукой в совершенно пустом углу, задумчиво спросил Чижиков. – Здесь же ничего нет…

…Оказалось, что Шпунтик своротил со шкафа один из гипсовых бюстиков Мао Цзэ-дуна. При падении бюстик пострадал: треснул. Пьяненький Чижиков поставил Мао на свой рабочий стол до утра, чтобы потом, на трезвую голову устранить повреждение и воссоединить Председателя с другими его скульптурными изображениями.

Сам же виновник погрома обнаружился на карнизе в гостиной, куда вопреки запрету забрался по занавеске и откуда не желал спускаться ни при каких условиях – лишь устало шипел и дергал хвостом.

– Ну, брат, ты и придурок! – покачал головой Громов, глядя на взъерошенного кота снизу вверх. – Ты только ничего подобного на китайской границе не выкини, а то тебя в два счета депортируют на историческую родину…

– Да бог с ним, – махнул рукой успокоившийся Чижиков. – Пусть сидит. Наверное, у него майское замыкание… Пошли спать.

Своим наистраннейшим поведением кот Шпунтик совершенно отбил у приятелей желание допивать оставшиеся три бутылочки пекинской народной, а разговор о Китае они договорились продолжить завтра.

И пошли спать.

Шпунтик же просидел на карнизе до самого утра. И не зря: пока охмелевшие Дюша и Котя беззаботно видели сны, нестроение в квартире разошлось не на шутку! В кухне отчетливо шуршали многочисленные пакеты с «гостинцами», два раза открылась и закрылась дверь одного из шкафов в коридоре, а в окно опять заглядывала плоская рожа, да не одна, а целых три. Шпунтик мужественно боялся всю ночь, так глаз и не сомкнул.

Россия, Санкт-Петербург, май 2009 года

С утра, когда Громов жизнерадостно отбыл – «ускакал», как он выразился, – по своим петербурским делам, Чижиков, ощущая во всем теле легкую теплую истому, дошел до кухни, добыл из холодильника бутылку холодной минералки, залпом выпил первый стакан, налил второй и поставил кипятиться чайник, после чего уселся за захламленный «гостинцами» стол. Как и обещал Дюша, от выпитого вчера голова совершенно не болела, напротив – организм пребывал в состоянии приятного обалдения, граничившего с безмятежностью, а майское солнышко столь славно наяривало в окно, и воробьи столь заразительно чирикали на карнизе, что Чижиков быстро почувствовал себя счастливым и умиротворенным. Он навел относительный порядок, то есть рассовал по стенным шкафам большинство Дюшиных пакетов и пакетиков, мимолетно удивившись тому, что многие из них оказались вскрыты, а некоторые даже самым варварским образом разорваны – видно, хорошо все же вчера выпили! Затем приготовил себе кофе и только тут обнаружил, что Шпунтика нигде не видно.

– Интересно… – хмыкнул Котя, вспоминая вчерашний кошачий концерт с воем и прыжками. – И где же ты есть? Эй, кот-кот-кот! Кот-кот-кот!

Шпунтик показался на кухне, когда Чижикову уже надоело его призывать. Он вошел настороженно, прижав уши, внимательно огляделся и посмотрел на хозяина укоризненно: во-первых, кто это тут «кот-кот-кот», а во-вторых, ты вот ночью дрых, а я непорядки отслеживал. И где, спрашивается, обильное и высококалорийное питание после всего этого? Где?

– Что ж ты вчера отколол такое, зверь? – насмешливо спросил ничего не знавший о ночном бдении кота Чижиков, нехотя поднимаясь с табурета и загружая в миску чаемое питание. – Псих хвостатый…