Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье - Бенедиктов Кирилл Станиславович - Страница 57

Нос шарфюрера хрустнул, как сухая ветка. Жером отпустил его уши и, сцепив руки в замок, нанес удар по бритому затылку.

Фрицци тяжело рухнул на пол. Жером перевернул его голову – под глазами шарфюрера стремительно расползались синие круги.

Жером вытащил у него из кобуры пистолет – свой он оставил на КПП – и сильным пинком распахнул дверь.

«Держись, – говорила себе Катя, – держись, ты сильная, ты сможешь».

Кровь вытекала из вскрытых вен темными вязкими струйками. Хрустальная ваза, которую Мария поставила под ее связанные руки, была наполнена больше, чем наполовину. Из рассеченной ноги кровь стекала в глубокий серебряный поднос и грозила выплеснуться на ковер. Катя не знала, сколько литров крови она уже потеряла – может быть, полтора или два. Последние несколько минут кровотечение замедлилось – видимо, кровь начала сворачиваться.

У нее и так всегда была хорошая свертываемость, а теперь, когда Катя изо всех сил пыталась восполнить кровопотерю, этот процесс шел еще быстрее.

Она не могла толком вспомнить, когда ей пришла в голову эта мысль. Наверное, когда фон Белов отворила ей вторую вену и заботливо подвинула под забившую красную струйку вазу. Страх как-то отодвинулся, ушел на второй план. Страх ушел, а ясность восприятия мира, подаренная им, осталась.

Тут-то она и сообразила, какой дурой была.

«Если я могу лечить других, – сказала себе Катя, – то могу вылечить и себя. Я и рану эту дурацкую могла уже давно зарастить – мне только нужно было не паниковать, спрятаться куда-нибудь в тихое место и сосредоточиться. Правда, пуля... но я бы, наверное, и пулю как-нибудь сумела бы выгнать».

Эта мысль вернула ей надежду. Она, продолжая для вида скулить, откинулась на спинку кресла, крепко зажмурила глаза и постаралась заглянуть внутрь себя.

Там был холод. Холод и пустота.

Жизнь уходила из нее с пугающей скоростью. Жизнь была неразрывно связана с кровью, а крови она потеряла очень много. Каждую секунду у нее внутри умирали тысячи, миллионы клеток. Замедлялись и останавливались процессы движения, которые и есть жизнь. И сил на борьбу уже почти не оставалось.

И тогда Катя представила себе, как где-то глубоко внутри, в красном переплетении вен, забил теплый источник.

Идущие от него волны побеждали холод. Кровь побежала по венам быстрее и, хотя она по-прежнему выплескивалась из вскрытых вен и из раны на ноге, теперь ее хватало для того, чтобы поддерживать искру жизни.

«Раны затянутся, – говорила себе она. – Не быстро, чтобы эта тварь ничего не заподозрила. Но затянутся. Я медленно стягиваю их края... я сшиваю их невидимой иглой. И скоро от них останутся только тонкие красные нити».

Ей было трудно сосредоточиться – очень мешала болтовня Марии фон Белов. Адъютант Гитлера несла какую-то чушь: о Высших Неизвестных, которые направляют историю человечества по собственному усмотрению, но могут поделиться своим могуществом с избранными, о древних культах, целью которых было заставить этих Неизвестных служить хозяевам предметов, о самих предметах – это, пожалуй, было самое интересное, но Мария ни словом не обмолвилась про орла. Зато про какую-то Черную Башню, в которой хранилось сразу несколько предметов, упоминала часто.

– Кроме мангуста, я нашла там морского конька и улитку, – рассказывала Мария, счищая пыль с огромного зеркала. – Какие способности дает улитка, мне еще предстоит выяснить, а вот морской конек – удивительный предмет. Это с его помощью были когда-то обрушены неприступные стены Иерихона. Веришь, Дайна, мне даже страшно становится, когда я думаю о попавшей мне в руки силе!

Она выложила на столик перед зеркалом два серебристых предмета. Конек остался у нее в руках.

– Высшие Неизвестные чувствуют предметы, – продолжала распинаться фон Белов. – Они их притягивают, как магнит. Но если маг незащищен, встречи с Неизвестными он может не пережить. Для этой цели и служат зеркала и кровь.

«Я выживу, – твердила себе Катя. – Каким бы ни был этот ее ритуал, она все равно будет вынуждена отвлечься. И тогда я смогу полностью вернуть себе силы».

Мария фон Белов подошла к ней и проверила, сколько крови набралось в чашу.

– Будем надеяться, этого хватит. Дайна, поверь – здесь нет ничего личного. Второй раз за последние дни судьба толкает мне в руки будущую жертву – согласись, глупо было бы отказываться. Тем более что если эта жертва окажется угодна Высшим Неизвестным, я сравняюсь могуществом с богами.

«Точно, ненормальная», – подумала Катя. Мария наклонилась и легонько поцеловала ее в щеку.

– Прости, Дайна. Ты умрешь не напрасно.

Она взяла хрустальную чашу, подошла к зеркалу и выплеснула кровь так, что та залила стекло сверху донизу.

Катя представила пульсирующее сердце. Оно должно биться ровно, спокойно. Кровь, которой становится все больше и больше, циркулирует по большому и малому кругам кровообращения. Никакой паники. Красные и белые кровяные тельца деловито снуют в трубах сосудов, занимаются своей обычной работой. Легионы тромбоцитов устремляются к порезам на руках и ране на ноге, заставляя кровь свертываться. Раны заживают, плоть, рассеченная сталью, медленно, но верно смыкается вновь. Боль уходит, в организм вливаются новые силы.

У меня получилось, подумала она. Я сумела! Сумела себя исцелить! Ну, держись теперь, сука фашистская!

Мария фон Белов раскачивалась перед залитым кровью зеркалом, бормоча что-то на неизвестном Кате языке. Она была похожа на огромную змею, вставшую на хвост. И, как змея, меняющая кожу, она неожиданно стянула с себя китель и блузку, оставшись обнаженной до пояса. Метнулась к Кате и выхватила у нее из-под ног поднос.

– Я – Медея, – исступленно крикнула Мария фон Белов, зачерпывая кровь из подноса и размазывая по своему телу. – Я жрица подземного мира! Я держу в руках ключи Агартхи. Услышьте меня, Господа Глубин, и придите ко мне, ибо у меня есть то, что дает мне власть!

За дверями зала раздался какой-то шум. Но именно в этот момент в зеркале что-то дрогнуло.

Катя, не веря своим глазам, смотрела, как из-под кровавых потеков проявляется чья-то призрачная рука. Голубовато-прозрачная, просвечивающая насквозь, с длинными тонкими пальцами. Вслед за рукой показалась голова с огромными, нечеловеческими глазами. Мария фон Белов торжествующе расхохоталась.

– Вы пришли, Великие Неизвестные! Я позвала, и вы явились ко мне!

В следующую секунду раздался страшный треск и правая створка двери слетела с петель, выбитая мощным ударом.

– Всем на пол! – крикнул знакомый голос.

Он хотел обойтись без стрельбы. Схватка с Фрицци и так была слишком шумной, а уж выстрелы наверняка привлекли бы внимание охраны. К тому же Жером по-прежнему не представлял себе, что происходит с Катей. Оставался шанс – крохотный, впрочем – что с ней все в порядке. Когда дверь распахнулась, даже этот крохотный шанс испарился, как капля воды на раскаленной сковородке.

Он увидел двух женщин – одну полуголую, с длинными белокурыми волосами, стоявшую перед огромным, залитым кровью зеркалом. И вторую – тоже обнаженную до пояса, полулежавшую в кресле, с темными ранами на связанных резиновым жгутом руках. И эта вторая была – Катя.

Мозг Жерома не успел проанализировать увиденное. А может быть, просто не захотел – в зале творилось что-то чудовищное, слишком невероятное, чтобы рассудок мог это воспринять. Реальность, которую он видел, была упрощена до голых функций, с нее было содрано все лишнее. Катя была связана и ранена, женщина перед зеркалом была палачом и врагом.

Указательный палец Жерома сам нажал на спусковой крючок.

За мгновение до того, как он выстрелил, Мария фон Белов сжала в руке морского конька.

Жером почувствовал страшную боль в правой руке и выронил пистолет. Точнее, то, что от него осталось – расплавленный, искореженный кусок металла. Полуголая женщина у странно мерцающего зеркала медленно раздвинула губы в открывающей острые зубы улыбке. Подняла руку.