Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье - Бенедиктов Кирилл Станиславович - Страница 10

– Это... для кого? – дрогнувшим голосом спросил Максим Приходько.

– Не для тебя, – отрезал Ковтун. – Вон, видишь, кто там в теньке прохлаждается?

Под старым раскидистым деревом сидели на деревянных скамьях трое солдат в странной, словно забрызганной пятнами грязи форме. Без головных уборов, светловолосые, они ничем не напоминали чернявых местных жителей.

– Немцы? – еще не веря глазам, проговорил Белоусов.

– Они самые, – командир скривился, будто раскусив гнилой орех. – Разведчики. Местные их как дорогих гостей принимают.

– Почему? – Леха, не отрываясь, смотрел вниз, на аул. В глубине души он надеялся, что это какая-то хитрость, и что сейчас горцы набросятся на наглых фашистов и скинут их в реку. – Это же предательство!

– А ты чего хотел? В горах много таких, кто ждет не дождется, чтобы немцы нас с Кавказа прогнали. Их деды против генерала Ермолова дрались, понял?

– Смерть гадам! – Приходько стащил с плеча винтовку.

– Дурак ты, – вздохнул дядька Ковтун. – Ну, положим, разведчиков мы перебьем. А сколько в ауле домов, ты считал? Двадцать с лишком. Это значит – двадцать головорезов, которые эти горы с малолетства знают. Они, чтобы перед фрицами выслужиться, будут нас ловить, пока не поймают. Надо тебе это?

Но Максим не успокоился.

– Что ж нам, как зайцам, по лесу бегать? Да казаки мы или нет? Неужели мы предателей не покарав, так уйдем? К тому же ты, дядька, один трех немцев положил, а нас вон пятеро!

Командир рассердился, вырвал у Максима винтовку.

– Олух царя небесного! Наша задача – до перевалов живыми добраться. Там мы нужнее, понял? А с предателями разобраться всегда успеем.

Аул обошли стороной, но на душе у всех было тяжко.

На ночь остановились в живописном ущелье над рекой Уллу-Муруджу. Костер из осторожности не разжигали, спали на мягких мхах под кучей лапника. Ночь выдалась холодная, из ущелья тянуло сыростью, и наутро самый младший боец, семнадцатилетний Вася Шумейко, едва сумел подняться на ноги. Его одолел кашель, который, как казалось Белоусову, разносился по всему ущелью. Из-за заболевшего Шумейко маленький отряд теперь полз по склону со скоростью черепахи.

– Вот что, – сказал Ковтун, – надо разделиться. Ты, Леха, и ты, Максим, идите вперед, а мы с Антоном и Васей следом.

– Зачем это, дядька?

– За тем, что хоть кто-то до перевала доберется, – хмуро ответил Ковтун.

И Белоусов с Приходько пошли. Вскоре они услышали внизу на дороге дробный топот копыт.

Всадник скакал на север, навстречу подползающей немецкой колонне. Был он явно из местных – в бурке и папахе из черного каракуля. Лицо свирепое, один глаз закрыт повязкой.

Приходько вскинул было винтовку, но Леха остановил его.

– Погоди, Максим, мы ж не знаем, кто это и зачем!

Спустя еще полчаса показались новые гости – на этот раз с севера. Мужчина и женщина, оба верхом. Красивая блондинка в костюме для верховой езды и здоровенный, грузно сидящий в седле блондин в эсэсовской форме.

– Ну, сейчас даже не отговаривай! – Приходько лег в траву, поймал на мушку блондина и приготовился нажать спусковой крючок. На этот раз Леха и не думал мешать товарищу, но Максим почему-то не торопился стрелять.

Блондин вдруг повернулся и посмотрел прямо на них. Видеть их он, конечно, не мог – парней надежно скрывала высокая трава – но взгляд эсэсовца внимательно ощупывал склон, как будто немец знал, что там прячутся враги.

– Чего медлишь? – прошептал Леха.

– А вдруг за ними еще кто-то едет, – нерешительно пробормотал Приходько. – А сзади у нас дядька Ковтун с ребятами...

Женщина что-то сказала мужчине, тот покачал головой. Она рассмеялась и стукнула своего жеребца стеком. Мгновение – и всадница скрылась за соснами. Эсэсовец последовал за ней. Момент был упущен.

– Эх, Максим, – с досадой бросил Леха, – ты, видно, только на словах готов фрицев стрелять!

– Да я хотел, – оправдывался Приходько, – а потом этот как зыркнет, у меня палец словно одеревенел...

Но им неожиданно повезло – пройдя под возвышавшимся над ущельем утесом, похожим на гигантскую голову в остроконечном шлеме, парни увидели перед собой усыпанное валунами плато, полого поднимавшееся к югу. Там, у подножия отвесной скальной стены, виднелись две маленькие черные фигурки.

Остроглазый Леха вгляделся и удовлетворенно хмыкнул – всадники спешивались, устраиваясь на привал.

– Ну, – хлопнул он Максима по плечу, – наше счастье – не ушли они далеко! Давай, Максим, пробежимся налегке – пока они там отдыхают, мы к ним вон оттуда подберемся.

Бежать было трудно – узкая тропинка, по которой ходили, наверное, одни овцы, то и дело изгибалась, то ныряя вниз, то взбираясь на кручу. Подошвы скользили по гладким камням, ноги путались в петлях застлавших тропинку вьюнов. Но предвкушение близкой расправы с врагом придавало сил. Когда они добежали до нависавшего над рекой уступа, с которого лагерь немцев был виден как на ладони, Леха с удивлением обнаружил, что почти не запыхался.

На том берегу реки блондин-эсэсовец сосредоточенно помешивал что-то в котелке. Китель свой он снял, оставшись в одной рубашке с закатанными рукавами. Черный автомат лежал рядом на камнях.

Женщину Леха увидел не сразу, а увидев, очень удивился. Она зачем-то залезла под самый козырек высокой скалы и оказалась вне досягаемости прицельного выстрела. Ничего, подумал Белоусов, главное – уложить фашиста. А девка никуда не денется, не вечно же ей там висеть...

Они с Приходько залегли на уступе и навели обе винтовки на блондина.

– Ты, главное, не торопись, – прошептал Леха. – Стреляй ты первым, я вторым. Знаешь, как на охоте.

Белоусов тщательно прицелился. Широкая спина эсэсовца казалась отличной мишенью.

– Получай! – выкрикнул Максим, нажимая спусковой крючок.

При этом его локоть соскользнул с камня и слегка толкнул Белоусова под руку. Два выстрела грянули одновременно, и Леха сразу понял, что они промазали.

Эсэсовец с невероятной для его комплекции ловкостью прыгнул куда-то вбок, успев схватить в прыжке автомат. Над головами парней прогрохотала очередь.

Леха почувствовал жгучее разочарование. Еще несколько секунд назад он был уверен в том, что они уложат проклятого фашиста на месте! Если бы не неуклюжий Приходько!

А тот, похоже, даже не понял, что именно его оплошность спасла жизнь эсэсовцу.

– Получай! – орал он, посылая пулю за пулей туда, где прятался среди валунов немец. – Получай, гнида фашистская!

Тот огрызался короткими очередями, опасаясь выглядывать из-за камней. Леха, решив, что прицельного огня бояться не стоит, привстал на колени. В то же мгновение пуля немца срезала ветку у него над головой.

– Вот же собака! – выругался Леха, вновь распластавшись на камнях. – Он нас видит, а мы его нет!

Немец, видно, тоже понял, что у него преимущество. Он стрелял редко, но не давал казакам возможности поднять головы.

– По лошадям надо стрелять, – крикнул Приходько, – по лошадям, чтоб не ушли гады!

– Ты и стреляй, – разозлился Леха, – а я коней убивать зря не стану!

Только тут он заметил, что блондинка, чей славный буланый жеребчик, напуганный выстрелами, горестно ржал у старого корявого дерева, по-прежнему что-то делает на скале, не обращая внимания на разгоревшуюся у нее за спиной перестрелку.

– Ты лучше вон бабу попробуй снять!

Максим перевел огонь на блондинку, но, разумеется, без всякого толку – расстояние было слишком велико. Зато немец, воспользовавшись передышкой, откатился под укрытие корявого граба.

Леха обернулся к Максиму, который с сосредоточенным лицом посылал пулю за пулей в направлении испещренной дырами скалы.

– Значит, так, я сейчас попробую спуститься вниз, к речке. Он наверняка высунется – тут ты его и вали, понял?

– А если не высунется?

– А не высунется, я его сам прикончу!

Леха собрался и, прижав к груди винтовку, рывком перекатился через край уступа.