Транс - Кесслер Ричард - Страница 29

• Предыдущая
• 29/94
• Следующая

Драммонд снова сел в кресло.

– На счет "три" твоя рука вернется к прежнему состоянию. Раз... два... три. Теперь ты чувствуешь свою руку. Она снова стала теплой. Том, закрой глаза и прислушайся к моему голосу. Я хочу, чтобы ты снова вернулся в долину джунглей, туда, где ты уже был несколько раз во сне. Ты уже вернулся?

– Да, – послышался хриплый шепот Кигана.

– Сейчас мы сыграем с тобой в одну игру. Она называется "Будем снимать фильм". Представь себе, что ты актер, а я – режиссер. И я снимаю фильм. Мы просто играем. Хорошо? Я думаю, что мы снимаем фильм о... солдатах. Под деревом лежит куча военной одежды. Очень много военной одежды. Ты подходишь, выбираешь себе форму и надеваешь ее. Скажи, когда будешь готов, чтобы я смог проверить.

Киган, помедлив минуту, ответил:

– Готов.

– Она прекрасно сидит на тебе. Теперь ты должен мне помочь, Том. Я никогда раньше не снимал фильм о солдатах в джунглях и мне хотелось бы знать твое мнение о том, что мы вместе с тобой делаем. Цвет формы выбран правильно?

– Да, зеленая.

– Какой род войск будет сражаться в джунглях?

– Морская пехота.

– Хорошо. Вот подходят новые актеры – человек сто. Теперь ты слышишь за деревьями смех. Я хочу, чтобы ты пообщался с этими людьми и сообщил мне, о чем они говорят. Вот они уже близко. Иди к ним, смешайся с ними и потом все расскажи мне.

Не меньше минуты Киган сидел, беззвучно открывая рот, гримасничая и как-то странно подергиваясь. Драммонд понял, что он отреагировал на группу людей.

Чтобы обойти негативную реакцию Кигана на реальный военный опыт, он придумал сценарий и рассчитывал получить такой же придуманный ответ. Каким бы он ни был, все-таки это возможный ключ к разгадке того, что в действительности случилось с Киганом во Вьетнаме.

Внезапно Киган выпалил возбужденно:

– Марти здесь!

– Кто такой Марти, Том? – спросил Драммонд и почувствовал, как у него учащенно забился пульс.

– Друг.

– Как его фамилия?

Киган нахмурился, явно пытаясь что-то вспомнить.

– Не знаю. Не могу вспомнить.

– Он хороший друг?

– Самый лучший.

– Ты давно его знаешь?

– С... – На лице Кигана вновь отразилось беспокойство. – Нет, я не помню.

– Марти солдат?

– Нет. Да. Он здесь.

– Во что он одет?

– В зеленое.

– Что он сейчас делает?

– Смеется. Поет.

– Что поет?

Вместо ответа – ритмичное монотонное пение:

– "Триц... блиц... триц... блиц... ниц... ниц... много лиц".

– А что делают другие?

– Счастливы. Смеются. Поют. Подними... подними... Все вместе... Триц... триц... блиц... блиц... Так. Хорошо. Встать. Ложись. Хо-хо, хи-хи... Марти лезет на дерево. Триц... блиц... триц... блиц... укокошим сотню лиц. Ребята, домой! Триц... блиц... укокошим сотню лиц. Домой, домой, домой...

Внезапно тело Кигана охватила дрожь, неимоверный страх охватил все его существо.

– Боже мой! Марти...

– Что случилось, Том?

Киган замотал головой. На лице его появилось страдальческое выражение. Из-под плотно закрытых век выступили слезы и медленно покатились по щекам.

– Боже мой! Нет, нет, нет...

– Том, что происходит?

– Зеленые... и черные. Черный, черный, черный, черный.

– Что означает "черный", Том?

– Парни. Все парни черные.

– Марти тоже черный?

– Триц... блиц... укокошим сотню лиц.

Чтобы отогнать страх темноты, люди иногда начинают насвистывать – Киган пел, терзаемый безысходным отчаянием.

– Что эти парни делают. Том? Что делает Марти?

Киган мотает головой из стороны в сторону. Дыхание тяжелое, прерывистое.

– Триц... блиц... триц... блиц... укокошим сотню лиц... Триц...

– Хорошо, Том. Игра окончена. Прекращаем снимать фильм. А теперь я хочу, чтобы ты снял военную форму и покинул джунгли. Расслабься. Вернись в настоящее. Ты находишься у меня в кабинете в полной безопасности. Через минуту я стану считать от одного до пяти и когда скажу "пять", ты полностью проснешься, почувствуешь себя отдохнувшим, спокойным, уверенным в своих силах... Раз... два...

На счете "пять" Киган открыл глаза, немного поморгал, нахмурился, оглядел свою рубашку и удивленно спросил:

– Боже праведный, что случилось? Я насквозь пропотел.

– Да. Тебе снился плохой сон.

Киган повернулся и взглянул на Драммонда.

– Разве я спал?

– Что ты помнишь?

– Вы что-то говорили о звездах... космосе.

– А после этого ничего?

– Нет.

– Ты помнишь о фильме?

– О фильме? Нет.

– Том, кто такой Марти?

Киган нахмурил брови и, немного подумав, произнес:

– Не знаю никакого Марти.

– Это ни о чем тебе не говорит: "Триц... блиц... укокошим сотню лиц..."

Наступила долгая мучительная пауза.

– Нелепо как-то звучит. Это я говорил во сне?

– Это для тебя что-нибудь значит?

– Ничего. Абсолютно ничего!

Но это было не так. Драммонд заметил, что по лицу Тома пробежала едва заметная тень страха, да и ответ его был чересчур торопливым.

– Том, в том повторяющемся сне о мужчинах в зеленом, те, что смеялись... они еще и пели?

– Пели?

– Монотонно тянули какую-то мелодию.

– Нет. Они словно с ума посходили. Хихикали и смеялись, как мальчишки, когда дурачатся.

– Кто-нибудь забирался на дерево?

Киган закрыл глаза, видимо пытаясь вспомнить, и это отразилось на его лице.

– Я... я не знаю.

– А какого цвета были парни?

– Я же сказал: зеленого.

– Но они относятся к англосакскому или негроидному типу?

– Англосаксы.

– А почему же ты говорил, что все они – черные?

– Кровь! – Киган резко приподнялся в кресле, глаза его уставились в одну точку, грудь тяжело вздымалась. – Нет, не кровь! Кровь – красная. Грязь. Грязь черная.

"Так выглядит засохшая кровь, – подумал Драммонд. – И точно такого же цвета могла быть кровь, проступавшая сквозь оливкового цвета военную форму".

Когда они играли в ассоциативную игру, Киган связывал сад с зеленым, зеленый с черным, черный с красным, а красный с кровью.

Если бы все это не звучало так странно, Драммонд мог бы решить, что Киган говорил о толпе людей, которые, образно говоря, умирали от смеха.

– Хорошо, Том. На сегодня достаточно.

Тяжело вздохнув, Киган ухватился руками за край кушетки.

– Пол, у нас хоть что-нибудь получается? – спросил он.

Уверенно кивнув, Драммонд ответил:

– Да, сэр. Думаю, что это так.

И выключил магнитофон.

Они вошли в дом. Драммонд предложил Кигану выпить пива или чего-нибудь покрепче, но тот отказался, сославшись на усталость, и заявил, что предпочел бы пойти к себе.

Драммонд внимательно пригляделся к нему, пытаясь уловить признаки возможного отрицательного воздействия гипнотического сеанса, и, отметив утомленный вид, проводил Кигана до комнаты, пожелал доброй ночи, а сам вернулся на кухню.

Он принялся заваривать чай, но делал это чисто автоматически.

То и дело ему приходило на ум понятие "стираемость памяти". Киган вел себя так, словно всю его память стерли изнутри. Как психиатр Драммонд знал страшное разрушающее воздействие стресса на человеческий организм и не раз был свидетелем этого. Стресс в буквальном смысле обладал способностью убивать.

Допустим, болезнь Кигана уходит корнями во Вьетнам. Это могло означать, что стресс, полученный там, тяжким бременем давит на его мозг. Может, именно поэтому вот уже на протяжении двадцати лет он ничего не может припомнить.

Пытаясь – а это единственное, что он мог сделать в случае Кигана, – сопереживать ему, Драммонд пробовал поставить себя на его место и вообразить характер и масштабы бури, бушевавшей в голове Кигана.

Но обладая огромным опытом психиатра и знаниями в области стресса, испытав его на себе после смерти Вивиан, он знал, что трудно даже представить, что выстрадал и что по-прежнему испытывает Киган. Чудо уже то, что человек жив. Более того – продолжает упорно бороться за то, чтобы контролировать свой мозг.

• Предыдущая
• 29/94
• Следующая