Золотоискатели - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 7

• Предыдущая
• 7/37
• Следующая

Ему стало так тяжело и стыдно, что против воли его глаза наполнились чисто детскими слезами.

Неужели же из-за него Миннетаки пропала навсегда?

В подобном состоянии, недвижный, как статуя, он мог бы простоять до вечера, если бы яркая полоса света, перерезавшая все поле, на миг не ослепила его. Этот яркий свет был брошен с противоположной стороны огромной ледяной глыбой, которая по странному капризу природы удерживалась в состоянии полного равновесия на вершине откоса, где она была оставлена пронесшейся мимо ледяной лавиной.

Эта глыба, прозрачная, ясная и чистая, как кристалл, сыграла в данном случае роль призмы, сквозь которую солнечный луч, преломившись, послал Родерику Дрюи свое спасительное указание. И действительно, молодой человек тут же на месте вспомнил, что неделю назад он проходил мимо этой льдины, которая сразу привлекла к себе его внимание. Он побледнел от радости и с легкостью козы и с победным криком бросился вперед.

Его попутчики, которым он не сказал ни слова и которые молча между собой переглядывались, словно спрашивая друг друга, не сошел ли Родерик с ума, едва поспевали за ним. С той же легкостью и стремительностью он побежал по снегу до основания откоса и стал подыматься наверх, ни на миг не отрывая взора от чудесного сигнала, посланного ему самой судьбой.

Только тогда, когда он добрался до голубеющей в небе глыбы, он остановился и с громадным усилием перевел дух. Лишь через несколько минут он пришел в себя, стал дышать гораздо ровнее и мог объяснить Мукоки и Ваби, что случилось и какую чудесную помощь послало ему провидение.

С вполне законной гордостью он выслушал все похвалы в свой адрес, еще немного отдохнул и стал подыматься к вершине ската. Когда он добрался до намеченной цели, солнце стало уже спускаться к холодному, угрюмому горизонту. Мало-помалу стало темнеть, но Родерик, уже руководствуясь собственным инстинктом, продолжал с тем же неутомимым упорством свои поиски. Он как-то сразу, без малейшего напряжения вспомнил многое, что казалось давным-давно уплывшим из его памяти.

При других обстоятельствах и в менее трагической обстановке Мукоки и Ваби от души смеялись бы при виде того, как Родерик, как вьюн, вертелся на одном и том же месте, то приседал, то подымался, снова приседал и снова подымался, озирался по сторонам и с видом старого траппера вынюхивал искомый след.

Но теперь им было не до смеха.

Ночь уже бросала свои первые, легкие сумерки. Небо затянулось серой пеленой, но Родерик успел выйти на крохотную лужайку и по полуобгорелым поленьям узнал то самое место, где на прошлой неделе натолкнулся на следы Миннетаки и ее наглых преследователей.

Им овладела такая гордость, а вслед за ней столь яркая надежда, что на миг ему показалось, что его сердце сейчас вырвется из груди… Он увидел те же кости, те же остатки трапезы, разбросанные вокруг погасшего костра…

И у него уже не оставалось никаких сомнений насчет того, что он нашел именно то, что так упорно искал.

Да, он нашел то, что искал, за исключением лишь одного: отпечатка ноги Миннетаки. К нему на помощь поспешил Мукоки, который стал разгребать снег и самым тщательным образом искать следы побывавших здесь людей, а также лыж, полозьев и собачьих лап. Оттепель продолжалась лишь один день, но она сделала свое дело и уничтожила все признаки пребывания здесь индейского отряда.

— Я думаю, — начал Ваби, — что мы должны во что бы то ни стало провести здесь ночь. Может быть, дневной свет поможет нам, и мы найдем, что нам нужно.

Несмотря на безумную радость Родерика, который хлопал в ладоши, как маленький мальчик, Ваби и старый траппер не разделяли его настроения. Да, пока еще нечему было радоваться.

«Еще одна ночь! — думали они про себя. — Еще одна прошедшая без всякой пользы ночь!»

Индейцы настолько ушли вперед, что у преследователей не было твердой уверенности в том, что их удастся вовремя нагнать. Разве только поможет какой-нибудь непредвиденный счастливый случай.

Мукоки и Ваби избегали делиться своими грустными размышлениями с Родериком, боясь опечалить его. Не теряя времени, все трое занялись устройством хижины из березовых ветвей, возле которой, по установившейся традиции, разложили костер. Мукоки, оказавшийся выносливее остальных, вызвался дежурить всю ночь.

Род и Ваби, изнервничавшиеся до последней степени, уснули так легко, что у старика не хватило духу будить их, когда пришел назначенный час. Солнце уже встало, когда молодые люди вышли наконец из хижины и стали потягиваться, желая размять онемевшие члены. Ими тотчас же овладел невыносимый стыд, когда они обнаружили, что Мукоки нет подле костра. Траппер не терял драгоценных минут и, очевидно, занимался чем-то очень важным, потому что, когда он появился через полчаса, лицо его выражало полное удовлетворение.

— Ну, что слышно? — спросил Ваби.

Индеец протянул руку в северо-восточном направлении.

— Они пошли в ту сторону! — сказал он.

Старый траппер совершенно правильно рассудил, что если похитители девушки и направились к югу, то сделали это только для отвода глаз, так как с этой стороны им угрожала опасность быть пойманными в скором времени. Поэтому они должны были немедленно свернуть на север и затеряться в местности, известной только им одним. Великая Белая Пустыня хранила много уголков, куда еще не проник ни один белый человек.

Тщательно изучая окрестности и топографический профиль места, где они находились, Мукоки настолько увлекся, что незаметно вышел на узенькую долинку, тянувшуюся на северо-восток и окаймленную такими высокими скалистыми холмами, что солнце сравнительно редко проникало в нее. Он был настолько опытным следопытом, что тотчас же обратил внимание на то, что почва местами примята. Это обстоятельство принудило его пойти несколько дальше, и через самое короткое время он нашел несомненные пятна крови и, таким образом, убедился в том, что среди индейцев были раненые.

Затем на крутом повороте долинки, на том самом месте, где огромный северный кедр бросал на землю длинную, непроницаемую тень, Мукоки обнаружил вполне четкие следы двух пар саней, многочисленных собак и десяти-двенадцати человек.

Глаза траппера горели воинственным огнем, когда он стал объяснять товарищам результаты своих поисков. Он выразил полную уверенность в том, что обе пары саней принадлежали Миннетаки и ее эскорту, который был взят индейцами в плен, а затем перебит.

После непродолжительного обмена мнениями собаки были запряжены, и трое людей последовали за ними в узкую долину, тщательно исследованную индейцем. Упряжка настолько отдохнула за последние два дня, что буквально рвалась вперед и быстро вынесла сани на то место, где Мукоки открыл первые кровавые пятна. Час спустя отряд обнаружил еще более отчетливые следы пребывания индейцев.

Вдруг совершенно неожиданно для товарищей Мукоки, шедший по-прежнему впереди, остановился. Его внимание привлек труп, который лицом к земле лежал на дороге. Индеец немедленно подошел к страшной находке, перевернул ее на спину и без особого труда узнал одного из служащих фактории. Ваби вполне поддержал его мнение. Очевидно, несчастный был взят в плен и уведен врагами вместе со своей молодой госпожой. Возможно, что он пытался спастись бегством. Вероятно, он был тяжело ранен, и индейцы просто решили освободиться от лишнего груза, который затруднял их путь. Ударом топора они прикончили его: об этом можно было судить по страшной ране на голове.

Родерик с ужасом глядел на убитого. Ваби и Мукоки подняли труп за ноги, отнесли его в сторонку, положили на землю и засыпали снегом. Довольно высокий снежный холм послужил ему памятником. Покончив с этой грустной обязанностью, путники с лихорадочной поспешностью продолжали свой путь.

Долина все еще убегала в прежнем направлении, причем края ее с каждой милей становились все круче и неприступнее. Она была настолько ровна и пряма, что преследователи не испытывали никакой нужды в специальном проводнике. К тому же чуть ли не на каждом шагу они находили следы тех, за кем гнались,

• Предыдущая
• 7/37
• Следующая