Частные деньги - Верпаховский Б. Э. - Страница 25

• Предыдущая
• 25/39
• Следующая

Ответ состоит в том, что подобные потребности людей можно удовлетворять не только повышая ценность существующих ликвидных активов, но и увеличивая их объемы. Об удовлетворении желания каждого индивидуума держать большую долю своих активов в высоко ликвидной форме можно позаботиться, увеличив общий объем денежной массы. Это парадоксальным образом увеличит суммарную ценность всех существующих активов и одновременно долю тех из них, которые высоко ликвидны. Ничто, конечно, не может увеличить ликвидность закрытого общества в целом, если это понятие вообще имеет какой-то смысл — исключая случай, когда мы настолько расширяем его значение, что рассматриваем и переход от производства узко специфических товаров к производству товаров универсального назначения, что повышает скорость приспособления к непредвиденным событиям.

Не следует опасаться искусственного роста потребности в деньгах, обусловленного тем, что для обеспечения достаточной ликвидности понадобится больше денег. Требуемый объем любой валюты всегда можно выпустить или удерживать в обращении, не вызывая роста или снижения совокупной (прямой или косвенной) цены «корзины» товаров, которой надлежит оставаться постоянной. Это правило будет отвечать всем законным требованиям об удовлетворении меняющихся «нужд торговли». И так будет до тех пор, пока объявленный набор товаров может быть куплен или продан по объявленной совокупной цене; оседание же или высвобождение валюты из остатков наличности не нарушает этого условия.

Справедливым остается, однако, что если одновременно обращаются хорошая и плохая валюты, индивидуум не в состоянии полностью защититься от вредных воздействий плохой валюты, используя в своих сделках только хорошую. Поскольку относительные цены различных товаров в разных конкурирующих валютах должны оставаться одними и теми же, пользователь стабильной валюты не может избежать последствий искажения ценовой структуры из-за инфляции (или дефляции) той или иной широко используемой конкурирующей валюты. Преимущества стабильного течения экономической деятельности, которые, как мы убедимся, может принести использование стабильной валюты, будут, поэтому достигаться только в том случае, если подавляющее большинство сделок станет заключаться в стабильных валютах. Такое вытеснение плохих денег хорошими наступит, я полагаю, достаточно скоро, но случайные нарушения всей ценовой структуры и, вслед за ней, общей экономической деятельности нельзя полностью исключить до тех пор, пока публика не научится быстро отвергать соблазны дешевых денег.

Некоторые из проблем, с которыми мы сталкиваемся, широко обсуждались в ходе знаменитых споров о «свободной банковской деятельности» в середине прошлого столетия, прежде всего — во Франции и Германии.[114]

Эти споры вращались вокруг вопроса о праве коммерческих банков эмитировать банкноты, обмениваемые на существовавшие тогда золотую и серебряную национальную валюту. Банкноты играли тогда гораздо большую роль, чем весьма слабо распространенные чековые счета, которые приобрели значимость только после (и, быть может, отчасти вследствие) того, как у коммерческих банков, в конце концов, окончательно были отняты права выпускать банкноты. Результатом этих споров стало создание в каждой из европейских стран одного-единственного банка с правительственной привилегией на эмиссию банкнот.[115]

Особо следует отметить, что требование свободы банковской деятельности в то время целиком и полностью сводилось к требованию разрешить коммерческим банкам выпускать банкноты, деноминированные в единой официальной национальной валюте. Насколько мне известно, возможность выпуска коммерческими банками различных валют никогда не рассматривалась. Это, конечно, вытекало из представления, согласно которому можно использовать только банкноты, размениваемые на золото и серебро. Банкноты, не обеспеченные стандартным количеством драгоценного металла, показались бы попросту совершенно бесполезными.

Старейший законный довод в пользу свободы банковской эмиссии, однако, потерял силу в тот момент, когда размен выпускаемых банкнот стал осуществляться не на золото или серебро, за поддержание запаса которых каждый отдельный эмиссионный банк нес полную ответственность, а в единицах «законного платежного средства», поставляемого привилегированном центральным эмиссионным банком, который был фактически обязан обеспечивать наличность, необходимую для погашения банкнот, выпускаемых частными эмиссионными банками. Возникновение такой совершенно ущербной системы был предотвращена (по крайней мере, в части эмиссии банкнот, но не чековых депозитов) путем запрета эмиссии частных банкнот.

Требование свободной банковской деятельности (то есть свободной эмиссии банкнот) основывалось, по большей части, на том, что банки смогли бы благодаря этому предоставлять более обширные и дешевые кредиты. По этой же причине против нее выступали те, кто понимал, что результатом будет инфляция, хотя, по меньшей мере, один защитник свободной эмиссии банкнот отстаивал ее по иной причине: «…то, что называется свободной банковской деятельностью, приведет к полному изъятию из обращения банкнот во Франции. Я хочу дать каждому право выпускать банкноты, чтобы никто не захотел больше принимать никаких банкнот».[116] Идея, разумеется, состояла в том, что неизбежное злоупотребление правом эмиссии, то есть выпуск такого количества банкнот, которое банки не могли бы выкупить за счет собственных резервов, привело бы к их провалу.

Окончательная победа сторонников централизации национальной эмиссии была, однако, на деле смягчена одной уступкой тем, кто был заинтересован, прежде всего, в дешевом банковском кредите. Она состояла в признании обязанности привилегированного эмиссионного банка снабжать коммерческие банки любым количеством банкнот, которое потребуется им при погашении депозитов до востребования, значимость которых быстро росла. Это решение или, скорее, признание практики, в которую втянулись центральные банки, вызвало к жизни крайне неудачную гибридную систему, в которой ответственность за поддержание общей денежной массы была фатальным образом поделена так, что никто не мог эффективно ее контролировать.

Это неблагоприятное течение событий возникло потому, что долгое время мало кто понимал, что чековые депозиты играли во многом ту же самую роль, что и банкноты, и могли создаваться коммерческими банками точно таким же образом. Последующий подрыв государственной, как еще верили, монополии на эмиссию денег привел к тому, что контроль за всем денежным обращением был поделен между центральным банком и множеством коммерческих банков, на кредитную политику которых центральный банк мог влиять лишь косвенно. Только много позже начали понимать, что «нестабильность, внутренне присущая кредиту»[117] была неизбежным результатом такой системы; что ликвидные средства стали предоставляться в основном организациями, которые сами должны были поддерживать ликвидность, выраженную в иной денежной форме, так что они вынуждены были сокращать свои неоплаченные обязательства именно тогда, когда все остальные также начинали стремиться к большей ликвидности. К тому времени подобная система укоренилась настолько прочно, что, несмотря на «искаженную эластичность предложения кредита»,[118] которую она обусловила, на нее стали смотреть, как на нечто неизменное. Уолтер Бэджгот ясно видел эту дилемму сто лет назад, но отчаялся найти возможности излечить этот порок прочно утвердившейся банковской структуры.[119] А Викселль и вслед за ним фон Мизес ясно показали, что такое устройство должно приводить к повторяющимся сильным колебаниям деловой активности — так называемым «торгово-промышленным циклам» (trade-cycle).

• Предыдущая
• 25/39
• Следующая