Генетика этики и эстетики - Эфроимсон Владимир Павлович - Страница 14

Мозг новорожденной обезьяны весит около 70% от мозга взрослой особи. Полный вес достигается к полугодовалому возрасту, самое позднее (у шимпанзе) – к годовалому. Мозг младенца человека весит всего лишь 23% веса взрослой особи.

2. Подъем на задние конечности и освобождение передних повлекли за собой возможность рождения детенышей, совершенно незрелых физически, не способных ходить, которых матери предстояло донашивать на руках, тогда как у наших четвероногих предков детеныш способен ходить почти с момента рождения. Все эти скоррелированные друг с другом постепенные следствия церебрализации во все большей мере и на все дольший срок усиливали зависимость сохранности потомств от прочности спайки внутри стаи, орды, племени и семьи.

3. В долгий период палеолита и неолита, когда территориальная разобщенность орд и племен человека быстро обрывала распространение таких по преимуществу человеческих инфекций, как чума, холера, оспа, корь, дизентерия, тифы, когда женщины рожали по 10—15 детей, а из них доживало до зрелости лишь двое-трое, выживание и распространение племен главным образом зависело от успешной защиты потомства от хищников, от непрерывного кормления детенышей, от ухода за ними.

4. У большинства млекопитающих сексуальное влечение строго сезонно. Но это ограничение было снято уже у наших отдаленных предков. В силу этого младенцы стали появляться и в самое неподходящее время года, что еще более усилило зависимость их выживания от спайки внутри орды, рода, семьи и племени.

Эволюционные сдвиги при наличии уже сложившейся системы корреляции могут происходить очень быстро. Наглядный пример тому – карликовые племена Африки, Азии и островов Тихого океана, живущие в тропических лесах. Первоначально считалось, что карликовые племена – это особая ветвь эволюции, рано отделившаяся от общего эволюционного древа. В действительности же оказалось, что они резко отличаются друг от друга по антигенам крови, но очень похожи по этим антигенам на окружающие племена, имеющие нормальный рост. Таким образом, все карликовые племена имеют местное, недавнее происхождение. Выяснилось, что представители карликовых племен невосприимчивы к гормону роста гипофиза, и, следовательно, в условиях, неблагоприятных для людей нормального роста, отбор быстро подхватил и распространил гены невосприимчивости к гормону роста гипофиза; в результате получается пропорциональная, физически и психически полноценная карликовость. Быстрота эволюционного сдвига объясняется его предуготованностью и множеством адаптивных коррелятивных связей. Общественная организация, благодаря которой человечество только и могло пережить период от дриопитека до наших дней, неизбежно развивалась на основе естественного отбора, при котором все качества социальности, в том числе и биологические основы альтруистических эмоций, должны были развиваться интенсивно и коррелированно. Развитие социальности требовало и параллельного развития коры мозга, способности к быстрой перестройке условных рефлексов, а главное, обучаемости.

Лишь при прочной внутриплеменной спайке, товариществе, самоотверженности детеныши (дети) могли прожить десять-пятнадцать лет от рождения до относительной самостоятельности. Зато сохранение хоть половины «поголовья» на протяжении трех-четырех поколений порождало настоящий взрыв размножения, сам-сто, сам-двести, и инстинкты, экстраполяционные рефлексы, влечения, которые мы позднее назовем альтруистическими, могли сразу распространиться на необозримые пространства. Стаи дочеловеков и племена людей могли не конкурировать и не воевать друг с другом. Все равно природа безжалостно истребляла те, в которых недостаточно охранялись беспомощные дети, в которых недостаточно о них заботились.

Орды и стаи дочеловека могли существовать без каких-либо особо сложных коллективистических и альтруистических инстинктов. Они могли побеждать и даже плодиться. Они только не могли выращивать свое потомство, а следовательно, они не могли передавать свои гены и вымирали, образуя бесчисленные тупики и тупички эволюции. Выживать могло лишь потомство стай с достаточными инстинктами и эмоциями, направленными не только на личную защиту, но и на защиту потомства, на защиту орды в целом, защиту молниеносную, инстинктивную или быструю. В условиях доисторических и даже исторических наличие этих инстинктов, влечений непрерывно проверялось естественным отбором.

На обезьяньем уровне необходимость молниеносного решения, необходимость величайшей умственной активности для выживания образно иллюстрируется психологом Карпентером (Carpenter С. R., 1964):

«Вы – обезьяна и бежите по дороге мимо скалы и неожиданно сталкиваетесь лицом к лицу с другим животным. И вот, перед тем как напасть, броситься в бегство или оставить встречу без внимания, Вам надо принять ряд решений. Это обезьяна или нет? Если не обезьяна, то друг или враг? Если обезьяна, то самец или самка? Если самка, то заинтересована ли она? Если самец, то взрослый или подрастающий? Если взрослый, то из моей группы или из чужой? Если из моей группы, то каков его ранг, выше или ниже моего? У Вас есть лишь примерно пятая доля секунды для всех этих решений, или на Вас могут напасть». Нетрудно видеть, что все решения, перечисленные Карпентером, – это решения социальные, и в них должны войти столь же важные разумно-альтруистические решения, в особенности при переходе к человеку.

Эволюционный успех достигается не столько потенциальной силой умственных способностей, не столько организацией 15 млрд нервных клеток мозга индивида, сколько передачей умственных достижений в пределах сообщества или даже вида. Потенциальные способности аборигенов Австралии прекрасно продемонстрированы во время Второй мировой войны неоспоримым и успешным лидерством некоторых австралийцев. Пребывание аборигенов Берега Миклухо-Маклая и сотен других заброшенных племен на уровне каменного века иллюстрирует не их «природу», а скорее несовершенство современной цивилизации.

«Я берусь утверждать, что нет такой радости в жизни – радости ли славы, победы или удовлетворенного желания, которую можно было бы сравнить с радостным чувством товарищества в достижении возвышенной цели. Ибо тогда человек любит и бывает любим не просто в силу людской добросердечности (или по крайней мере не только поэтому), но и как лицо, приносящее пользу общему делу и разделяющее преимущества достигнутого успеха. И каждый, кто испытал эту радость товарищества, знает, как она прекрасна» (Данэм Б., 1967, с. 108).

«А теперь мне предстоит описать достойнейшую памяти битву и подвиг человека, ни в чем не уступающего тем, кого называли героями. И буду я говорить о Тейя.