Обьект - Щербинин Дмитрий Владимирович - Страница 10

Но чего же стоили мечты Эвана против реальности? Слушая музыку, он мог закрыть глаза, и улететь сколь угодно далеко, но, открывая их, видел все тоже тёмное плато, об которое плескались и плескались с неумолчным пением морские волны…

Прирученные Эльзаром чайки обитали на светлой половине морского мира, и слетались по первому зову старца. Но какой в них толк, если максимум, до куда они могли донести — это мир дикарей?

Дни сменялись днями. Неумолимо текло время. Иногда Эвану казалось, что время ползет невыносимо медленно — ведь ничего существенного не происходило; иногда же время летело с невыносимой скоростью, и хотелось уцепиться за ускользающие секунды — это когда Эвану казалось, что он способен на большее, а пока что просто теряет эти дни.

Однажды он обратился к старцу:

— Но неужели нет совершенно никакого способа, чтобы улететь отсюда?

Эльзар отрицательно покачал головой и ответил:

— Зря ты так терзаешь себя. Ведь и здесь очень много интересного. Одни книги, привезённые моими родителями, чего стоят. Ты способный, талантливый ученик — ты уже выучился читать, вскоре и писать выучишься…

— Но я хочу быть там! — пылко воскликнул Эван.

— В Аркополисе ты не найдёшь ничего, кроме суеты, — сурово ответил Эльзар. — И о красавице той забудь. Наверняка какая-нибудь вертихвостка, и не стоит она твоего внимания. Сколько уже часов у телескопа провёл, и всё смотришь и смотришь на улицы этого смрадного города, будто других, более красивых миров нет… И неужели ещё до сих пор не понял, сколько там расхаживает таких, подобный ей…

— Подобных ей я никогда не видел и не увижу, с большой верой произнёс Эван.

— Ну и смотри, сколько душе угодно, и ищи в этом многомиллионном Аркополисе. Все равно ты никогда не попадёшь туда.

— А вот и попаду…

— Что же ты придумал? Быть можешь, знаешь секрет производства топлива для корабля?

— Этого я не знаю. Но вот думаю — может вырастить побольше чаек? Пусть их будет в три… нет — в пять раз больше, чем сейчас. Тогда они и донесут меня дальше…

— Да хоть в сто раз больше — всё равно они будут лететь примерно с той же скоростью, что и сейчас, и выбьются из сил гораздо быстрее, чем достигнут нужного тебе места.

— И все же им легче будет нести корзину.

— Ничего из этой затеи не получится. Так что читай книги, и изучай карты и известные свойства наблюдаемых миров…

Конечно, Эван хотел возразить — сказать что-нибудь такое пылкое, но не нашёлся, а только развёл руками и вздохнул. Чувствовал он себя очень печальным — мечта ускользала.

По-крайней мере в том, что чтение книг и изучение карт наблюдаемых миров может быть увлекательным и полезным занятием, Эльзар был прав. С прилежанием, с увлечением Эван проводил многие часы за чтением как художественное, так и научной литературы. Особенно его поразило стихосложение. Он и сам пытался сочинять стихи, чтобы выразить в них чувства к незнакомке в широкополой шляпе, но ничего дельного у него не получалось. И свои первые опыты Эван уничтожил — бросил их в море…

Но сколько бы он ни читал, сколько бы ни смотрел в телескоп, сколько бы ни слушал увлекательные рассказы Эльзар или же ни чувствовал слёзы от музыки — Эван знал, что он не останется в этом мире навсегда. Это было выше его сил. Он знал, что изведется, исстрадается, и, быть может, сойдет с ума, если не исполнит своё главное желание.

Эван нашел книгу, в которой давались практические советы, как надо разводить и дрессировать чаек, разными полезными советами помогал ему и Эльзар. Уже много новых чаек появилось на свет, вот только толку от этого почти никакого не было. Не спешили они слушаться Эвана, и, разве что, слетались в определённый срок для кормёжки…

Быстро-быстро летело время, и вот однажды Эльзар умер. И смерть его была такой тихой, такой незаметной, что Эван сначала и не понял произошедшего. Тихий, бледный, холодный лежал Эльзар, и смотрел недвижимыми глазами в небо.

Долго сидел Эван возле усопшего и все ждал, что тот поднимется, или, по крайней мере пошевелиться, скажет что-нибудь. И только когда почувствовал Эван сладковатый, неприятный запах тления, то понял, что теперь он остался в полном одиночестве и отныне сможет разговаривать разве что с чайками.

Он закутал тело старца в светлую материю, и захоронил на острове, рядом с могилкой его жены, которая так и не полюбила, так и не поняла Эльзара.

Отныне Эван видел рядом с собой только чаек да рыб. Правда, через телескоп он мог наблюдать огромное число жителей других миров, но их жизни оставались чужими, не касались его. Почти все свое время Эван тратил на разведение и тренировку чаек. Наконец его терпение и упорство дали некоторые результаты, и огромная стая худо-бедно, а всё же слушалась его. Первые полеты Эвана в корзине заканчивались весьма печально, некоторые из привязанных к корзине птиц выпадали из общего ритма, а то и вовсе — пугались, пытались ускользнуть, летели в другую сторону. В результате возникала сумятица, корзина переворачивалась, и Эван падал в море, над которым совершал эти свои первые полёты.

Он то всякий раз выплывал на берег, но вот часть птиц гибла и приходилось всё начинать едва ли ни с самого начала. Однако у Эвана был уже солидный опыт и в разведении и в дрессировке. Так что новые полёты становились всё более частыми и все более далекими.

Наконец, после того как Эван совершил в своей корзине кругосветное путешествие, он решил, что пора отправляться в Аркополис. Впрочем, несмотря на свою пылкость, Эван всё же понимал, что и такая большая стая чаек, которая служила ему теперь, не донесёт его так далеко.

Но ведь можно было воспользоваться и теми мирами, которые попадались по пути. Прежняя стая Эльзара не достигла бы и ближайшего из этих миров, но с новой стаей все же можно было попробовать. И Эван проложил маршрут. Всего Эвану и его чайкам предстояло побывать на двадцати мирах, тринадцатым же был мир Нокт, на котором и стоял город Аркополис.

Эвану казалось, что он неплохо изучил обычаи и повадки обитателей этих миров. На восьми из двенадцати миров была разумная жизнь, на двух — исключительно растительная и животная, один мир представлялся пустыней с единственным одиноким источников, ещё один — постоянно был завешен плотными, серыми тучами, так что и неизвестно было, что происходит на его поверхности. Именно этот скрытый мир больше всего волновал Эвана. Ведь, чтобы облететь его, пришлось бы сделать слишком большой крюк — чайки не выдержали бы такого напряжения.

И вот день отлёта был назначен…

Читатель, конечно, понимает, что дни при всегда ровном сиянии неба были явлением весьма условным, и Эван, равно как и многие и иные обитатели бессчётных миров, полагался на свои внутренние чувства, и, таким образом, делил время на дни, недели, месяцы, годы…

И всё же Эван ошибался. Ему казалось, что он провел на ставшем ненавистном водном мире многие годы, даже десятилетия, что он уже почти старик, что он опоздал.

А на самом деле он провел там три года. Хотя, конечно, три года — это тоже немалый срок. Эвану было двадцать шесть лет, когда покинул водный мир.

Итак, Эван сидел в корзине, а впереди него, привязанные тонкими нитями, летели чайки. Это была действительно большая стая — в десять раз она превышала ту стаю, которая служила когда-то старцу Эльзару.

Оглянулся Эван и увидел медленно отдаляющуюся тёмную сторону водного мира. Надеялся юноша, что больше уже никогда не вернется туда. Посмотрел вперёд, и увидел малахитовый от обилия лесов мир. Несколько небольших речушек синими и голубыми лентами перепоясывали его поверхность. Эван знал, что тамошние жители ставили свои домики на ветвях деревьев. По наблюдениям были они существами мирными, но все же встречаться с ними Эвану не хотелось. Ведь неизвестно, как они примут чужака…