Сыны Зари - Кертис Джек - Страница 29

• Предыдущая
• 29/104
• Следующая

Огненное поле, да. А над этим полем – его безграничное, тайное присутствие, тень то ли птицы, то ли человека. Всепроникающий, как лазер, взор, крылья, чтобы высоко парить, а потом обрушиться вниз, подобно удару бича... Всего лишь пятнышко в лучах, а может быть, огромный черный бесшумный силуэт, едва касающийся языков пламени и следящий за маленькими тварями, носящимися по полю.

– Поскорее-поживее, – снова засмеялся он.

Удобнее смотреть вниз, удобнее выбирать. Кроликов и крыс.

Был рассвет, как раз его любимое время. Он нашел место, откуда удобно убивать, и опустил на землю кожаную сумку. Потом достал составные части винтовки из защитного пенопластового футляра. Рабочие как раз возвращались домой с ночных смен. А те, кто работал в ранних сменах, уже целеустремленно двигались на работу. «Поскорее-поживее». А нужен всего-то один, поскольку это место, которое он нашел, не было таким безопасным, как другие. Надо было все делать быстро, особенно при отходе.

Он собрал винтовку. Это вообще не отнимало времени: десять секунд, чтобы привести ее в готовность, присоединить прицел и вскинуть приклад к плечу. Даже быстрее, чем разобрать.

Какой-то мужчина бежал к одному из ранних автобусов. Проехала парочка на велосипедах. На полупустых дорогах помех для езды было меньше, чем обычно, и женщина ехала положив руку на плечо мужчины. Три девушки вошли в зону огня, все они были в форменной одежде студенток-медсестер. Шли они быстро, но на ходу болтали и смеялись, и их головы то и дело поворачивались к той из них, которая говорила.

«Поскорее-поживее». Росс засмеялся. Сперва это было просто хихиканье, но оно все росло, росло, и фигуры в прицеле колыхались от подрагивания его плеча. Он опустил винтовку пониже и взял себя в руки, потом снова поднял ее, но тут вдруг приступ смеха повторился: сперва просто гримаса, легкая дрожь, а потом могучий бурлящий поток, устремившийся изнутри наружу, сотрясающий его грудь, пока слезы не затуманили эти фигуры в прицеле. Он снова опустил винтовку от плеча и согнулся от неудержимых приступов смеха, слишком сокрушительных, чтобы оставаться беззвучными, чтобы и дальше прятать их внутри.

Лицо его было сплошным разинутым в хохоте ртом. Он даже подпрыгивал от веселья, одной рукой ухватившись за живот, а другой придерживая винтовку. Он рычал, ревел, вопил от смеха, но так и не произвел ни звука. Уперевшись макушкой в частично разобранную кирпичную кладку, он тужился от хохота. По лицу текли слезы, руки и ноги ослабели от напряжения.

Но в конце концов он пришел в себя. Он повернулся и, тяжело дыша, прислонился спиной к стене. Он еще был во власти порывов веселья, но они утихали, причем каждый новый быстрее, чем предыдущий. Наконец он вытер лицо и снова поднял винтовку к плечу.

– Поскорее-поживее.

Еще одна икота веселья, спокойная пауза. Потом он выстрелил.

Кэлли проснулся мгновенно, за секунду до того, как зазвонил телефон. Пробормотав «извини», он сорвал трубку. Но уже поднося ее к уху, вспомнил, что находился в своей собственной квартире, причем совершенно один. За пять минут он оделся и выскочил из дома. Но Майк Доусон каким-то образом успел оказаться на месте раньше него.

– Ты же живешь к югу от реки, – сказал Кэлли.

– Ну да. Но я не всегда ночую к югу от реки.

Они прошли за брезентовое ограждение и посмотрели на землю. Кэлли подумал, что все это напоминает сцену из какой-то пьесы, только на каждом представлении роль жертвы исполняет новый статист.

– Кто это? – спросил Кэлли.

Но имя ничего не значило и уже никогда не будет значить. Другое представление, другой труп. Еще один для статистики. Они пошли к тому месту, где стоял Росс, пробираясь среди обломков кирпича, бетона и потолочных балок. Какая-то дорога огибала весь этот участок, огромный квартал, некогда с магазинами, пивнушкой и почтой. По одну сторону располагалась заброшенная автобаза. Разборка здания была завершена примерно на две трети, что давало сразу и доступ и укрытие. Кэлли споткнулся о половинку кирпича, и Доусон поймал его за руку.

– С Сюзанной Корт пустышка, да? – спросил он.

– Пустышка.

– А этого парня, Йорка, ты видел?

– Да. – И Кэлли показал Доусону комбинацию из трех пальцев. – Я как-то не представляю его штурмующим баррикады.

– Социалист-любитель шампанского, – предположил Доусон.

– Ну... больше похоже, что шприцев. – И Кэлли поменял тему. – Куда она шла?

– На работу, в местную больницу, всего через улицу отсюда.

– Она была одна?

– Да. Три ее подружки, тоже медсестры, прошли той же дорогой на несколько минут раньше. Они вместе сошли с автобуса, но эта забежала в шоферское кафе за сигаретами, да еще выпила там стаканчик кофе. С другими девушками уже кто-то разговаривает. Конечно, без всякого толку.

– Что-нибудь отличающееся есть? – спросил Кэлли.

– Нет. Легкая мишень, выстрел прямо в «яблочко», никто ничего не видел. – Доусон остановился у неровного остатка стены высотой футов в девять. Оконный проем, лишенный рамы, смотрел прямо на дорогу. Им были видны брезентовое ограждение, белые шнуры, трое полицейских, регулирующих движение транспорта. Доусон спросил: – Ну, что насчет этого думаешь?

– Кажется, все, как всегда. – Кэлли повернулся и внимательно осмотрел участок.

В центре его стоял кран на рельсах. По сторонам от него кое-где одиноко высились стены с дверями, открывавшимися в никуда, с изодранными в лохмотья афишами и объявлениями. Была видна и обнажившаяся ванная комната, чем-то напоминавшая декорацию к кинофильму. Солнце уже взошло и сильно пригревало. Кэлли видел, как колышется воздух от выхлопных газов.

– Ну что? – спросил Доусон.

Кэлли покачал головой, а потом спросил:

– Ты не чувствуешь никакого запаха?

– Кирпичная пыль, ну, чуть-чуть угарного газа, – пожал плечами Доусон. – Не знаю. А что я должен чувствовать?

Нет, пожалуй, это был не запах... Но что же тогда? Кэлли покрутился на небольшом пятачке у окна.

– Думаю, что это оно, – сказал он. – Бензиновые пары.

Это было горячим и мускулистым, нет, не запах, а нечто, витавшее в воздухе. Кэлли представился гимнастический зал после долгих часов соревнований, боксерский ринг, когда схватка уже окончена и зрители ушли. Ему представилась клетка, из которой недавно улетела птица. Это была концентрация силы и гнева, до какого-то момента сдерживавшихся, но теперь освобожденных.

Это напомнило Кэлли что-то, чему он не мог дать определения.

Конец того же дня, уже наступили сумерки. Брезент и шнуры убраны. Группа криминалистов сделала все, что могла, то есть немного.

– А вы пробовали опылить ту кирпичную стену порошком для отпечатков пальцев? – спросил кто-то из них Доусона, когда они спустились. – Вообще-то этот ублюдок ни черта не оставляет. Я, конечно, не рассчитываю на гильзу от пули, но, если бы он вдруг раскровенил свой проклятый нос или еще что-нибудь, я был бы просто счастливчиком!

Машины ехали по дороге, огибавшей этот участок, поток красных и желтых огней. Рабочих, занимавшихся сносом, в тот день не было. Мартин Джексон стоял в том самом месте, где утром был Кэлли. Так же как и Кэлли, он обошел небольшую зацементированную площадку чуть ниже оконного проема. Джексон ощущал то же, что и Кэлли. Он выглянул из проема на улицу, посмотрел мимо расплывшихся пятен автомобильных фар и увидел снующих людей. Они передвигались быстро и испуганно, время от времени бросая короткие взгляды в сторону этого укрытия. Поскорее-поживее.

Джексон втянул носом воздух, подобно зверю, берущему след. Он улыбнулся. Волосы на затылке и чуть ниже слегка приподнялись, и по черепу пробежала горячая, покалывающая волна, вскоре залившая его лицо такой алой краской, что было видно даже в этой темноте.

– Эрик, – сказал он.

• Предыдущая
• 29/104
• Следующая