Сыны Зари - Кертис Джек - Страница 10

• Предыдущая
• 10/104
• Следующая

– Мы получили еще один труп.

Он произнес это тихо, как будто разговаривал сам с собой. Конечно, Майк Доусон мог бы сказать: «Я ведь тебе говорил!» Но вместо этого он сказал:

– О Господи, нет!

Дело в том, что все это время, невзирая на то, что он думал, на то, что он знал, Доусон очень надеялся ошибиться.

В вагоне творилось черт знает что. Кэлли присел у окна и смотрел на заброшенные здания мастерских. В стекле, совсем рядом с его лицом, было пулевое отверстие. От него расходилось что-то вроде паутины с вкрапленными блестками, длинные линии трещин достигали самых дальних углов окна. Кэлли слышал громкий голос Доусона, постепенно срывающийся на крик.

– Я хочу, чтобы станцию очистили от публики. Немедленно. – Потом что-то произнес другой голос, менее внятный, а следом снова Доусон: – Мне в высшей степени наплевать! Очистите станцию!

Появившись в дверях вагона, Доусон на секунду приостановился, а потом сел рядом с Кэлли.

– Здесь все вверх дном, а? – Он проследил за направлением взгляда Кэлли и спросил: – Думаешь, оттуда, сверху?

– Похоже на то. – Кэлли посмотрел вбок, на темное и липкое от крови место на скамье. Кровавое пятно тускло поблескивало, вроде желатина.

– Мы выставили оцепление, – сказал ему Доусон, – так что за него никто не пройдет. А пассажиров выстроили в очередь и опрашивали перед тем, как отпустить. Толку никакого: кивают и хлопают глазами. Словом, не похоже, чтобы мы узнали много.

– А что с тем парнем, которого унесли на носилках?

– Да ничего хорошего. Вероятно, сердечный приступ. И неудивительно: только ты собирался приняться за кроссворд – и вдруг тебе на колени вываливаются чьи-то мозги! – Доусон помолчал. – Ну и что ты думаешь?

Кэлли снова стал рассматривать вид за окном.

– Ведь он мог выстрелить в кого-то в зале. Мог найти себе мишень и на платформе. Но он отыскал человека, сидевшего в поезде, да еще и дождался, пока поезд тронется.

– Так это же давало ему запас времени, – заметил Доусон.

– Ну да.

– Потому что застрели он кого-нибудь в зале или на платформе – сразу заметят. А по его способу сколько времени пройдет, пока в вагоне прекратится паника, сорвут стоп-кран, пока кто-нибудь подойдет... Потом состав еще надо отогнать назад, на станцию.

– Да.

– Так это не значит... – Доусон попытался что-то прочесть на лице Кэлли. – Ты и в этом случае считаешь, что выбор был не случаен? Что ему нужен был именно этот парень?

– Конечно, без сомнения. Я тебе говорю, что он действует очень осторожно. В том, что и как он делает, нет и намека на опрометчивость.

– Не считая того, что он убивает людей наугад, – ухмыльнулся Доусон.

– Что ж... Ты ведь знаешь, как это бывает. Одни из подобных типов выходят прямиком на главную улицу с таким видом, словно они звезды из лучшей футбольной команды, и стреляют во все, что только попадается им на глаза. А другие действуют иначе. Этому парню очень не хочется, чтобы его поймали.

– Ну и о чем это нам говорит? – спросил Доусон и сам же себе ответил: – О том, что это не явный псих: не лезет на рожон, никого из себя не изображает...

– Он планирует свои действия.

– Потому что хитрый.

Кэлли кивнул и сказал:

– Он собирается продолжать свое занятие.

– Ты думаешь, это то, что надо? – спросила Элен.

Эта мысль держалась у Кэлли в голове уже несколько часов, и она все еще казалась верной.

– Да, – сказал он, – наверняка то, что надо.

Элен показывала ему целлофановую упаковку с парой кусков мяса.

– Значит это, – сказала она, – жареная картошка, салат из зелени, если хочешь, можно взять пиццу и макарон в итальянском ресторанчике, это через пару дверей отсюда.

– Это, – повторил Кэлли.

Она содрала целлофан с мяса и отправилась на кухню. Это путешествие занимало пять шагов, поскольку ее квартира была устроена по моде городского центра. А выражалось это в том, что самая большая из трех комнат была маленькой, а самая маленькая представляла собой что-то вроде узкого больничного бокса. Из кухни донесся голос Элен:

– Значит, это не все, будет и еще...

Еще. Еще «инциденты». Кому-то могло показаться, что это стыдливая подмена одного понятия другим, но Кэлли-то хорошо знал, что это дерзкий вызов. Полицейская терминология для «своих»: мол, не ваше дело, незачем вам об этом знать. Чем больше инцидентов, тем больше проблем. Больше и жертв, но это уж само собой разумеется. Во все времена люди умирали преждевременно: от пожаров, автомобильных катастроф, падали с мостов и небоскребов... И тому, что они умирали, не придавалось так уж много значения. Вопрос заключался в том, как они умирали.

– Да, – сказал Кэлли, – думаю, что непременно будет еще.

– Но почему?

– Почему это будет еще?

– Нет. Почему он это делает?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, я имею в виду, что если прав Майк Доусон и прав Протеро, то этот парень просто не знает убитых. Он не знал девушку на Оксфорд-стрит, он не знал мужчину в поезде. – Элен, стоя у раковины спиной к нему, пожала плечами. – Что же это такое? Жажда власти? Или какого-то особого наслаждения?

– Давай я приготовлю салат? – предложил Кэлли.

– Мне бы, конечно, хотелось сказать «да». Но это означало бы, что и кухне хватает места для двоих. Так что не беспокойся.

– Кто его знает, – сказал он. – Лучше бы спросить об этом у него самого. Подозреваю, что в каждом случае причины разные.

– Но здесь есть же что-то вроде шаблона, не так ли? У людей, которые убивают беспричинно, должно быть что-то общее.

– В том-то и дело, что не беспричинно, а по причине, которую никто, кроме них самих, не может понять. А шаблон, похоже, состоит в том, что его вообще нет.

Кэлли вспомнил, как всего пару часов назад он говорил абсолютно то же самое Протеро. И, как бы прочитав его мысли, Элен спросила:

– А что делает Протеро?

– Протеро, – ответил Кэлли – не знает, за какой конец ухватиться. Как автомат глотает монеты, так он – сводки последних новостей, пытаясь нейтрализовать то, что могут написать в газетах.

– Например, «Убийца-маньяк приканчивает двоих», – предложила свой вариант Элен.

– Да, что-нибудь в этом роде. Им бы это понравилось.

Элен тремя быстрыми последовательными движениями отправила продукты по местам: картошку в микроволновую плиту, мясо на решетку гриля, а зелень для салата в овощерезку.

– А как же ты поймаешь его, – спросила она, – если нет никакого шаблона?

– Вот почему это и пугает. Преступники – что-то вроде особого племени, даже нации. У них есть свой язык, узнаваемые характерные черты... Мы знаем, где их искать. В общем и целом мы знаем, кто они такие. Если на моем участке обчистят банк, я могу смело записать это на счет одной из трех-четырех шаек. А этот, – Кэлли мотнул головой в сторону окна, – он какой-то никто. Это кто-то вне правил.

– Ну и что же ты будешь делать?

– А черт его знает!

Подойдя к невысокому буфету и достав оттуда бутылку вина, Кэлли отыскал штопор в левом ящике, где они обычно его держали. Дневной свет как раз начинал меркнуть. Он механически, не задерживая на этом внимания, откупорил бутылку, пристально глядя сквозь окно на темнеющее небо и нарастающую вибрацию неоновой надписи: «Обнаженные... девушки... жизнь». Вечер вступал в свои права. Уличная жизнь била ключом: люди прогуливались, ловили такси, топтались у ресторанов, торопились в театры, спешили на свидания, старались незаметно проскользнуть в двери какого-нибудь стриптиз-клуба.

«Кто-то из них. Кто-то, играющий без правил».

Элен внесла еду, и он поставил вино на стол. Когда Кэлли разрезал мясо, розовая струйка побежала по тарелке.

– Как раз так, как я люблю, – сказал он, словно она могла забыть это. Получилась не самая лучшая шутка, но это позволило ей догадаться, что он собирается сказать. – Если ты продашь эту квартиру, а я – свою, у нас как раз наберется достаточно денег на кухню, в которой мы оба поместимся.

• Предыдущая
• 10/104
• Следующая