Дни знамений - Керр Катарина - Страница 42
- Предыдущая
- 42/97
- Следующая
– Она моя дочь, и я имею право забирать ее, куда хочу! – заявила Альшандра.
– Только если она сама согласится. Если ты прибегла к цепям, значит, согласия не было. Куда ты намеревалась ее увезти?
– Не твое дело! – бросила. Альшандра и повернулась к Далле. – Можешь пользоваться моим мужем, он все равно надоел мне давным-давно, еще до твоего прихода, но дочь свою я тебе не отдам!
– Я не удерживаю ее ради собственного удовольствия, я хочу лишь дать ей ту жизнь, которую она заслуживает, так же, как этого заслуживаешь и ты сама…
Вспышка света – и Альшандра превратилась в жалкую старуху, морщинистую, в черных лохмотьях.
– Ты уведешь ее далеко, далеко, и я никогда больше ее не увижу!
– Так пойди вместе с нею. Последуй за ней по тому пути, который надлежит проделать всему вашему племени. Присоединись к нам в мире живых! – Даландра глянула на Элесари. – Тебе хочется уйти с матерью?
– Нет, я хочу остаться с тобой!
Альшандра взвыла, набираясь роста и объема, и предстала перед ними охотницей, в кожаной рубахе и сапогах, с луком в обвитой вздувшимися венами руке.
– Быть по твоему, ведьма! В конце концов ты проиграешь эту битву. Я нашла себе помощников в том маленьком мерзком мирке, откуда ты явилась. Там у меня теперь есть друзья, могущественные друзья, и они вернут мою дочь обратно, как только она попытается уйти. Я заставлю их пообещать мне это, ведь они пресмыкаются у моих ног, вот так!
Она исчезла, словно язычок пламени, но воздух вокруг них остался холодным и солнечный свет помутился. Бледная, дрожащая Элесари приникла к плечу Даландры.
– Друзья? Пресмыкающиеся? – повторил Эвандар. – Хотел бы я знать, что она имела в виду. Очень хотел бы! Но и так ясно, что это недобрый знак, совсем недобрый!
– Не стану спорить, – голос Даллы звучал тихо и слабо. – Но нам нужно постараться найти этих друзей.
– Небезопасная задача, тебе не кажется?
– Не знаю. Может, нам сейчас лучше уйти подальше от всего этого шума и музыки?
– Разумеется. Элли, я боюсь оставлять тебя одну. Пойдем с нами!
– Я так устала, отец! Я не хочу…
– Но я не допущу, чтобы ты спала у реки, словно приманка для коршунов. Я… – Тут он улыбнулся. – Ну ладно, дочь моя, дорогая моя. Ты отдохнешь, милая. Далла, подойди, пожалуйста, и стань рядом со мной!
Озадаченная Даландра повиновалась. Эвандар вскинул руку и очертил круг ¦ – словно кольцо из дыма, он поплыл по воздуху и остановился над головою его дочери. Эвандар запел что-то протяжное на языке, которого Даландра никогда прежде не слыхала. Мягко и тихо прозвучали слова, и Элесари зевнула, и сонно потерла глаза. Казалось, будто ветер взметнул ее волосы; они опали, окутав ее тело, истончившееся, растущее ввысь, пальцы Элесари стали длинными и тонкими, как плети, руки застыли, изогнувшись, и вдруг кожа превратилась в серо-коричневую кору, а вместо волос зашумели листья, зеленые и золотые. Юное стройное деревце, всего семи футов высотою, согнулось, кланяясь ветру.
– Алыиандра Неизящная не додумается искать ее здесь, – удовлетворенно объявил Эвандар. – Воистину ее общество иногда бывает неприятно!
Даландра же стояла, потрясенная, уставившись на деревце, пока он не взял ее за руку и не увел прочь.
Пока Эвандар справлялся с происками жены в своем дивном отечестве, в мире смертных Джилл пыталась выполнить то, что считала своим долгом по отношению к Саламандру, прежде чем покинет его. После триумфа в Милетон Ноа труппа погрузилась на зафрахтованный корабль, и началась обыденная работа: покинуть одну насквозь отсыревшую деревушку, чтобы проплыть морем несколько миль и высадиться в другой такой же, где их встретят, как королей. Джилл отчетливо ощущала, что Саламандр избегает ее. Когда они битком набивались на пропахшее рыбой суденышко, конечно, не было возможности уединиться и побеседовать с ним. Но на суше, когда бы она ни пыталась завести разговор об учении, он то оказывался поглощен переговорами с хозяином гостиницы, то обучал кого-то из труппы жонглерским штучкам, то разбирал ссору акробатов, то готовился к новому представлению. Наконец, в довольно большом городе Инджаро он допустил оплошность, закончив обедать раньше, чем Марха, которая увлеклась болтовней с подругами. Джилл прокралась за ним на второй этаж и загнала в угол в его же собственной комнате.
– Ох, – зачастил он, – а я как раз собирался сойти вниз, нужно перемолвиться с Винто и узнать, готова ли труппа к погрузке. Мы отплываем с утренним приливом, знаешь ли, и…
– Да неужто? Зачем же ты тогда зажег здесь все светильники?
– Ну… я кое-что искал. А ты уже все упаковала, ничего не забыла? Лучше пойди и проверь, а то…
– Кончай пороть чушь!
С тяжким вздохом Саламандр осел на громадную малиновую подушку и жестом пригласил ее садиться напротив. С такого близкого расстояния она уловила исходящий от него запах сладкого вина; под набрякшими глазами залегли темные круги.
– Я только хотела осведомиться, как твои учебные дела, – сказала она как могла мягче.
– Я не занимался этой чертовой наукой вовсе, и ты это отлично знаешь, не хуже меня! Джилл, я до смерти устал…
– Ну ладно, когда же ты снова возьмешься за науку?
– Никогда!
Последнее, чего она могла ожидать, это прямого ответа. Судя по широко раскрытым глазам, он и сам был поражен тем, что брякнул. Она ждала продолжения, но он не шел на попятный и молча следил за роями мошек, вьющихся вокруг масляных ламп. Тишина разрасталась.
– Неужели ты думаешь, что от магических способностей можно просто отвернуться и уйти? – спросила она наконец.
– Хочу попробовать, – руки у него так сильно тряслись, что он зажал их между коленями. – Мне осточертело жить так, когда меня постоянно изводят и попрекают!
– С чего это вдруг?
– Кажется, это ясно, понятно, наглядно и очевидно: я нашел нечто, привлекающее меня больше, нежели возможности чародейства, – он состроил солнечную, совершенно неуместную улыбку. – Нормальная жизнь, Джилл. Нормальная жизнь. Впрочем, для таких людей как ты, в этом выражении, наверно, нет и проблеска смысла…
– О чем ты? Что такого прелестного в скитаниях по дорогам с кучкой паршивых акробатов и бедной девочкой, которую ты взял в жены?
– Прелестного ничего. В том-то и смысл.
– Ты болван, Эвани.
– О, в твоих глазах, несомненно, я выгляжу именно так. А мне, понимаешь ли, это теперь безразлично. Я нашел любимую женщину, нашел способ создать такую семью, как мне нравится, странствуя по дорогам, что мне всегда было по душе. И будь я проклят, неладен, зачумлен, прокажен и покаран, если поступлюсь хоть малейшим кусочком этой жизни!
– Да я же не прошу ничем поступаться, я только хочу, чтобы ты развил врожденный талант…
– Талант? О боги! – он наконец взорвался, слова полились потоком, он едва сдерживался, чтобы не заорать, и перешел на свистящий шепот: – Я по горло сыт этим словечком! Я разве просил об этом? Талант! О да, разумеется, я знаю, что у меня есть способности к магии. Всю мою длинную и дурацкую жизнь мне об этом твердят, с того самого дня, когда моему злосчастному батюшке вздумалось притащить меня, еще совсем ребенка, к Адерину. Талант. У тебя поразительные способности к магии. Ты должен учиться. Ты проживешь жизнь напрасно, если не выучишься. Твой народ нуждается в твоих знаниях. Никто, ни единая душа, хоть человечья, хоть эльфийская, на всем белом свете не догадалась спросить, а хочу ли я этого? Все только и делали, что насмехались, дразнили, подталкивали, нажимали, пока, клянусь всеми богами, я приобрел стойкую ненависть даже к звучанию слова «магия»!
– Я тебе весьма сочувствую, но…
– Ты можешь не иронизировать?
– И не думала. Я просто пытаюсь указать тебе на то, что…
– Не желаю ничего слушать! Волосатой задницей Владыки преисподней заклинаю тебя, Джилл, попробуй понять: я в кои-то веки нашел то, к чему стремился в жизни, и мне плевать, сколько еще прописных истин и обвинений ты обрушишь на мою голову!
- Предыдущая
- 42/97
- Следующая
